Роман Должанский. Любимов прорубил окно

На Земляной вал

Завтра в московском Театре на Таганке состоится премьера нового спектакля Юрия Любимова "Хроники". Шекспировский цикл исторических хроник из четырех пьес режиссер представил единой драматургической композицией, исполнение которой занимает меньше двух часов.

Замыслу "Хроник" много лет. Тому, что он не был воплощен вовремя, театральная история обязана появлением любимовского "Гамлета". Дело в том, что ставить "Хроники" Таганке в свое время запретили под тем предлогом, что негоже все время кроить литературные композиции под сомнительные поэтические представления. Любимову тогда посоветовали "не оригинальничать ножницами", а ставить "нормальные" пьесы целиком, от начала до конца. Он воспользовался ситуацией и заявил "Гамлета". Конечно, начальство было не в восторге от рефлексий на тему "быть или не быть", однако вынуждено было дать разрешение.
Время прошло, но актуальность шекспировской композиции, по мнению режиссера, сохраняется. Из четырех пьес о двух королях Ричардах и двух королях Генрихах театр выбрал сцены, в которых речь идет о смене власти, о сломе эпох, о приходе новых властителей. Время идет, но суть истории не меняется. Пусть не обманывают зрителей звуки старинной лютни, площадная удаль сценического действия, вневременные белые костюмы на актерах и абстрактная алюминиевая конструкция известного латышского художника Андриса Фрейбергса — все равно Любимова беспокоят прежде всего категории "здесь" и "сейчас".
Чтобы обострить это чувство, специально к "Хроникам" в задней стене сцены прорубили две пары дверей, открывающихся прямо на улицу. Из зрительного зала хорошо просматривается Земляной вал, прохожие и бесконечная череда транспорта — жизнь в режиме он-лайн. Оттуда, прямо с мороза, на сцену врываются вестники и правители. Иногда персонажи (как всегда, в поэтических композициях Таганки, актеры играют по несколько ролей) замирают и пару секунд просто слушают гул Садового кольца. Зрители, наверное, будут поеживаться — не столько от ужаса истории, сколько от струи холодного воздуха.
Юрий Любимов трезво осознает, что былой таганковской публики как единой общности больше нет. Многие приходят в этот театр вообще впервые, лишь понаслышке зная о многотрудной и легендарной истории Таганки. Да и сам старый режиссер сегодня предпочитает не говорить о диссидентском прошлом и настаивает, что театр в глухие годы просто утверждал свою эстетику, свое право на самовыражение. В конце концов, то же самое он делает в новом шекспировском спектакле. Поэтому даже те, кто пришел в этот театр впервые, могут по "Хроникам" составить себе представление о силе любимовского режиссерского жеста и абсолютном чувстве сценического ритма, не притупившемся с годами. И даже когда событийная нить происходящего на сцене теряется, внутренний метроном представления работает практически без сбоев.
Когда в первые постсоветские годы Любимов отдавал дань истории своего театра, воплощая некогда запрещенное, к его постановкам принято было относиться с изрядной долей снисходительности. Каждая из премьер становилась торжеством справедливости, что делало разговоры об эстетике бестактными. "Хрониками" Любимов вроде бы тоже закрывает один из старых счетов. Но делать скидок на восстановление истины теперь необязательно. Хорошо, что Любимов сегодня не говорит нового слова. Его выдающаяся личная роль в современном русском театре состоит именно в том, что он по-прежнему держится своих старых режиссерских истин и своих старых стен. Даже если искренне верит, что прорубает из них новые окна.