Софья Челышева. ГЛЯДЬ* (* Поверх текучих вод)

ЖИЗНЬ ПОХОЖА НА СКАЗКУ

В этом тексте и вообще в принципе я не рассматриваю сказку как чудесную историю со счастливым концом. Сказка для меня – это среднее арифметическое реалистичных нарративов внутри определенной знаковой системы.

Для начала стоит заметить, что смелое решение Дмитрия Чернякова соединить «Сказку о Царе Салтане…» с характерной для нашей страны историей одной условно реальной семьи возникло не на пустом месте. Это очевидно. Сказка здесь выполняет роль инструмента метафорической кодировки рассказа о действительно произошедших событиях, приведших к расколу семьи с «трудным» ребёнком.

СКАЗКА = ЗАКОДИРОВАННАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

Сказка – это такой туториал, который необходим перед неминуемым столкновением с действительностью: зашифрованный обзор поведенческих паттернов, традиций, потенциально возможных ситуаций. Перед организованной Милитрисой встречей Гвидона с отцом между родителями происходит диалог, в котором Милитриса говорит Салтану: «Помни, что он [Гвидон] же живет только среди сказок». Эту фразу можно трактовать, как то, что Гвидон обладает теоретическими основами общения, полученными посредством сказок, но не в силах демифологизировать информацию.

Из-за аутизма всю жизнь Гвидон проводит в «золотой клетке», которую бережно «спаяла» его мать. Это прекрасно отражено в сценографии. Золотая стена, вписанная в интерьер самого театра, оставляет свободным для действия только пространство авансцены и считывается как прочное ограждение. Когда стена исчезает и на ее месте возникает проекционное полотно, стирается эта граница между реальным миром и «сказочным», в котором живёт Гвидон. Белое углублённое пространство без острых углов за полотном похоже на микрокосм Гвидона. Такой баббл, в котором материализуются его переживания, тревоги и мечты. Наедине с собой он проживает множество потенциально возможных в реальной жизни ситуаций, написанных «сказочным кодом»: пир в доме Царя=отца, встреча с девушкой=Царевной-Лебедь и даже позитивный аналог своего детства. Попытка выхода из этой «клетки» для долгожданной встречи с отцом заканчивается жутко: душераздирающим припадочным стуком Гвидона в закрытую дверь, ведущую обратно.

«Сказки обладают одной особенностью: составные части одной сказки без всякого изменения могут быть перенесены в другую»

(В. Я. Пропп. «Морфология сказки»)

Таким же образом сказочные архетипы по задумке Чернякова проецируются на условно реальных людей, представленных в спектакле.

Непрочность границы между сказкой и жизнью проявляется и в последней сцене, где происходит встреча Милитрисы, Гвидона, его подруги и «оригиналов» - персонажей из сказки, которые более чем соответствуют своим архетипическим аватарам. Царь-отец, его злобная мать и две придворных бабы превращаются соответственно в типичного метросексуала, его злобную мать и двух стерв а-ля секретарш на подхвате. Функции действующих лиц сохраняются в обеих реальностях. Самих этих функций не так уж много, а вот персонажей, их выполняющих, несчетное количество. В довольно ограниченном наборе поведенческих паттернов и социальных ролей, но в то же время в бесконечном разнообразии их комбинаторики, состоит главное сходство сказки и жизни.

Преподаватель АНТОН ХИТРОВ