Анна Деревянкина. Стулья на сцене

Постановка Наставшева «Медея» меня удивила.

Декорации и костюмы сведены к минимуму, а игра со светом и звуком усиливают экспрессию актёрской игры.

Было уже много сказано про стулья на сцене.

Они используются режиссёром как инструмент. Например, во время сильного эмоционального напряжения Медея «сбивает с ног» Ясона, и он падает со стула.

Но и Медея оказывается на краю сцены, словно некой пропасти, и почти падает, но не теряет самоконтроля от гневных слов мужа и обещает отомстить ему.

Роль стула интересна и в сцене, где через спину Медеи, с помощью стула-ступени, дети перешагивают – перешагивают через свою мать. Скорее всего, так передаётся чувство унижения, которое испытала Медея, «прощая» своего мужа.

Но больше всего меня заинтересовало, как используются стулья в сцене монолога Медеи (практически начало спектакля) и в конце постановки (где Медея и Ясон встречаются после убийства детей). Стулья стоят не напротив друг друга, а рядом. Следует обратить внимание на движения Медеи: как она подходит к стульям, как стоит около них, как проходит между ними и садится. В этот же момент слышен громкий пронзающий тебя звук. Медея говорит о том, что нет людей более жестоких, чем она, когда дело касается мести за супружескую измену.

Те же движения героини и звук повторяются и в конце спектакля. Композиция как бы замыкается, конфликт разрешён.

Интересно в заключительной сцене и то, как разговаривают друг с другом Медея и Ясон, они не сидят напротив друг друга и не смотрят друг другу в глаза, как было раньше. Они смотрят в зрительный зал.

Ясон падает на колени, когда умоляет Медею дать ему самому похоронить детей, и делает это, обращаясь к зрителю.

Я думаю, это показывает, что связь между Ясоном и Медеей разрушена навсегда: разговаривая, они в прямом смысле не видят друг друга. Кроме того, такое обращение в зрительный зал также могло использоваться режиссёром как попытка снова связать древний сюжет с современностью. Ведь обращаясь к зрителю, актёры театра становятся как бы частью нашей реальности.

На семинаре мы также много говорили о звуках, музыке и хоре. Мне очень понравилась идея, что голоса детей — это на самом деле голос совести или рока. Эта гипотеза находит подтверждение в сценах, где детей уже нет (они были отданы Ясону), а их голоса продолжают звучать.

Интересно и то, какая мелодия звучит из уст Медеи в конце спектакля — это свист, который традиционно ассоциируется у людей с нечистой силой, предвестником бед.

О колдовской сущности Медеи мы много говорили на семинаре. Многим она напомнила змею своей пластикой, блестящим гримом и одеждой. Мне кажется, будет так же уместно сравнить её с Горгоной: ее змеиная природа сочетается со способностью превращать людей в камень.

Здесь интересно и то, что сама Медея становится как камень, когда отдаёт детей Ясону, Ясон же в конце спектакля обездвижен взглядом Медеи (потом Медея передвигает его со стулом к себе, и начинается заключительная сцена, о которой я говорила раньше).

Хочу поделиться и своей аллюзией на творчество Хоппера.

Мне показалось, что сценография спектакля напоминает картины этого американского художника. Через все творчество Хоппера проходит лейтмотив одиночества. Даже не какого-то временного одиночества, а вселенского, экзистенциального.

Мне кажется, в этом смысле герои картин Хоппера и Медея очень похожи. Обладая полубожественным происхождением и будучи совершенно чужой не на своей земле, Медея была так же одинока в этом мире. Мне кажется, что даже позы героинь картин и Медеи похожи (прикрепила две картины). Кроме того, колорит второй работы напоминает мне цвета, использованные режиссёром в спектакле.

Майнор «Театр с нуля». Преп. Т. Левченко