Читка «Живого». 5.08.1988 года

Б. Можаев: В кулуарах разговор заходит: может быть, увязать с текущим моментом. Я категорически против. Я исследовал, что переживал человек, как приходилось выкручиваться. Во всех моих книжках Кузькин – определенный тип, характер. Вся система давит на него, система мало изменилась. В огоньковской статье «Не взирать» обо всем я написал. В условиях гласности и демократии мы можем выявлять, что нам мешает, в корне что надо менять. И сейчас у меня есть свои примеры.
«Доходное место» не потеряло значения. Я не сравниваю себя с Островским. Тем и сильно театральное искусство, что обстоятельства давно пережитого <волнуют>. Суть человеческого общества все еще далека от идеала. Все надо восстановить в том виде, как было – тридцать с лишним раз ведь играли. Позвольте напомнить текст.

На пустой сцене – где чучело на шесте – «Новый мир». Золотухин – От автора – читает. Поет «Во поле береза стояла…», выходят.

[Читает текст «Живого»]

Губенко: Год назад были сомнения, не устарело ли? Нет?

Более современного разговора о деревне нет сейчас. И все, кто видел, очень хвалят. И Черниченко.

Работа поручена Б. А. Глаголину. В независимости от приезда Юрия Петровича, спектакль должен быть выпущен. Распределение ролей будет вечером на доске.

Можаев: Рыбалку я вставлю и другие реплики.

Глаголин: Надо подумать о финале.

Можаев: Да, но надо вставить рыбалку – потом метель – бесы. И он <нрзб.> в постели.

Глаголин: Рыбалка хорошая, но она задерживает финал. Варианты были разные.

Золотухин: Может быть, посмотреть финал повести. Когда он снова рассуждает про коров.

Г. Н. Власова. Мы в конце выходили и пели все.

Золотухин: Я живой, живой, черти.

Можаев: Надо финал не для начальства, а как делали.