Виктор Борзенко. Мёд на острие ножа

В день рождения Театра на Таганке зрители вышли на сцену

Два классика Тонино Гуэрра и Юрий Любимов только сейчас пересеклись в совместном творчестве.

Очередной день рождения «Таганки» (в этом году легендарному коллективу исполнилось 46 лет) Юрий Любимов отметил премьерой спектакля «Мёд». Причем у премьеры есть сверхзадача: выбрав «Мёд» для постановки, Юрий Любимов сделал тем самым подарок и автору этой поэмы, своему младшему другу-итальянцу Тонино Гуэрре, которому недавно исполнилось 90 лет. На двойные именины в театр пришли первые лица страны.

За час до начала спектакля вокруг «Таганки» появились все признаки события как минимум государственного масштаба. Сотрудники ДПС тщательно следили за парковкой, а перед главным входом вместе с рядовыми зрителями толпились Зураб Церетели, Сергей Капица, Леонид Ярмольник, Сергей Лавров и другие. Прохожие, не знавшие о дне рождении театра, глядели по сторонам в поисках ответа и замечали плакат на фасаде театра: «Юрию Любимову 90 лет». Если не знать, что плакат был выпущен еще три года назад, то действительно можно было решить, будто легендарный режиссер отмечает юбилей. В день спектакля корреспонденту «НИ» сказали в администрации театра, что из-за наплыва первых лиц пришлось забрать из кассы еще 60 билетов, поскольку не хватает мест для представителей власти и ее охранников.

«Мёд» — это первое произведение Гуэрры, поставленное на российской сцене. Притча о двух братьях, проживших долгую жизнь. Судьба была благосклонной, но в то же время становилась жестокой: одаривала их счастьем, но затем нещадно отнимала все до последнего гроша… Поэтому лейтмотивом спектакля звучит мысль о том, что сладкий мёд жизни неизбежно приходится вкушать с острия ранящего ножа. Но все равно это мёд. И все равно это нож. Доживают братья свой век в деревне, которая была когда-то густо населена. От той прежней жизни остались только воспоминания. Осыпаются сухие лепестки цветов под звуки церковного колокола, когда тот редко звучит на горе. Но девять односельчан еще ведут изо дня в день свой всегда одинаковый образ жизни среди деревьев, которые когда-то были большими. И периодически перед глазами братьев всплывают идиллические картины той старой жизни с правильными делами и смелыми поступками. Неспроста к концу спектакля на сцену выкатят музейную витрину, в которой будет представлена исчезнувшая особь — пасечник с ульем, а сами зрители найдут много общего между судьбой братьев и судьбами Любимова и Гуэрры.

Они оба родились в начале ХХ века и сполна пережили все ужасы минувших лет: в годы Второй мировой войны Гуэрра попал в концлагерь. Любимов в те годы сражался на полях Великой Отечественной. Однако ему предстояло бороться и в мирное время. Как известно, в восьмидесятые годы Юрия Петровича лишили гражданства, он вынужден был покинуть Советский Союз, но в то же время судьба была благосклонной, подарив возможность работать с великими западными режиссерами (в их числе, например, Ингмар Бергман). Не менее значимые фигуры окружали и Тонино Гуэрру. Благодаря его сценариям на свет появились фильмы Федерико Феллини, Микеланджело Антониони, Лукино Висконти, Андрея Тарковского. Удивительно лишь то, что в совместном творчестве Любимов и Гуэрра пересеклись только сейчас.

Причем у Гуэрры это творчество столь же многогранно, как и у Любимова. Например, сценарист знаменит своими скульптурами, панно и декорациями к спектаклям. Часть этого творчества Юрий Петрович решил представить московской публике, поэтому в зрительный зал можно было пройти только через сцену — чтобы каждый мог разглядеть установленные здесь гуэрровские панно из мозаики. Однако не все зрители поняли этот режиссерский ход и, оказавшись на сцене под светом софитов, спешили скорее занять место в зале. Между тем из зала можно было наблюдать за гостями вечера: наряду с рядовыми зрителями со сцены спустились Юрий Яковлев с женой, Владимир Этуш (когда-то Юрий Петрович играл вместе с этими актерами на сцене Театра Вахтангова), Александр Калягин, Роберт Стуруа, Ясен Засурский и многие другие. Каждый из них для Любимова тоже отголосок той прежней эпохи, в которой ему пришлось жить и работать.