Спектакль Максима Диденко «Десять дней, которые потрясли мир»

• Кому этот спектакль точно смотреть не стоит?

Маленьким детям, наверное, будет тяжело и опасно его смотреть.

• В постановке Любимова была, как известно, даже стрельба холостыми патронами поверх голов. У вас тоже будет?

Может, раздастся пара выстрелов — есть такая вероятность.

• Кто лично для вас символ революции? Каким образом вы ввели его в спектакль?

В спектакле этот символ будет, но что это или кто, я пока не хочу говорить. Общество в последнее время радикализировалось, и мне не хочется до поры до времени наступать на чьи-то больные мозоли. Придете смотреть — сами все увидите и поймете.

2. Иммерсивный спектакль о революции — внутри большой выставки про Театр на Таганке [2]

Источник: Афиша.ру

Американский журналист Джон Рид по следам Октябрьского переворота в России написал книгу «Десять дней, которые потрясли мир». В 1965 году советский режиссер Юрию Любимов поставил одноименный спектакль в недавно созданном им Театре на Таганке — «Народное представление в 2 частях с пантомимой, цирком, буффонадой и стрельбой». В 2017 году Любимову, ровеснику революции, исполнилось бы 100 лет, и по такому случаю в Музее Москвы запустилась огромная выставка «Любимов и время. 1917–2017. 100 лет истории страны и человека». Центральное событие — буйный иммерсивный спектакль режиссера Максима Диденко и артистов «Мастерской Дмитрия Брусникина» (совместно с театром «Практика») по всему пространству выставки и, соответственно, по всем этапам творчества культового режиссера. Идти спектакль, как нетрудно догадаться, будет только 10 дней — с 29 сентября по 8 октября.

3. Елена Смородинова. К юбилею революции 10 дней играли спектакль «Десять дней, которые потрясли мир» [3]

Источник: газета «Ведомости»

Матросы с айфонами, два Николая II – черный и белый, гром барабанов, лозунги рабочих и бабушки-экскурсоводы (в том числе бородатые), читающие своим экскурсантам-зрителям разбитую на части петицию рабочих и жителей Петербурга для подачи Николаю II. Что удалось одному из самых востребованных героев современного театра Максиму Диденко, про которого шутят, что он может перевести в танец хоть Бабеля, хоть Пастернака, – так это создать ощущение всеобщей толкучки, хаоса, смуты.

Его «Десять дней, которые потрясли мир» не ремейк, но посвящение знаменитому спектаклю Юрия Любимова по мотивам романа очевидца революции Джона Рида. В том спектакле театрального революционера и ровесника революции (Любимов родился в 1917 г.) больше 50 лет назад актеры в форме солдат и матросов проверяли билеты, накалывая их на штыки. А в этом – брусникинцы в стилизованных матросках вели хронику происходящих в разных залах событий (все транслируется на экраны) с помощью айфонов – как делал бы, наверно, современный Джон Рид.

Действие спектакля, идею которого предложила вдова Любимова, Каталин, разворачивалось в пространстве выставки «Любимов и время. 1917–2017. 100 лет истории страны и человечества» в Музее Москвы. Экспозиция была выстроена по проекту театрального художника Алексея Трегубова, он же выступил художником спектакля Диденко, а за эклектичные костюмы для участников Мастерской Брусникина отвечала Мария Трегубова.

Участвовал в проекте и корифей Таганки Вениамин Смехов, встречающий зрителей-гостей в небольшой комнатке, которого еще надо найти среди тотально разворачивающегося действа. Перемещениями зрителей гротескные бабушки-экскурсоводы управляли лишь в самом начале, и дальше зритель был волен разбираться со стихией спектакля так, как считал нужным.

Те, кто доходил до Смехова, попадали в пространство декорации «Жизни Галилея». Там Вениамин Борисович читал стихи, травил актерские байки и делился воспоминаниями – так связь театральных революционеров, взрывавших театральный контекст середины прошлого века, и одной из самых прогрессивных трупп сегодняшней Москвы становилась осязаемой. Но, к сожалению, именно в мой показ Смехова не было (на стуле стояла табличка «Действие начнется через минуту»). Возможно, именно поэтому в этот вечер было ощущение, что пространство Трегубова играет не на стороне спектакля Диденко и прекрасных, технически оснащенных и умеющих, кажется, все на свете брусникинцев. 

Масса интересных режиссерских ходов и придумок – от ироничного пиджачного маскарада героев революции, картонные портреты которых были прикреплены к затылкам актеров, а костюмы, соответственно, были надеты задом наперед (во главе, конечно же, Ленин), до агрессивно пилящих дерево двух Николаев (в этот момент звучал весьма мирный дневник Николая II).

От умилительных бабушек-экскурсоводов вначале до трагических в бесконечном замедленном беге актеров в спортивных майках и топиках (революция – дело молодых) в финале. И все это – с молниеносными переодеваниями актеров и потрясающей скоростью переключения актерских регистров прямо внутри тотального и неумолимого действия.

И все-таки не отпускает ощущение, что все это так или иначе было. Жуть, кровь, молодое тело – и в «Конармии» с теми же брусникинцами, и в «Земле» Александринского театра Диденко, интересующийся авангардом начала XX в., уже так или иначе исследовал природу жестокости и смуты – той, которая в «Десяти днях» вырвалась за границы сцены и захватила пространство Музея Москвы. Работало ли это на ощущение мозаичности революционных впечатлений – да. Но есть одно «но». На входе в пространство выставки лозунг из Любимова: «Если художник предсказуем – он не интересен». К сожалению, новые «Десять дней, которые потрясли мир» – спектакль, отлично сделанный, затягивающий в настроение хаоса, но при этом довольно предсказуемый для всех, кто следит за опытами Мастерской Брусникина и Диденко. И даже музыка Александра Карпова звучала так, что до взгляда на программку была стопроцентная уверенность, что сочинил ее Иван Кушнир, постоянный соавтор Диденко.

Впрочем, возможно, что это впечатление менял Вениамин Смехов, когда зрители, конечно, могли его увидеть.

4. Вадим Рутковский. Спектакль «Х дней, которые потрясли мир» Максима Диденко и Мастерской Брусникина в Музее Москвы [4]

Источник: Арт-объединение «Coolnection»

Великая Октябрьская социалистическая революция (а также события, предшествовавшие ей и за ней последовавшие) превратилась в эстетский аттракцион театральных метаморфоз.

Под событиями, инспирированными Октябрём, я имею в виду не только Гражданскую войну (её начало становится томительным и прекрасным финалом «Х дней...»), но и легендарный спектакль Юрия Любимова в театре на Таганке: «Десять дней, которые потрясли мир», «народное представление с пантомимой, цирком, буффонадой и стрельбой по мотивам книги Джона Рида». Новая работа брусникинцев – посвящение Любимову, копродукция Мастерской и Фонда Любимова, и играют её в пространстве выставки «Любимов и время»: декорацией служат инсталляции, созданные по мотивам сценографии любимовских постановок, от барабанов «Доброго человека из Сезуана» до занавеса из «Гамлета». Пантомима, цирк и стрельба в наличии, как и любимовское стремление к тотальному театру: «Десять дней...» начинались даже не с вешалки, а у входа Таганки, где красноармейцы накалывали билеты на штыки, песни и пляски революционных солдат и матросов выплескивались на улицу и в фойе, театр и революция захватывали всё и вся.

«Х дней...» занимают весь огромный 2-й корпус Музея Москвы, давая зрителям полную свободу передвижения, отказываясь от деления пространства на игровое и внесценическое (переодевания-преображения артистов происходят на глазах у зрителей).

Как и у Любимова, задействовавшего всю труппу, в «Х днях...» играют почти все брусникинцы: и те выпускники курса Дмитрия Брусникина, что уже стали профессиональными актерами, и нынешние студенты, «Младшая Брусника» (©Дмитрий Лисин); всего 22 человека.

Есть и прямое связующее звено между театрами и эпохами: в отдельные дни в спектакле появляется Вениамин Смехов, живой свидетель Таганки – он занимает комнату с декорацией к любимовскому «Галилею», где делится с гостями воспоминаниями и читает стихи. В вечер моего спектакля это пространство пустовало, стул украшала табличка «Рассказ начнется через минуту...»; впрочем, мне хватило и знания, что здесь может быть Смехов, вдруг превратившийся в фигуру умолчания. 

Со Смеховым или без него, назвать «Х дней...» «новой Таганкой» невозможно.

Тут отличие глубинное, не имеющее отношение ни к таланту исполнителей (надо ли говорить, что Мастерская Брусникина – один из самых значительных театральных коллективов, когда либо рожденных на территории бывшего СССР?), ни к степени творческой легкости и свободы, ни к постановочному мастерству (два часа этого безупречно сбалансированного по ритму театра-променада пролетают как миг – в отличие от другого «иммерсивного» опыта Диденко «Чёрный русский», казавшегося мне дурной бесконечностью).

Отличие – идеологическое: революция, будоражившая Любимова и, если очистить её от позднейшей бюрократической контрреволюционной шелухи, абсолютно созвучная фрондерской Таганке, у Диденко превращается в неодушевленный объект, повод для впечатляющих пластических натюрмортов.

«Х дней...» относятся к изображаемым событиями почти как обратившийся в буддизм дядя Фёдор из интернет-мема – к своим делам: «дела мои никак».

Перестроечный рык Юрия Шевчука «Революция, ты научила нас верить в несправедливость добра...» (напоминаю о нем фрагментом из старого дока нынешнего случайного героя, Алексея Учителя) – пример полярно противоположного постижения истории: в спектакле Диденко нет ни традиционного пафоса, ни морали, ни «Великого Октября», ни «Октябрьского переворота»; революция – данность, никого ничему не учит. Есть некий памятный нам (говорю о своем поколении, за нынешних школьников уже не поручусь) вулканический взрыв, природное явление, разбередившее одну шестую часть суши – странно было бы оценивать капризы природы с морально-этических позиций. Другое дело – вволю поиграть с ними, используя примерно так, как в театре используют воду: это (почти) всегда неожиданно и красиво. Как кумачовые лозунги. 

И о фронде в «Х днях...» речи нет, пусть и начинается действо с текстов петиции рабочих и жителей Санкт-Петербурга для подачи Николаю II в 1905-м году: слова о превращении государства в царство чиновничьего беспредела звучат жуть, как актуально, но остаются лишь словами, изрекаемыми ветхими музейными смотрительницами (одутловатые старушки в вязаных кофтах и доисторических очках – первые персонажи многоликих брусникинцев), частью глубоко аполитичной игры, не раздражающей никого, включая и чиновников Департамента культуры, реагирующих на происходящее благосклонными улыбками.

Ильич, которого цитировал Любимов, говорил про капиталистов, которые боятся «как бы искры нашего пожара не перепали на их крыши». Пожары в политической реальности не затухают, но современный русский театр, кажется, официально отказался от функции «поджигателя».

Можно было бы назвать эту игру по мотивам Большой Истории постмодернистской. Если бы Диденко не отказывался от такой обязательной «по-мо»-составляющей, как ирония. Нет, площадного юмора, фарса и гиньоля в «Х днях...» хватает, но вот иронии нет совсем. Однако давайте я всё же расскажу, как устроены «Х дней...» – для истории искусства: театр – создание эфемерное, чаще всего остающееся лишь в воспоминаниях, фотографиях да рецензиях; а эту постановку на видео точно не зафиксировать (хоть видео и активно в ней используется), и длится она только до 8 октября – потом всё, слушайте байки очевидцев.

Рассказы будут разрозненными, невезучему зрителю, упустившему «Х дней...», придется складывать из них мозаику самостоятельно: дело в том, что спектакль-променад играется одновременно во всех пространствах выставки «Любимов и время», эпизоды не повторяются (в отличие от большинства других «бродилок», где все фрагменты идут сериями), увидеть всё за один присест невозможно.

Но это и не требуется: у спектакля нет линейной драматургической структуры, это вольный, раскованный коллаж «музыкально-драматических» сцен, в который разумнее всего нырнуть, не полагаясь ни гиды, как в чужое сновидение – буйное, хаотичное и захватывающее.

Да, этому больше сновидению подходит не фрейдистская трактовка, а определение русского физиолога Ивана Павлова: «небывалая комбинация бывалых впечатлений». Сон о революции – не кошмар, не упоение, но бойкая эквилибристика образами.

Сначала гротескные экскурсоводы – те самые бабуси в латаных чулках и кофтах (их играют брусникинцы обоих полов, отчего персонажи становятся совсем уж по-цирковому фантасмагоричными) – под аккомпанемент народных просьб к царю-батюшке группами провожают зрителей в залы; эта часть спектакля для всех более-менее одинакова. Дальше вы оказываетесь предоставлены сами себе, вплоть до общего для всех финала бродите, где хотите, так что дальнейшее – те фрагменты сна о революции, что удалось увидеть мне.

Бравые усачи-гусары под барабанный бой поют мотив «Боже, царя храни!», заменяя «храни» на более подходящее времени «стряхни!». Их строй разбивает девушка с камерой (Альбина Насибуллина), задающаяся вопросом «Кому живется весело, вольготно на Руси?» с вызовом фронтменши женской панк-рок-группы.

Шеренга мертвецов, восставших с фронтов Первой Мировой, – солдаты в кровавых бинтах и с превращеными в кровавое месиво лицами – шагает в условно «кино-концертный» зал, чтобы тоскливо и протяжно затянуть со сцены песню о гибели юного прапорщика: «За родину все мы должны умирать».

Сам царь, будто Дейл Купер, раздваивается на черную и белую ипостаси – оба Николая Вторых пилят бревно, обмениваясь сугубо мирными репликами из дневников реального Николая Кровавого – о катании на лодке и игре в теннис. Где-то поблизости порхают белоснежные барышни – то ли царёвы дочки, то ли чеховские «сёстры» (в вербальной партитуре спектакле использованы и Чехов, и Блок, и Маяковский, и песни соответствующих лет, и ария Сусанина из «Жизни за царя»; все музыклаьные произведения подверглись основательной переработке композитора Александра Карпова; впрочем, я, пока не заглянул в программку, был уверен, что над партитурой колдовал постоянный соавтор Диденко Иван Кушнир). Петр Скворцов в заляпанных краской синих спортивных брюках и с двухметровой накладной бородой начинает разборку крестьянина-эсера с карикатурным «Мистером Твистером».

Смешной этюд – крестьянство атакует капиталистических акул – оборачивается не уничтожением капиталистов, а их перековкой: эксплуататоры сбрасывают буржуйские цилиндры и пальто с меховыми отворотами и облачаются в те же замаранные синие брюки.

Бэнд полуголых крестьян-бородачей на пилах и метлах исполняет рок-номер «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем». Где-то поблизости клокочет мрачный карнавал, на затылки участников которого надеты маски Ленина, Троцкого, Горького и Дзержинского. Красиво бесчинствует пьяная матросня. В «кино-концертном» зале Анастасия Великородная и Марина Калецкая выдают пост-панк-версию народной песни «Маруся отравилась» (вообще, преобразования, которые Карпов сотворил над известными музыкальными текстами, напоминают опыт Леонида Десятникова, превратившего песню «Враги сожгли родную хату» в «нечто совсем другое»).

Незадолго до финала все пространства «Х дней...» превращаются в грозный членовредительский рейв; судорожно перемещаясь из одного в другое, можно хапнуть мощный адреналиновый заряд.

Ближе к финалу все зрители собираются на «погребение царя»: черный и белый Николаи уходят под землю – полагаю, что в преисподнюю, где им самое место; впрочем, как я уже сказал, Диденко избегает как апологии, так и поругания; в Черном Вигваме, откуда явились эти самодержцы, не бывает ни того, ни другого.

Наконец, финал, образец чистой, внеидеологической, имморальной романтики «умереть молодым»:

«Кино-концертный» зал заполняют обнаженные артисты (зрителям удобнее расположиться на сцене), они поют странный микс из романса «Белой акации гроздья душистые» и патриотической песни «Смело мы в бой пойдем» (только вместо «красного» варианта «за власть Советов и как один умрем в борьбе за это» возникает, очевидно, «белая» версия: «за Русь святую и как один прольем кровь молодую»), после чего медленно, очень медленно (исход длится около получаса) по одиночке уходят в лучи ослепительного света.

Умирать легко – если умираешь красиво. У Диденко всё получилось красиво. И не больно. Такой театр. 

© Иллюстрации Дмитрия Лисина

5. Новый взгляд на "Десять дней, которые потрясли мир". Знаменитый спектакль Юрия Любимова поставил Максим Диденко [5]

Источник: Культура

«10 дней, которые потрясли мир» − так назывался знаменитый спектакль Юрия Любимова и так же называется постановка Максима Диденко и Мастерской Дмитрия Брусникина. Премьера − в этот вечер. Алия Шарифуллина продолжит.

Этот спектакль никто не сможет увидеть целиком. События происходят одновременно как минимум в пяти пространствах. Чтобы в них оказаться, нужно преодолеть длинные, темные коридоры. Причем, единственно верного пути – когда и куда свернуть – нет. У каждого зрителя –  свой маршрут.

«Основная метафора в том, что зритель − это Джон Рид, который ходит по Петербургу. В зависимости от того, куда он пойдет, то он и зафиксирует в своей памяти и такую картину составит», − пояснил режиссер Максим Диденко.

Любимовские «Десять дней, которые потрясли мир» были одним из первых иммерсивных спектаклей, как сегодня бы сказали, спектаклей. Действие начиналось уже на площади у метро, где матросы распевали революционные песни и частушки, на входе в театр стояли солдаты, накалывая билеты зрителей на ружейные штыки.

Сцена была то Зимним дворцом, то тюрьмой − декораций практически не было. Местом для своих экспериментов Диденко выбрал Музей Москвы, а точнее выставку «Любимов и время». Художник этого необычного пространства – Алексей Трегубов.

«Мне важно было передать эту атмосферу, открытого театра, публичного, балаганного, революционного, языком которого Любимов создавал этот спектакль», − отметил художник Алексей Трегубов.

Это не восстановленная постановка Любимова, скорее посвящение режиссеру. Максим Диденко хоть и изучил либретто к спектаклю на Таганке, но сделал, как говорит, свободную фантазию на тему революции, какой она видится нам из сегодняшнего дня. Получилась хаотичная картина.

«В советское время было понятно: кто хороший, кто плохой. Понятен был весь нарратив, потому что он был очень идеологизирован, формализован, в этой связи все было понятно. А сегодня − все ориентиры  сбиты. Очень многие исторические фигуры мумифицированы, канонизированы и превратились в священных коров, которых нельзя никак трактовать», − подчеркнул Максим Диденко.

«Набор аттракционов» − такое определение дал своему спектаклю Любимов. Для Диденко театр – вообще аттракцион. Полифония, хаос, минимум слов, максимум действий − новые «Десять дней, которые потрясли мир» будут идти, согласно названию, всего десять дней.

6. Арина Мороз. Полное погружение [6]

Источник: Коммерсант

Чем необычен спектакль «Десять дней, которые потрясли мир»

Иммерсивный театр становится главным трендом индустрии развлечений. В переводе с английского immersive — «создающий эффект присутствия, погружения». В Москве новый театральный сезон начался сразу с нескольких премьер в этом жанре. На одной из самых громких постановок под названием «Десять дней, которые потрясли мир», побывала обозреватель «Коммерсантъ FM» Арина Мороз.

Спектакль мастерской Дмитрия Брусникина «Десять дней, которые потрясли мир» начинался с пространства — необычного пространства Музея Москвы. Выставка, посвященная юбилею Юрия Любимова, была придумана как площадка, где можно оказаться как бы внутри знаменитых спектаклей. Из зрительного зала вы попадаете за кулисы, перемещаетесь из кабинета режиссера прямо на сцену и становитесь участниками одного из его самых знаменитых спектаклей Любимова, рассказала директор Музея Москвы Алина Сапрыкина:

«Когда мы уже работали над этим выставочным проектом, параллельно, с другой стороны, обратился Максим Диденко, начал работу над спектаклем «Десять дней, которые потрясли мир». Он не хотел воспроизводить версию Любимова, он хотел создать свою, как сегодня это мог быть показать иммерсивный театр. У меня возникла идея делать это не в отдельном зале, а прямо в пространстве выставки, таким образом, превратив саму выставку еще и в трансформер».

В результате, днем в Музее Москвы вы можете увидеть выставку, а вечером это пространство превращается в декорацию спектакля Максима Диденко. Под его руководством актеры мастерской Дмитрия Брусникина современным и эмоциональным языком рассказывают о том, что же произошло с нашей страной ровно 100 лет назад, в октябре 1917 года.

На пространстве Музея Москвы вы можете остаться сторонним наблюдателем, а можете попасть в самый центр событий — этой свободы выбора и добивались создатели спектакля, рассказал художник постановки Алексей Трегубов:

«Хотелось бы, чтобы зритель ощутил некую свободу и внимание конкретно к себе — это главная позиция Юрия Петровича».

«Десять дней, которые потрясли мир» — один из первых спектаклей Любимова на Таганке; тогда, в 1965 году, еще никто не использовал слово «иммерсивный». Но тот спектакль был именно таким —

разрушающим границы между сценой и залом, меняющим все правила. Актеры Таганки в костюмах красноармейцев встречали зрителей у входа в театр, накалывая билеты прямо на штыки. Музей Москвы и Мастерская Брусникина так же переворачивают все наши представления о выставках и театре, показывая, как это может существовать вместе и совершенно по-новому.

Спектакль «Десять дней, которые потрясли мир» можно увидеть в воскресенье, а выставка «Любимов и время» продлится в Музее Москвы до 26-го октября.

 7. Несколько слов Максима Диденко о спектакле [7]

Источник: Обзор художественных выставок в Москве «Cultobzor»

Максим Диденко:

«Юрий Петрович Любимов – это целый пласт в истории русского театра и культуры России. «Десять дней, которые потрясли мир» – это один из первых его спектаклей, этим начиналась его режиссёрская жизнь и жизнь Таганки. И мне интересна тема революции как перелома в русской истории,исход утопии, на руинах которых мы живём, как важный рубеж, переворот, последствия которого до сих пор, спустя 100 лет, находятся в поле исследования».

 По форме – это site-spеcifiс театр – отношения с пространством являются образующими постановки. Поэтому спектакль состоится в пространстве выставки, посвященной 100-летию Любимова. Спектакль-шествие пройдет через все главные творческие этапы жизни Мастера, таким образом оживив выставку. На месте Джона Рида, приехавшего в Россию в 1917 и увидевшего своими глазами революцию, окажется каждый зритель спектакля. Он поймет, что «Революция – это чудовищная неразбериха. Всё происходит одновременно в нескольких местах». Поэтому, чтобы понять (или не понять) что к чему,можно и нужно будет переходить из зала в зал по своему усмотрению или оставаться на месте.  Единственно правильного способа смотреть этот спектакль — нет. Любой путь покажет только часть происходящего.

[1] https://snob.ru/entry/151560

[2] https://www.afisha.ru/performance/201989/

[3] https://www.vedomosti.ru/lifestyle/articles/2017/10/10/737225-desyat-dnei-potryasli-mir

[4] http://www.coolconnections.ru/ru/blog/posts/a44c91ed-b8be-44ef-9b1e-ac62f8eb19e3

[5] http://tvkultura.ru/article/show/article_id/193165/

[6] https://www.kommersant.ru/doc/3433771

[7] http://cultobzor.ru/2017/09/premiera-spektaklya-10-dney-muzey-moskvy