Елизавета Бурденева. «Живаго и другие» (1987): непоставленная пьеса Давида Самойлова

I. «Доктор Живаго» и «Живаго и другие»: замысел пьесы

Б. Л. Пастернак — фигура, присутствие которой постоянно в художественном сознании Давида Самойлова. С ранних дневниковых записей о юношеском чтении Пастернака [1] до смерти Самойлова на вечере, посвященном столетию старшего современника [2], протянулся диалог Самойлова с наследием Бориса Пастернака на страницах дневниковой, мемуарной и эпистолярной прозы, в стихах и драматических репликах. Все возраставшее с годами значение Б. Л. Пастернака в художественном мире Д. Самойлова [3] нашло одно из итоговых воплощений в пьесе «Живаго и другие» (1987) — инсценировке романа «Доктор Живаго», созданной за два года до смерти поэта.

До работы над инсценировкой Д. Самойлов читал роман «Доктор Живаго» как минимум четыре раза. С первого чтения, запись о котором датируется 29 января 1958 года [I, 297], до предполагаемо последнего чтения в 1987 году [II, 303], мотивированного предложением об инсценировке, восприятие романа менялось: от признания только (по позднему выражению) «философии вещи» [II, 303] и «значения книги» [I, 297] до понимания и художественных особенностей романа, восприятия этих трех компонентов как «совершенной конструкции неутилитарного назначения» [II, 303].

Работа над инсценировкой была инициирована предложением Театра на Таганке (под руководством Н. Н. Губенко), поступившим, вероятно, в промежутке между началом марта и 30 апреля 1987 [4]. Судя по всему, мотивировала предложение активно развертываемая кампания по реабилитации Бориса Пастернака [5]: 14 февраля 1987 года состоялось заседание комиссии по литературному наследию Б. Л. Пастернака, в результате которого были предложены меры по реабилитации поэта, 25 февраля 1987 «Литературная газета» осветила заседание и сообщила [6] об отмене постановления президиума правления Союза Писателей СССР от 27 октября 1958 об исключении Бориса Пастернака из членов Союза Писателей. 1 марта «Московские новости» опубликовали объемную статью Л. Озерова [7]. К предполагаемому моменту предложения Таганки Пастернак неоднократно упоминался в прессе [8], реабилитация – представлена как достижение [9]. 30 мая 1987 Давид Самойлов участвовал в Пастернаковских чтениях [II, 233].

Самойловское прочтение романа подготавливало инсценировку. С одной стороны, названный «романом <…> идей» [II, 313], «Доктор Живаго» должен был представить на сцене «новые творческие идеи» и «создать образ героя <…>, необходимый нашему времени» [10], что соответствовало самойловскому пониманию цели театра — «быть театром идей и характеров» [11]. С другой стороны, инсценировка должна была не только, по соглашению с Н. Н. Губенко, «сформулировать и уточнить художественную программу театра [на Таганке]» [12] по отъезде Ю. П. Любимова, но и преодолеть современную «неудовлетворенность театром вообще» [13], удовлетворив зрительскую потребность «веских идей, не скомпрометированных официальщиной, повторениями и ложностью» в период кризиса театра от «мелкотемья» [II, 242]. Подобно этапным произведениям искусства, связанным «с созданием нового типа человека, воплотившего в себе и сформулировавшего новые социальные задачи» [14], пьеса должна была представить «героя другого типа» на смену «прежнему герою <…> драматургии» [15]. В отличие от последнего, бывшего «личностью жертвенной, одержимой, фанатической», в которой «происходила борьба чувства и долга», где «побеждал долг за счет утраты человеческой полноты» [16], Живаго воплощал представленный С. С. Аверинцевым «портрет интеллигентного человека» [17]: «Он ничем “своим” не желает жертвовать, а когда “свое” у него отбирают, он просто умирает. В его любви есть какая-то вселенская обусловленность, которая не противоречит чувству долга, а естественно его включает» [18]. Доктор Живаго, в котором проступал Гамлет, актуализировал театральную ситуацию «выхода на подмостки» и искал ответа на гамлетовскую дилемму, поставленную временем: «быть или не быть всем нам, нашим детям, нашим старикам, нам самим», написать о которой – «одна из обязанностей писателя и драматурга в наше время» [19].

«Живаго и другие» частично [20] продолжает традицию театральных работ Д. Самойлова. Ориентация на героя сближает пьесу с прошлым самойловским опытом инсценизации Б. Л. Пастернака: созданная в соавторстве с В. Комиссаржевским и И. Маневичем для Театра им. М. Н. Ермоловой пьеса «Лейтенант Шмидт» (премьера: 1 января 1967 года [21]), в которой «эпизоды перемежались стихами из “Лейтенанта Шмидта” Б. Пастернака» [22], строится как раскрытие метафоры, заложенной в герое пастернаковской поэмы [23].

Организующая «Живаго и других» ситуация читки (по сюжету, герой Пастернак как бы «читает» роман героям-слушателям, поэтому события романа появляются на сцене) напоминает «чтецкие» пьесы — создававшиеся ранее литературно-драматические композиции для одного чтеца «об Эйнштейне («Альберт Эйнштейн» [II, 340] – Е.Б.), Алексее Константиновиче Толстом (вероятно, «Средь шумного бала» [II, 349] – Е.Б.), о поэзии 20-х годов (вероятно, «Павшие и живые» [II, 25, 329] – Е.Б.), <...> о Пушкине (возможно, «Десять скверных анекдотов из жизни Пушкина» [II, 43] — Е.Б.)» [24]. Близко использование сюжета читки в пьесе «Чтение и почтение» (1976) [25]: несмотря на подчеркнуто комический тон этого текста, в обеих пьесах звучит мотив непонимания, непризнанности писателя современниками. В обеих под своими именами (в «Чтении и почтении») или под узнаваемыми обозначениями (в «Живаго и других») появляются реально существующие лица, Д. Самойлов опирается на реальные обстоятельства читок [26].

Жанр «Живаго и других» автор по завершении определял для себя как «сценическое изложение романа» [ЛК, 241], «сцены из романа Бориса Пастернака “Доктор Живаго” и жизни» в подзаголовке пьесы[27]. Вероятно, в первую очередь пьеса мыслилась именно в контексте романа, что подчеркивает и заглавие, в котором фамилия главного героя занимает первую позицию (как и в романе, «заглавием <...> выдвинут герой»[28]), а «другие», под которыми подразумеваются современники Б. Пастернака[29], обобщенно возникают на второй. Соположение элементов разного порядка проблематизирует их отношения: «Живаго и другие» – исчерпывающая формула мира, в котором существует только Живаго и вытеснившая его масса «других», или весы, сопоставляющие значимость Живаго и «других»? Примечательно, что в заголовок вынесена только фамилия героя, что активизирует ее значение [30] («живаго» – старослав. род. падеж прилагательного «живой» [31]): с одной стороны, актуализируется одно из черновых названий романа («Смерти не будет» [32]), с другой, становится возможным прочтение заголовка как дихотомии живого (Живаго) и мертвого, обезличенного («другие»).

Театр на Таганке предлагал[33] инсценировать не только роман, но «и все последующее» [ЛК, 238]: «общественную атмосферу, в которой он был создан, и первоначальную реакцию на его появление, награждение автора Нобелевской премией» [34] – «нобелевскую» историю [ЛК, 241]. Противу «таганской композиции» [ЛК, 241], в которой можно «просто выкрикивать со сцены наиболее “острые” реплики, вырванные из контекста» [ЛК, 241], в «Живаго и других» Самойлов хотел «построить именно пьесу, которую можно играть» [ЛК, 241], требовавшую выстраивания драматургии [ЛК, 241].

II. История создания и рефлексия над работой

После предложения Таганки, поступившего приблизительно в промежуток между началом марта и 30 апреля 1987, осенью[ЛК, 241] 1987 года Д. Самойлов приступает к работе. Основные этапы работы отражены в дневнике и переписке поэта:

14 сентября 1987 — «прочитал воспоминания Каверина о Пастернаке» [ЛК, 240],

31 октября 1987 – «Дочитал “Живаго”» [II, 240],

6 ноября 1987 – «Начал композицию “Живаго и другие”» [II, 240].

6 ноября 1987 – «Начал композицию “Живаго и другие”. Общий план мне уже понятен. Связки. Трудности многих сцен» [II, 240].

11 ноября 1987 – «Написал четыре сцены из “Живаго”. <...> Мысли заняты “Живаго”» [II, 240].

23 ноября 1987 – «25-го читал Смехову часть “Живаго”. Он читал торопясь. Актеры непонятны» [II, 241].

22 декабря 1987 – «Закончил главную часть инсценировки “Живаго”» [II, 242].

27 декабря 1987 – «Сегодня закончил инсценировку “Живаго”» [II, 242].

Инсценировка была сопряжена с трудностями как внутренними («Связки. Трудности многих сцен» [II, 240], «Работа оказалась трудной, т.к. надо было выстраивать драматургию, способом мозаики сводить в сцены отдельные эпизоды, исключать всякую отсебятину и по возможности сохранить тон, стиль, идеи “Живаго”» [ЛК, 241], «...”других” было очень трудно вмонтировать в пьесу, не нарушая ее тона» [ЛК, 241]), так и внешними («предложение от Театра на Таганке инсценировать “Доктора Живаго” и все последующее. Боюсь, что возьмусь, хотя не знаю, как отнесутся к этому наследники Пастернака...» [ЛК, 238], «25-го читал Смехову часть “Живаго”. <...> Актеры непонятны» [II, 241], «Текст очень трудный для актеров. Нужны четыре, по крайней мере, хороших, увлеченных актера и одна замечательная актриса» [II, 242], «с 18 по 26 января был в Москве – отвез “Живаго”. Губенко не удосужился прочитать и отбыл в Америку» [II, 244], «[Евг. Бор. Пастернак] О нобелевской истории судить отказался, как о событии трагическом для него лично» [II, 245], «Письмо от Лидии Корнеевны, где она брюзжит на моего “Живаго”. Замечательная старуха!» [II, 245]). Тем не менее, работа над «Живаго и другими» живо увлекала поэта («Мысли заняты “Живаго”» [II, 241], «Давно не работал с таким увлечением, даже над совершенно своим» [II, 242]) и, судя по его свидетельству, была одной из причин выхода из временного творческого кризиса [35]: «Неожиданно в последнее время состояние мое переменилось. Тому, наверное, много причин, но одна из них - общение с “Доктором Живаго”. <...> Не знаю, удался ли мой замысел, но пока я чувствую удовлетворение хотя бы оттого, что работа закончена и была для меня переходом от раздрызга к успокоению» [ЛК, 241], «Передал на Таганку инсценировку “Живаго”. Мне редко кажется, что дело сделано хорошо, тем более, что это не совсем мое дело» [ЛК, 245]. Важность работы для Самойлова, возможно, вместе с новизной опыта инсценировки привели к неуверенности в результате: «Вот “других” было очень трудно вмонтировать в пьесу, не нарушая ее тона. Не знаю, насколько это удалось. <...> Не знаю, удался ли мой замысел <...>» [ЛК, 241], «Важнее мне Ваше [Л.К. Чуковской] мнение, хотя совестно посягать на Ваше зрение. Все же дело это считаю настолько важным, что попрошу Вас прочитать инсценировку <...>» [ЛК, 245].

Сообщая Л. К. Чуковской об окончании работы над инсценировкой в письме, написанном на следующий день[36], Давид Самойлов уже знал время запланированного чтения пьесы в театре – после 18-го января 1988[37]. 10 января в Пярну Д. Самойлов передает пьесу для прочтения главному режиссеру Пярнуского драматического театра Инго Нормету [II, 243]. В промежуток с 18 по 26 января Самойлов передает экземпляр пьесы Н. Н. Губенко, который «не удосужился прочитать и отбыл в Америку» [II, 244]. Вероятно, пока вопрос с постановкой неясен, Д. Самойлов, хотя «никак с ним не связан формально» [ЛК, 245], согласует пьесу с Евгением Борисовичем Пастернаком, который «одобрил выборки из романа и сказал, что замечаний не имеет. О нобелевской истории судить отказался, как о событии трагическом для него лично. Посоветовал обратиться к Лидии Корнеевне» [ЛК, 245].

Лидия Корнеевна, показать пьесу которой Д. Самойлов намеревался сразу по завершении[ЛК, 242], категорически не приняла ее. Главная причина – несогласие с решением о переводе романа в драму: «Надо ли превращать роман в драму? Сомневаюсь. В записанном мною вступлении к роману (которое Вы приводите, с которого Вы начинаете!) Пастернак утверждает, что форма развернутого театра в слове – это не драматургия, это и есть проза [выделено Л.К.]. Зачем же, для чего, превращать найденную им форму театра в слове – в еще какую-то драматическую форму? Как это понять? Ведь это прямо противоречит убеждению автора, которого Вы инсценируете» [ЛК, 246]. Неудачной показалась линия Лары и Комаровского, небрежной – обработка предварявшего одно из чтений романа предисловие Б. Пастернака в первой реплике пьесы [ЛК, 246, 248].

13 марта произошел «уклончивый, неясный разговор о “Живаго”» [II, 247] с Н. Н. Губенко, на котором упоминания о пьесе в дневнике и переписке прекращаются. Завершение этой, очевидно, травмирующей истории проясняют два внешних свидетельства.

По воспоминаниям В. Б. Смехова, с пьесой связывались «последние надежды» [38] Театра на Таганке, который после ухода Ю. Любимова «собирал под добрые знамена старых друзей», думал «чем удивлять публику». По предположению В. Смехова, после получения пьесы Н. Губенко охладел к ней, потому что (вероятно, после начала полноценных публикаций романа в журнале «Новый мир» в январе того же, 1988 года) «сам роман казался “неглавным” для будущего спектакля, а главного ждали от документов травли, исключения Б. Л. Пастернака из Союза писателей, от материалов малоизвестных или даже закрытых в то время»[39], в то время как Д. Самойлов «совершил акт искусства: оригинально и сильно собрал в пьесу огромный роман, а публицистике уделил несколько последних страниц...»[40].

Согласно последнему из обнаруженных на данный момент свидетельств о пьесе — разговору Д. Самойлова с В. Перелыгиным, фиксируемому в записи от 10 августа 1988 года в дневнике последнего, «Губенко предложил Д.С. несколько переработать сценарий, на что автор ответил категорическим отказом. Д.С.: “Найдутся другие театры!”» [41].

В результате пьеса так и не была поставлена.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] См. например, одну из первых записей о чтении Б. Пастернака, датируемую 22 октября 1936 года: «Читаю Пастернака и медленно влюбляюсь в Наташу. Пастернака нужно даже не понимать, а скорее чувствовать каким-то особым чувством. Я приступал к нему с предвзятым мнением. Мне казалось, что это нечто вроде нового мошенника из сказки Андерсена, который заставляет всех восторгаться несуществующим платьем. Теперь я понимаю, что действительно Пастернака поймет не всякий, но он смотрит на мир совсем другими глазами. Порой у него встречаются гениальные строфы». (Самойлов Д. С. Поденные записи: в 2 т. / Подг. к публ. и сост. Г.И. Медведевой, А.Д. Давыдов, Е. Наливайко. Т. 1. М.: Время, 2002. С. 86. Далее цитирование «Поденных записей» производится по изданию: Самойлов Д. С. Поденные записи: в 2 т. М.: Время, 2002., римской цифрой в квадратных скобках обозначается том, арабской — страница).

[2]Немзер А. С. Лирика Давида Самойлова // Самойлов Д. С. Стихотворения / Вступ. ст. А.С. Немзера; Сост., подг. текста В.И. Тумаркина; Примеч. В.И. Тумаркина и А.С. Немзера. СПб.: Академический проект, 2006 (Новая Библиотека поэта). С. 46.

[3] Немзер А. С. Апология поэзии // Самойлов Д. С. Памятные записки / Сост. Г.И. Медведева, А.С. Немзер; сопроводит. статья А.С. Немзера. М.: Время, 2014 (Диалог). С.686.

[4] Датировка определяется на основании адресованных Л. К. Чуковской писем №166 и №167, первое из которых датируется «началом марта» (последнее письмо, в котором не фигурирует инсценировка), второе – 30-м апреля 1987 (первое письмо, в котором о предложении Таганки сообщается) (Самойлов Д. С., Чуковская Л. К. Переписка: 1971–1990 / Вступ. ст. А.С. Немзера, коммент. и подгот. текста Г.И. Медведевой-Самойловой, Е.Ц. Чуковской и Ж.О. Хавкиной. М.: Новое литературное обозрение, 2004. С. 237. Далее текст цитируется по этому изданию, номер страницы приводится в квадратных скобках с грифом «ЛК»). В комментариях Г. Р. Евграфова к инсценировке предложение Таганки относится к весне 1987 года. (Самойлов Д. Над балаганом – небо. Поэзия и театр. / Сост., послесл., коммент. Г.Р. Евграфова. М.: Текст, 2015. С. 432. Далее цитирование текста производится по этому изданию с указанием страницы).

[5] Ришина И. Накануне столетия поэта: С заседания комиссии по литературному наследию Б.Л. Пастернака // Литературная газета. 1987. №9 (5127). С. 6. Программа включала 14 пунктов, среди которых: восстановление членства поэта в Союзе Писателей, издание «Доктора Живаго», выпуск полного собрания сочинений, организация дома-музея в Переделкино, проведение 30 мая 1987 Пастернаковских чтений, предложение ЮНЕСКО объявить 1990 годом Пастернака. С. Залыгин выразил намерение печатать «Доктора Живаго» с января 1988 в «Новом мире». (Там же).

[ 6 ] Там же.

[7] Озеров Л. Так начинают жить стихом // Московские новости. 1987. №9. С. 16.

[8] Например: Васильева Л. Четыре века времени: Литературные мечтания // Литературная газета. 1987. №10 (5128). С. 10., Баранов В. Восторженно или объективно? О некоторых литературных публикациях последнего времени // Литературная газета. 1987. №12 (5130). С. 5., Меринов С. Гласность и "glasnost": перемены в Советском Союзе глазами иностранных журналистов // Литературная газета. №14 (5132). С. 14., Кушнер А. Предположение // Литературная газета. 1987. №15 (5133). С. 7.

[9] Современность и литература // Литературная газета. 1987. №19 (5137). С. 7.

[10] Самойлов Д. С. «Меня интересует суть искусства…» / Под ред. Г.Р. Евграфова // Театральная шкатулка. №2 (162). 2013. URL: http://www.strast10.ru/node/2931 (дата обращения: 25.12.2020)

[11] Там же.

[12]Там же.

[13] Там же.

[14]Там же.

[15]Там же.

[16] Там же.

[17]Там же.

[18]Там же.

[19]Самойлов Д. С. «Я считаю себя принадлежащим не только поэзии, но и театру…» / Под ред. Г.Р. Евграфова. // Театральная шкатулка. №4(174). 2014. URL: http://www.strast10.ru/node/3432 (дата обращения: 25.12.2020).

[20]«Живаго и другие» лишь отчасти продолжает традицию театральных работ Самойлова, оставаясь его первым опытом перевода цельного эпического произведения (в отличие от фрагментарно использованных стихотворений в «Лейтенанте Шмидте» — о нем см. далее) в драматическое (в отличие от «литературно-драматических композиций» — о них также далее). Новизна осознавалась и Самойловым: «Мне кажется, что в инсценировке “Живаго” я — драматург и Пастернак — прозаик <…> совпали в непредубежденности, в наивности опыта, в незнании приемов и законов жанра. Для меня это колоссальная учебная работа» [II, 313].

[21] «Лейтенант Шмидт» // Официальный сайт Александра Калягина. 2015. URL: http://www.kalyagin.ru/ru/teatr/lejtenant-shmidt/ (дата обращения: 25.12.2020).

[22] Самойлов Д. С. «Я считаю себя принадлежащим не только поэзии, но и театру…» / Под ред. Г.Р. Евграфова. // Театральная шкатулка. №4(174). 2014. URL: http://www.strast10.ru/node/3432 (дата обращения: 25.12.2020).

[23] Там же.

[24]Там же.

[25]Самойлов Д. Над балаганом – небо. Поэзия и театр. С. 313—317. Датируется по: Харитонов М. С. Друзья мои

[26]В «Живаго и других» используется предисловие к одной из реальных читок романа Б. Л. Пастернаком, сцена пробуждения Лукина в «Чтении и почтении» восходит к реальному случаю (Самойлов Д. Над балаганом – небо. Поэзия и театр. С. 314).

[27]Самойлов Д. Над балаганом – небо. Поэзия и театр. С. 206.

[28] Сухих И. Н. Живаго жизнь: стихи и стихии // Звезда. 2001. №4. URL: https://clck.ru/NpxQR (Дата обращения: 25.05.2020)

[29]указание на то, что под «другими» следует понимать современников Пастернака, делает Самойлов: «Я ввел в пьесу и самого Пастернака, как связующее звено между “Живаго” и “другими”» [ЛК, 241], что позволяет его собеседнице, Л. К. Чуковской, обозначить вторую часть пьесы, происходящую в дни Пастернака и изображающую нобелевскую историю, как «Пастернак и другие» [ЛК, 242].

[30]«По самой своей евангельской этимологии <…> Живаго и есть воплощение “живой жизни” и веры в “воскресение” <...>». (Фатеева Н. А. Поэт и проза: Книга о Пастернаке. М.: Новое литературное обозрение, 2003. С. 76).

[31]По признанию Б.Л. Пастернака, независимое существование этого слова объясняется особенностью детского восприятия им строки молитвы: “Ты еси воистину Христос, сын Бога живаго” (Шаламов В. Т. Собрание сочинений: В 6 т. + т. 7, доп. / Сост., подг. Текста, прим. И. Сиротинской. М.: Книжный Клуб Книговек, 2013. Т. 4: Автобиографическая проза. С. 590).

[32] Пастернак Б. Л. Полное собрание сочинений с приложениями: в 11 т. / Гл. ред. Д.В. Тевекелян; сост. и коммент. Е.Б. Пастернака и Е.В. Пастернак. Т. 4: Доктор Живаго: роман. М.: Слово, 2004. C. 645.

[33] Предложение было сделано устно [II, 376], поэтому восстанавливается по записям Д. Самойлова и его литературного секретаря тех лет Г.Р. Евграфова.

[34]Самойлов Д. С. «Меня интересует суть искусства…» / Под ред. Г.Р. Евграфова // Театральная шкатулка. №2 (162). 2013. URL: http://www.strast10.ru/node/2931 (дата обращения: 25.12.2020)

[ 35 ] «От стихов отстал. Все рифмы извел на переводы. Стихи этого года разонравились. Я их не читаю, когда издаются, не читаю и корректур, оттого много опечаток» (Письмо от 22.12.1986 [ЛК, 236]), «У меня была тяжелая Москва, потом Ленинград. Вообще-то надо бы бросить выступать, да “читатель просит”. Чувствую себя посредственно. Стихов с осени мало» (Письмо от 01.03.1987 [ЛК, 237]), «Я работаю без большой охоты. Новых стихов почти нет. <...> Перевожу разное. Приходится» (Письмо от 30.04.1987 [ЛК, 238]), «[Летом] Чувствовал я себя прескверно, но как-то даже к этому привык. О работе, конечно, не могло быть и речи. <...> Стихов у меня мало. Более или менее стоящих штук пять наберется с той зимы. Да что-то писать нет охоты» (Письмо от 14.09.1987 [ЛК, 240]).

[36](В записи от 27.12. 1987) «Сегодня закончил инсценировку “Живаго”» [II, 242], письмо Чуковской с известием об окончании работы по подписи Самойлова датируется 28.12.1987 [ЛК, 242].

[37]«В Москве собираюсь быть во второй половине января. 18-го у меня выступление в Пушкинском музее. Потом должны читать “Живаго” в театре» [ЛК, 242].

[38]Смехов В. Б. Театр моей памяти. М.: Вагриус, 2001. URL: https://litresp.ru/chitat/ru/%D0%A1/smehov-veniamin-borisovich/teatr-moej-pamyati/3. (Дата обращения: 25.12.2020) Далее воспоминания цитируются по этому изданию.

[39] Судя по дневниковой записи Д. Самойлова от 22 сентября того же, 1988 года, повышенный интерес именно к судьбе Б. Пастернака после реабилитации поэта и публикации романа в «Новом мире» проявил не только худ. руководитель Театра на Таганке, но и некий «сценарист Иван М. из Москвы», звавший Самойлова в соавторы сценария про Пастернака [II, 253].

[40]Смехов В. Б. Театр моей памяти. М.: Вагриус, 2001. URL: https://litresp.ru/chitat/ru/%D0%A1/smehov-veniamin-borisovich/teatr-moej-pamyati/3. (Дата обращения: 25.12.2020)

[41] Тумаркин И. В. «Я сделал свой выбор. Я выбрал залив…»: Давид Самойлов в Пярну: Дневник Виктора Перелыгина. Таллин: Авенариус, 2020. // Знамя. 2020. №11. URL: https://znamlit.ru/publication.php?id=7789. (Дата обращения: 03.01.2021).

Комментарий от Проектной лаборатории по изучению творчества Ю.П.Любимова и режиссерского театра XX-XXI вв.

Статья Елизаветы Бурденёвой  «Живаго и другие» (1987): непоставленная пьеса Давида Самойлова» написана в рамках работы над ВКР в бакалавриате нижегородского кампуса НИУ ВШЭ под руководством Марии Гельфонд; работа продолжается под руководством Андрея Немзера, в магистратуре московского Факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ. 
Первая инсценировка романа «Живаго и другие», созданная Давидом Самойловым, действительно так и не была представлена в театре. Писалась она для Театра на Таганке. Предложение сделать эту работу поступило Давиду Самойлову от Николая Губенко – в тот момент он руководил Таганкой. 

И все-таки роман Пастернака на сцене Таганки был поставлен. Премьера музыкально-хореографического спектакля «Живаго (Доктор)» состоялась 18 мая 1993 года, музыку к нему писал Альфред Шнитке. Сценическую композицию по роману создал Юрий Любимов; он ввел в ее текст и стихи Александра Блока. 
Сегодня известны многочисленные сценические прочтения романа Бориса Пастернака. Перечислим некоторые. В 1989-м в московском театре «Сфера» режиссером Екатериной Еланской поставлен драматический спектакль.
В 2006-м мюзикл по роману создан сценаристом Михаилом Бартеневым, композитором Александром Журбиным и режиссером Борисом Мильграмом в Пермском Академическом ТЕАТРе-ТЕАТРе.
В 2015-м прошли немецкая и российская премьеры оперы«Доктор Живаго» на либретто и музыку Антона Лубченко  - режиссер Сильвиу Пуркарете, театр города Регенсбурга (Theater Regensburg) ирежиссер Дарья Пантелеева
(Государственный Приморский театр оперы и балета).
В том же году мюзикл«Доктор Живаго» появился в «Бродвей-театре» в Нью-Йорке (“Broadway Theatre. 53rd Street”); музыка Люси Саймон, режиссер Дес МакАнуфф.
В 2018-м спектакль по роману Б. Пастернака поставлен режиссером Леонидом Алимовым в Санкт-Петербургском академическом драматическом Театре им. В.Ф. Комиссаржевской.
В этом же году впервые зрители увидели балет «Доктор Живаго» на музыку Дмитрия Шостаковича. Постановка - Иржи и Ото Бубеничек, Словенский Национальный театр оперы и балета Любляны ( Ljubljana Slovene National Theatre Opera and Ballet).