Майкл Доббс. Юрий Любимов – режиссёр в изгнании
Washington Post. 10 марта 1985 года
Превращение Юрия Любимова из самого прославленного советского театрального режиссёра в персону нон грата выглядит абсурдно и трагикомично и вызывает у него самого смех — таким смехом с отголосками безысходности могут смеяться только русские.
«Они делают вид, будто я не существую. Во втором издании истории советского театра обо мне нет даже упоминания. Моё имя больше не упоминается в связи с моими постановками, как будто у них нет режиссёра. Своего рода непорочное зачатие. А эти господа к тому же называют себя атеистами».
И снова смех. Ясные бледно-голубые глаза горят праведным гневом, кроме того, режиссер явно доволен, что удалось подобрать религиозную метафору и высмеять бюрократов-коммунистов.
На протяжении 20 лет театр Любимова на Таганке был местом паломничества для всех театралов России. Билеты заканчивались через несколько минут после открытия касс, а затем перепродавались на чёрном рынке в 20 или даже 30 раз дороже. За несколько часов до начала спектакля люди выстраивались перед театром в огромных очередях, надеясь, что им достанется хоть пара билетов из тех, что «зарезервированы» для не явившихся чиновников.
За кулисами Любимову приходилось бороться с теми же чиновниками, которые посещали его театр. Цензоры выверяли строчку за строчкой и требовали всё новых изменений на каждом этапе репетиций, так как подозревали, что режиссёр тайно вкладывает в свои постановки некие политические аллюзии. Любимов неоднократно угрожал уволиться и писал письма советским руководителям — от Брежнева до Черненко, пытаясь сохранить как можно больше в спектаклях.
Эта неравная борьба за творческую свободу завершилась в прошлом году с тем же результатом, что и для других представителей советской культуры, например, для писателя Александра Солженицына и виолончелиста, и дирижёра Мстислава Ростроповича. Любимова сняли с поста художественного руководителя Таганки и лишили советского гражданства после того, как он дал волю эмоциям в интервью британской газете. Все упоминания о нём убрали из афиш театра, который он прославил на весь мир.
Любимову 67 лет, и он начал новую карьеру на Западе, несмотря на то, что говорит только по-русски. В этом месяце он завоевал признание критиков за постановку «Бесов» Достоевского в парижском театре «Одеон», что совпало с выходом его автобиографии во Франции. Этим летом он планирует отправиться в Вашингтон, чтобы завершить работу над своим дебютным спектаклем в Америке, в театре «Арена Стейдж», который должен выйти к зрителю в театральном сезоне 1985-1986 годов.
Любимов заходит в кабинет режиссёра в театре «Одеон». Этот репертуарный театр финансируется правительством Франции, здесь ставят европейскую драму. Сразу за Любимовым входит его переводчица, без которой он не смог бы работать. В соседних комнатах помощники-полиглоты трещат по телефону на смеси английского, французского, итальянского и русского.
«В моём возрасте уже нет смысла учить иностранный язык, — говорит режиссёр. — Если б меня обязали изъясняться по-английски, то мои мысли казались бы примитивными, и я говорил бы неправильно. Мне приходится находить собственные методы для преодоления этого языкового барьера».
Но психологический и культурный разрыв между Востоком и Западом — это гораздо более серьёзная проблема, чем языковой барьер. В СССР Любимов выделялся уже тем, что был одним из немногих театральных режиссёров, готовых критиковать каноны соцреализма. На Западе же он вынужден соперничать с десятками других ярких режиссёров, готовых на эксперименты.
«Меня без конца спрашивают, из кого же здесь состоит моя аудитория. В России такой вопрос передо мной никогда не стоял. В стране, где культурная и духовная жизнь находится под строгим надзором, люди рады даже малейшему проявлению жизни, которое Таганка и представляла. А здесь есть всё, поэтому творческим людям приходится искать свою аудиторию».
С тех пор, как Любимова уволили с Таганки, он напоминает бродягу, кочующего в поисках своего места на Западе. Свою лондонскую постановку «Преступления и наказания» по Достоевскому он также представил в Вене и Болонье, а во Флоренции поставил оперу Верди «Риголетто». Министр культуры Франции хотел доверить ему руководство театром в пригороде Парижа Бобиньи, но местный муниципалитет, возглавляемый коммунистами, отклонил эту идею.
Любимов уверяет, что совсем не расстроен таким ходом событий — по его словам, он и так слишком долго имел дело с коммунистами, так долго, что ему хватит до конца жизни. «Я рад, что мне не придётся работать на проспекте Ленина напротив улицы Карла Маркса», — шутит он, имея в виду названия улиц, популярные как в СССР, так и в городах Франции, возглавляемых коммунистами.
Помощник пододвигает режиссёру груду критических рецензий на спектакль «Бесы», напечатанных во французской прессе. В «Либерасьон», независимом левом издании, виден заголовок: «Юрий Грозный». Газета Французской коммунистической партии «Юманите», очевидно, чтобы снизить градус негатива в общественном мнении после событий в Бобиньи, называет свою статью «Юрий Великолепный». Любимов, смеясь, кивает. Коммунисты повсюду одинаковые.
В автобиографии Любимова «Благодатный огонь» [1] описывается борьба режиссёра с коммунистическим режимом, которую он начал в 1964 году, когда возглавил малопопулярный Московский театр драмы и комедии и превратил его в Таганку. Чиновники с подозрением рассматривали любые попытки выйти за рамки соцреализма — доктрины, согласно которой искусство должно, с одной стороны, отражать «реальную» жизнь, а с другой — служить источником вдохновения для построения коммунистического общества.
Многие столкновения Любимова с чиновниками совершенно абсурдны, это видно на примере одной реальной истории, когда цензор, оценив условность сценографии, сказал режиссёру: «Я предупреждаю, деревья должны выглядеть, как деревья, или мы снимаем постановку». Разгневанный Любимов ответил: «Хотите, чтобы муравьи по ним тоже ползали?».
На местных собраниях КПСС Любимова обвиняли в «создании собственного культа личности», «работе на Ватикан», «идеологических перекосах» и «отрыве от страны». Ему постоянно угрожали увольнением.
Оставаться во главе театра Любимову помогала международная репутация и личное вмешательство Кремля, где театр рассматривали как предмет гордости советской культуры и относительно безобидную отдушину для инакомыслящей московской интеллигенции. Режиссер полагает, что Брежнев и Андропов неоднократно спасали Таганку от закрытия.
Любимов говорит, что заслужил благодарность Андропова после того, как отговорил его детей от актёрской карьеры из-за недостатка таланта. Впрочем, слух о том, что один из актёров Таганки — зять советского руководителя, оказался выдумкой. Актёр Филатов неожиданно для себя получил множество предложений работы на телевидении, поскольку его перепутали с родственником Андропова по фамилии Филиппов. Такая ошибка, вероятно, может произойти только в закрытом обществе, подобном российскому.
Нынешний руководитель СССР Константин Черненко, похоже, неплохо относится к Таганке, но он бессилен против чиновников низшего звена. Любимова уволили с поста художественного руководителя Таганки в феврале 1984 года, сразу после смерти Андропова и прихода к власти Черненко.
Таким образом было выполнено обещание советских властей, данных ими в сентябре 1983 года, когда Любимов репетировал «Преступление и наказание» в британском театре. Тогда советский чиновник гневно отреагировал на интервью режиссёра газете «Таймс», где Любимов раскритиковал культурную политику Советского Союза: «Вы совершили серьёзное преступление. Наказание несомненно последует».
Постановку Любимова «Бесы» можно интерпретировать как титаническую борьбу православного христианства с атеистическими идеологиями, такими как марксизм. Достоевский написал этот роман в 1870-х и будто предрёк русскую революцию и установление тоталитаризма.
Столкновение христианства с марксизмом для Любимова имеет особое значение. Он родился в 1917, в год революции. Он был членом КПСС более 30 лет. Но, помимо этого, он был убеждённым христианином — христианство и одержало победу в борьбе за его творческую душу.
«Большевики понимали силу религии, потому и начали с ней незамедлительную борьбу. Они уничтожали церкви и преследовали верующих. История КПСС стала новой Библией», — считает Любимов.
Произведения Достоевского сегодня актуальны, именно поэтому они так увлекли Любимова, когда он сам разочаровался в советской системе. По этой же причине советские власти с опаской относятся к великому писателю XIX века. Когда Любимов попытался поставить «Бесов» в 1982 году на Таганке, репетиции прервали уже спустя шесть недель.
«То, что они не дали мне поставить “Бесов”, только показывает, что в этой работе они видят себя», — говорит режиссёр.
В постановке Любимова группа революционеров-анархистов решает укрепить единство своей организации посредством устранения одного из её членов. А вокруг говорят, что 10 процентов населения принуждают 90 процентов к жизни по пути «прогресса», а «гнилой либерализм» местного губернатора только подталкивает рабочих к бунту, спровоцированному революционерами.
Как и Достоевский, Любимов видит в марксизме западную идеологию, навязанную Святой Руси для того, чтобы сознательно или несознательно ослабить страну. Он категорически не согласен с мнением некоторых (в основном западных) историков, которые считают, что революция дала новый импульс абсолютистским традициям России, которые пребывали в упадке.
«Коммунизм — чужеродная для русской культуры и русского народа идея, — говорит он с пылом. — Это вы послали нам Ленина из Швейцарии. Вы посадили его в пломбированный вагон и отпустили в Россию».
В «Бесах» мы видим, как социализм проникает в Россию вместе с утопическими идеями наивной зажиточной немецкой жены губернатора.
Спустя год после начала изгнания Любимов говорит, что поражён уровнем неведения Запада о природе советской системы. «Мне кажется, что никто тут не читал ни строчки из Маркса и Ленина. Никто здесь не понимает, кто такие коммунисты на самом деле».
Пытаясь рассказать, что такое в реальности коммунизм, Любимов упоминает лагеря, принудительное психиатрическое лечение диссидентов, прослушивание телефонов, растущий уровень алкоголизма. «Представьте себе, если коммунисты придут к власти здесь, во Франции, у вас не будет частных ресторанов, не будет устриц…»
Переводчица Любимова смеётся и объясняет: «Юрий обожает устрицы. С тех пор, как он сюда приехал, он только их и ест».
Примечания
[1] Имеются в виду воспоминания Ю.П. Любимова, опубликованные в кн. Youri Liobimov, Marc Dondey. Le feu sacre : souvenirs d'une vie de theatre. Paris: A. Fayard, 1985.
Нашли опечатку?
Выделите её, нажмите Ctrl+Enter и отправьте нам уведомление. Спасибо за участие!
Сервис предназначен только для отправки сообщений об орфографических и пунктуационных ошибках.