Глеб Ситковский. Две жизни одной Таганки

Легендарный театр Юрия Любимова отметил 45-летие очередной премьерой своего нестареющего худрука

©  ИТАР-ТАСС 

Сцена из спектакля «Сказки»

45 лет — цифра вроде бы не очень круглая, но важная, если вглядишься в нее чуть пристальнее. Ведь на самом-то деле у нас было две любимовские Таганки. Одна из них родилась 23 апреля 1964 года, в день премьеры «Доброго человека из Сезуана», и почила в бозе в 1984 году, когда Любимова лишили советского гражданства. Таганка № 2 началась в 1989 году, в тот день, когда была подписана новая бумажка о возвращении Юрию Петровичу гражданства, — и длится до сих пор. Что у нас получится после решения простенькой арифметической задачи? Если не считать тех пяти лет, гнусно скраденных государством, то выходит, что в жизни Таганки было две большие двадцатки: та, ослепительная и прекрасная (1964—1984), и нынешняя (1989—2009), которую можно назвать «жизнью после жизни». И хотя все, включая самого Любимова и старых таганковцев, прекрасно понимают, что эти две двадцатки далеко не равноценны, сам факт существования новой Таганки не может не вызывать восхищенную оторопь. Скажем откровенно: это чудо.

Теперь к вопросу о чудесах. Как известно, христианская церковь, запуская процедуру канонизации, первым делом ищет доказательства тому, что святой умел творить чудеса. Если хочешь попасть в святцы, недостаточно быть просто праведным мужем или добродетельной женой — чудо давай! То же самое и в театре, где имеются свои негласные иконостасы. Мало быть талантливым или даже очень талантливым режиссером. Необходимо сделаться чудотворцем. Думая сегодня о Юрии Петровиче, понимаешь, что нет и не было в советской театральной истории большего чудотворца, чем он.

©  РИА Фото

Юрий Любимов перед началом показа спектакля «Сказки»

Инвентаризировать чудеса — еще та канитель, но в случае с Любимовым едва ли не каждое лыко биографии в строку. Да кто он вообще такой был? Лубочный актер с открытым славянским лицом, Андрюха из пырьевских «Кубанских казаков», хлопец из Ансамбля песни и пляски НКВД. Тридцать лет и три года лежать на печи, а затем лениво повести плечом и содеять подвиг, изменить своим «Добрым человеком» пейзаж не только советского, но и мирового театра — вот как оно выглядит со стороны. Потом, занимаясь 20 лет чудесами в своей театральной лаборатории, Петрович как-то ненароком взломал и саму политическую систему, которая доселе казалась незыблемой, а напоследок совершил еще одно чудо — воскрешение из мертвых. Ведь не было могильной плиты для театра прочнее, чем указ 1984 года, и все в Советском Союзе — от председателя КГБ до простой гримерши — это знали. Но каким-то чудом театр воскрес и живет до сих пор. Пусть не такой, как прежде, но живой.

Если бы 23 апреля 1964 года, в день премьеры «Доброго человека из Сезуана», кто-нибудь напророчил 46-летнему Любимову, что в 2009 году он будет продолжать ставить на Таганке спектакли, он бы наверняка долго смеялся. Все почему-то восхищаются мафусаиловым долголетием самого Юрия Петровича и его прекрасной формой, но забывают при этом, что 45-летний театр, всю свою творческую жизнь сохраняющий верность одной и той же стилистике, штука куда более фантастическая, чем 91-летний режиссер. Такого-то просто не бывает.

Последний спектакль Любимова, выпущенный на Таганке в день 45-летия театра, — как раз о чудесах. «Сказки» называется. И пускай чудеса здесь иногда замещаются цирковыми фокусами и энергичным подпрыгиванием всей труппы на батуте — в нем говорится примерно о том же, что было сказано в самом первом, самом легендарном спектакле Таганки. О том, что добрым человеком быть хорошо, но очень трудно. Русалочка Андерсена и Счастливый Принц Уайльда, творя добрые дела в новом любимовском спектакле, словно бы растерянно озираются на Шен Те из Сезуана. И если уж сказки принято непременно завершать моралью, то, оканчивая невероятную сказку о 45-летнем Театре на Таганке, так же поступим и мы. Мораль простая: «Добрым человеком быть хорошо, а злым — плохо».