Биргит Боймерс. Поэтическая композиция: «Антимиры» (Birgit Beumers. Poetic montage: Antiworlds)

Глава из книги "Yury Lyubimov: at the Taganka Theater 1964-1994", 2005.

«Антимиры» — первый «поэтический спектакль» в Театре на Таганке, премьера которого состоялась 2 февраля 1965 года; первоначально он назывался «Поэт и Театр». В начале спектакля Андрей Вознесенский читал свои стихотворения, а затем они разыгрывались на сцене. Со временем Вознесенский перестал участвовать, и спектакль полностью исполнялся актерами, теперь уже под названием «Антимиры» [1].

У Любимова не было намерения работать с конкретным драматургом, как это было принято во многих советских театрах, у которых были «прирученные писатели» [2]. Вместо этого над инсценировками и композициями работала интеллектуальная элита, собранная в художественном совете театра, иногда в этом участвовал сам Любимов. Вознесенский в то время был восходящей звездой, его слава росла как на родине, так и за рубежом. Его поэзия восходит к футуризму, при этом тематически она оригинальна. Внимание Вознесенского привлекает человек двадцатого века, который существует в индустриальном и материалистическом веке прогресса, угрожающем таким традиционным ценностям как красота, истина и идеалы.

Поэзия Вознесенского позволила Любимову восстановить давнюю традицию советского театра — чтение стихов на сцене. Однако чистой декламации, даже в исполнении поэта, Любимову было недостаточно: он пытался найти визуальное соответствие, проиллюстрировать и усилить смысл поэзии, потому часто стихотворения исполнялись в форме диалога. Кроме того, он привлекал личный опыт актера.

Использование пантомимы в «Антимирах» совпало с масштабными экспериментами в этом жанре под руководством цирковых артистов для постановки «Десять дней, которые потрясли мир», премьера которой состоялась двумя месяцами позже. Таким образом, поиски новых средств выразительности сделали поэзию подходящей основой для экспериментов в области, которую критики стали называть «синтетическим» театром: «Пластичность, музыка, пантомима, поэзия — это синтез, который создается в ходе спектакля» [3]. В «Антимирах» пантомима служила иллюстрацией к стихотворениям «Рок-н-ролл» и «Стриптиз». Музыка была разной: во время «Песни Офелии» появлялся хор; стихи о Ленине сопровождал «Интернационал»; для «Римских праздников» использовались карнавальные маски и маскарадная музыка; на «Мастерах» фоном звучал марш, был слышен чеканный шаг гитлеровских солдат, одновременно на заднюю стену проецировались свастика и заборы Майданека. Пригодился брехтовский «уличный театр»: названия стихотворений можно было прочесть на доске. Актеры постоянно находились на сцене, как «бродячая уличная труппа, которая никогда не разделяется; все вместе — все в черных цирковых костюмах» [4].

Текст был составлен Вознесенским; в него вошли циклы «Парабола», «Треугольная груша», «Антимиры» и «Не отрекусь», а также длинные поэмы «Мастера», «Лонжюмо» и «Оза». В основном эти произведения были сохранены целиком, за исключением длинных поэм, из которых были выбраны только фрагменты. Стихотворения образовали два раздела. В первом рассматриваются причины духовного или физического упадка цивилизованного мира: разрушительные и дегуманизирующие элементы западной культуры («Рок-н-ролл», «Стриптиз»), самоубийство («Монолог Мэрилин Монро»), эксперименты и автоматизация («Оза»), насилие во имя прогресса («Бьют женщину», «Лобная баллада»). Во втором разделе рассматриваются способы восприятия: иносказательноcть и прямота («Параболическая баллада»), абсолютный отказ от старого ради нового («Париж без рифм», «Римские праздники»), множественная идентичность и ее восприятие в экзистенциалистской философии («Я – семья…»). Если поэмы первой части — примеры кризиса гуманистических ценностей, то во второй части они предупреждают о дальнейших опасностях для человечества при слепом следовании прогрессу. Таким образом, время играет жизненно важную роль в мире, где господствует вечная гонка за прогрессом. Несмотря на возросшую скорость эволюции, человеческая жизнь состоит лишь из мгновений вечности и является тщетной.

«Часы тикают тихо, не спеша, но этот покой тревожен, ложен, стремителен… каждый твой день, каждое слово, мысль и поступок уходит в вечность» [5].

Тема «Антимиров» рассматривалась некоторыми советскими критиками как противостояние между капитализмом и социализмом, и это была та интерпретация, которой поэзия Вознесенского действительно поддавалась. Это позволило Вознесенскому довольно рано получить разрешение на выезд за границу, что почти наверняка помогло постановке пройти без серьезных проблем:

«Смысл постановки — противопоставить буржуазному миру денег, чванства и лжи мир добра и человечности» [6].

«Искаженное скрежетание, лай и конвульсии цивилизации роботов... прерывают... человеческий, вечный мотив любви и братства (людей, которых цивилизация «свободного мира» пытается превратить в роботов)» [7].

«Антимиры», однако, также исследуют конфликт в стихах Вознесенского между человеческими традициями и техническим прогрессом. Вознесенский не просто противопоставляет капиталистический и социалистический миры, чтобы определить один как плохой, а другой как хороший. В стихотворении «Париж без рифмы» было поднято противоречие, когда актер стал оспаривать репутацию Парижа как уникальной столицы, говоря при этом так, как будто на месте Парижа могла быть и Москва или Ленинград [8]. Контраст между старым и новым, человеческими и материальными ценностями символизировался на сцене изображением мадонны в стиле Рублева справа и космонавта слева; эти образы были показаны после пролога, когда они были разделены на половинки, а затем соединены так, чтобы половины разных фигур образовывали единое лицо [9]. Традиция, соединенная с современной жизнью и прогрессом, стала преамбулой к постановке. Поэзия Вознесенского критически относится ко всему прогрессу, который пренебрегает человеческой жизнью: «Все прогрессы реакционны, если рушится человек» – такова была заключительная фраза постановки.

В «Антимирах» Любимов экспериментировал с театральной формой. Более того, он нашел в поэзии подходящий материал для экспериментов в направлении театра, сочетающего все доступные средства, который действительно можно назвать «синтетическим». В этом спектакле Любимов не обращался к зрителям напрямую. Он использовал поэзию Вознесенского, чтобы при помощи театра выразить угрозу, которую несет человеку слепая вера в прогресс и технику; он воспринимал публику не как немую массу, а как сообщество индивидуальных голосов, подчеркивал ценность отдельной личности.

Примечания

[1] Любимов, интервью, Берлин, 8 августа, 1988; Станислав Лесневский, «Поэт и театр», Московский комсомолец, 28 января 1965.

[2] Любимов, интервью, Берлин, 8 августа, 1988. Примеры подобной практики: Виктор Розов и Михаил Рощин в «Современнике», Александр Вампилов в театре Ермоловой.

[3] Юрий Герия. «Дыхание времени». Советская Абхазия, 13 июля 1966; (курсив мой – прим. автора).

[4] Лесневский, «Поэт и театр».

[5] Герия, «Дыхание времени».

[6] Юрий Голубенский, "Воздержавшихся нет", Смена, 20 апреля 1965.

[7] Лесневский, «Поэт и театр».

[8] Vernita Mallard Batchelder, The Theatre Theory and Theatre Practice of Jurij Lyubimov:1964–1971 (Ann Arbor: UMI, 1978) 240; ср. Н.Горенкова, «Театр на Таганке», Театральная жизнь, 1966, № 14. С.17.

[9] Андрей Вознесенский. Антимиры. Москва, ВУОАП, 1966.

Перевод с английского языка студентки ОП «Мировая экономика» Стефановой Кристины. Руководитель — Серафима Маньковская