Геометрические фигуры и движущееся освещение (Geometrische Formen und bewegtes Licht): «Золото Рейна» в Королевском театре Ковент-Гарден в Лондоне

В качестве первой премьеры в этом сезоне Королевский театр Ковент-Гарден представил «Золото Рейна», первую часть нового «Кольца нибелунга», постановка которого должна быть закончена в сезон 1990-91;  весь цикл должен исполняться с осени 1991 года. Постановкой, сменившей игравшуюся до 1982 года инсценировку Гётца Фридриха и Йозефа Свободы, руководит Бернард Хайтинк, музыкальный директор Ковент-Гардена. Режиссером был назначен Юрий Любимов, сценографом и художником по костюмам — Пол Эрнон. Все они создают свое первое «Кольцо».
На их толковании произведения не повлияли политические, социальные, исторические, психологические, архетипические или романтически-реалистические интерпретации, сформировавшие в последние годы рецепцию «Кольца».

В основе сценографического решения - несколько основных геометрических форм. В центре гладкого дощатого пола, который покрывает переднюю часть сцены (и напоминает постановку «Енуфы»,  поставленную Любимовым в Цюрихе и Лондоне), установлен круглый диск. Он может не только произвольно вращаться и регулироваться по высоте и углу наклона,
но и имеет сквозное отверстие посередине, и при этом является центральным местом действия на сцене. Мост-радуга из полотнища ткани ведет к входу богов в Валгаллу – к cветовой проекции на заднике сцены в виде, растущего
и сокращающегося светового прямоугольника, играющего цветом [на заднике сцены зритель видел световую проекцию в виде прямоугольника, меняющего размеры и форму: она превращалась в круг, и взгляд зрителя невольно соотносил его с кругом из черного зеркала посреди сцены, на котором развивалось действие. Режиссер играл светом и цветом. Прим. редактора]. Вместо этих движущихся проекций появляются великаны
и Валгалла. Уменьшая замок богов до размера отверстия, Любимов и Эрнон, выряжают философское содержание, заложенное в произведении.

Используемые на сцене декорации не статичны. Конструкции смоделированы так, что боковые перегородки и задняя часть пола трансформируются, изображая трудности, с которыми сталкиваются боги в споре с великанами, требующими награды за возведение замка. Для перехода  от сцены к сцене  постановщики «Золота Рейна»  нашли удачное решение, заключающееся в использовании раздувающихся тканей и светового эффекта (Роберт Брайан). Архитектурное пространство на сцене показано в иллюстративной форме: мифическое вечное событие
не передается в нем, а служит исключительно фоном. Эта простота обусловлена тем, что постановка должна легко монтироваться  для представления в Королевском театре. Любимову не удается передать смысл постановки через элементы декорации. Фигуры не воспринимаются ни как мифологические персонажи, ни как реальные люди. Они одеты в цветастые, фантастические костюмы, вдохновленные модой конца XIX века. Кроме того, остается недооцененным один элемент: нарастающий звук молотов кующих нибелунгов на сцене увеличивается, заполняя пространство.

Одна сценическая деталь в этой постановке приковывает взгляд своей новизной: это фигура с весами, одетая в черное; она возникает в момент, когда Фрика видит замок, будит Вотана и  просит его все «взвесить». В этом образе воплощены несправедливость и вина бога. С точки зрения всей работы, богатой мотивами и отсылками, эта «ключевая фигура», являющаяся образом узурпации власти, выглядит  несколько      прямолинейно.

Даже опытный Бернард Хайтинк заметно уходит от   «Золотого Кольца». Превосходные музыканты создают на сцене эпически широкое, драматически нарастающее музыкальное действие. Изящное исполнение оркестра Ковент-Гарден позволяет голосам певцов звучать  свободно и без усилий; это характерно для Хайтинка
как идеального аккомпаниатора. Вокальный состав – на высоком уровне, включая дочерей Рейна (Джудит Ховарт, Энн Мейсон и Джейн Тернер) и богов Доннера (Филип Джолл) и Фро (Ким Бегли). Тем не менее, уже во втором спектакле, всего через два дня после премьеры, некоторые голоса звучали заметно утомленно, так было у  Хельги Дернеш, исполняющей роль Фрики, и Родерики Кеннеди в роли Фазольта. Благодаря успехам
в искусстве декламации Кеннет Ригел запомнится в образе Логе, а Эккехард Влашиха — в роли Альбериха. Однако самыми красивыми и богатыми вокальными средствами обладает Джеймс Моррис, исполняющий роль Вотана, наделенного патетической задумчивостью, естественным превосходством и человеческим обаянием. Нэнси Густафсон выделяется своим одновременно легким и насыщенным сопрано в роли Фрейи, в то время как Ядвига Раппе вокально не раскрыла образ Эрды.

Для продолжения «Кольца» этот пролог («Предвечерие») открывает много возможностей, но насколько конкретно в нем предрешаются поиски режиссеров, остается неясным.

Перевод с немецкого Екатерины Пискуновой, студентки ОП «Культурная и интеллектуальная история: между Востоком и Западом» НИУ ВШЭ