«УПРАЖНЕНИЯ И ТАНЦЫ ГВИДО»

Опера на григорианский кантус

Либретто — Владимир Мартынов
Режиссер-постановщик — Георгий Исаакян
Художник-постановщик — Валентина Останькович
Хормейстер — заслуженный деятель искусств РФ Вера Давыдова
Исполняют артисты Детского музыкального театра имени Н.И. Сац.

27 октября 2017 года в Музее Москвы, когда выставка «Любимов и Время. 1917-2017. 100 лет истории страны и человека» была практически демонтирована, в ее завершение композитор Владимир Мартынов представил оперу
«Упражнения и танцы Гвидо». Впервые спектакль был показан в рамках Второго всероссийского фестиваля музыкальных театров «Видеть музыку».

Владимир Мартынов — композитор, музыкант, философ, эссеист —  известен своими неоакадемическими композициями, одна из которых стала частью саундтрека к оскароносному фильму «Великая красота» Паоло Соррентино. Мартынов также пишет музыку к театральным постановкам и много лет работал вместе с Юрием Любимовым. Новый спектакль режиссера Георгия Исаакяна «Упражнения и танцы Гвидо», прежде всего, о музыке, точнее, о возникновении музыки в том виде, в каком мы сегодня ее знаем.

Опера «Упражнения и танцы Гвидо» (1997) Владимира Мартынова посвящена основе основ – изобретению нотной записи и тысячелетию изобретения бенедектинского монаха Гвидо Аретинского. Но главным персонажем оперы Мартынова оказывается не сам Гвидо, а оперные стили. Это опера об опере, точнее антиопера.

Свою концепцию Владимир Мартынов называет пессимистической: «Вот возникают оперные красоты, и все это рушится в архаику. Потом опять возникают красоты … Ряд возникновений и разрушений. И кончается полным истончением».

«Интригой» сочинения является история пения в западноевропейской традиции, все более удаляющегося от сакрального первоисточника (григорианской монодии) и прошедшего путь через романское многоголосие к светскому искусству – опере (барокко, классицизм, романтизм). «Интересно просмотреть это приключение человечества, которое называется композиторская музыка, и которое длилось с XI века до середины XX», - говорит В. Мартынов.

В неторопливом вступлении слушателя долго выдерживают в строгой атмосфере григорианики, чтобы перевести сегодняшнее время в иное – нелинейное, средневековое, метафизическое. Тогда слушатель воспримет последующие оперные красоты так, как задумано автором. И только потом начинается «опера в опере» – долгий захватывающий путь от стиля к стилю, от эпохи к эпохе. Восхождение-нисхождение достигает последней стадии, когда происходит внезапный слом: вторжение чужеродного начала – музыки в стиле жесткого рока («Танцы»). Рок с его страстным протестом – прямой вызов академической музыке и оперному глянцу, вызов культуре Нового времени.

«Это произведение Владимира Мартынова равно важно и как сочинение для изысканных профессионалов, и как просвещенческое, образовательное полотно, ведь оно рассказывает о том, чего сегодня многие не помнят или вовсе не знают: что когда-то не было ни нот, ни современной системы записи музыки, и что это все придумал один человек, бенедиктинский монах, который жил на рубеже Х-ХI веков. Гвидо Д’Ареццо. Гвидо Аретинский», – говорит режиссер, Георгий Исаакян.

Жизнь как по нотам

Второй фестиваль музыкальных театров России «Видеть музыку» начался со свежей работы Детского музыкального театра имени Натальи Сац — оперы Владимира Мартынова «Упражнения и танцы Гвидо».

Фото Елены Лапиной/Театр имени Натальи Сац.

Сочинение Мартынова, написанное еще в 1997 году к юбилею жанра (ровно за четыреста лет до этого во Флоренции было исполнено первое произведение такого рода — «Дафна» Якопо Пери), сложно назвать оперой в чистом виде. Внешняя сторона соблюдена: певцы, хор, инструментальный ансамбль, декорации, свет — все на месте. Фактически же произведение лишено сущностных характеристик жанра: у опуса нет ни сюжета, ни развития, ни кульминации. Как и большинство произведений Мартынова, «Гвидо» — скорее, философское размышление о музыке, о ее эволюции от средневековых канонов к языку Нового времени.

Герой — бенедиктинский монах Гвидо Аретинский. Именно он в XI веке придумал современную нотацию. «Повесив» средневековые невмы на нотный стан, он формализовал процесс фиксации музыки, внеся железную определенность, точную систему звуковысотных координат. Изобретение сколь простое, столь и гениальное — и ужасно живучее: композиторы пользуются им вот уже тысячу лет. Мартынов полагает, что Гвидо тем самым хотел увековечить и систематизировать григорианский хорал — музыкальную основу католического богослужения. Новая система дала мощный толчок к рождению индивидуального композиторского мышления, к появлению европейской музыки, от григорианской основы отталкивающейся, но ее же отрицающей. Совсем по Гегелю — и очень по Мартынову.

Фото Елены Лапиной/Театр имени Натальи Сац.

Все в этой опере парадоксально. Главный герой лишен голоса — баритон Михаил Богданов исполняет роль монаха, не проронив ни звука. Зато много пения у двух дам (сопрано Альбина Файрузова и меццо Юлия Макарьянц), олицетворяющих собой муз, ведущих Гвидо через его эксперименты, или, может быть, даже саму Музыку. Тенор Сергей Петрищев, являющийся то в образе ренессансного вельможи в тюрбане, то филармонического солиста наших дней во фраке, — своеобразное «альтер эго» Гвидо. Мужской хор (хормейстер Вера Давыдова) также задействован изрядно, его задачи сложны — суровые монахи, сподвижники Гвидо, поют из самых разных концов зала, с балкончиков и даже из закулисья: добиться синхронности исполнения в этих условиях — особое мастерство. 

Фото Елены Лапиной/ Театр имени Натальи Сац.

Музыкальная мысль Мартынова отталкивается от скупого звучания григорианского кантуса, эволюционирует в сторону романтической приподнятости, но не выходит за рамки традиций минимализма. Бесконечно повторяющиеся однообразные короткие музыкальные формулы погружают слушателей в желеобразный кисель из звуков,  бессюжетность и антисобытийность которого в конечном итоге воспринимается как форма существования причудливого сочинения. Энергично держит темпоритм этого «киселя» дирижер Алевтина Иоффе.

Однако совсем без действия, на чистой музыке, в театре просуществовать не просто. Режиссер Георгий Исаакян придумывает свою историю. Гвидо лихорадочно перебирает древние манускрипты, экспериментирует в области акустики, химии, физики, анатомии, а музы, словно вагнеровские норны, тянут через весь зал фосфорицирующие нити — так рождается нотный стан, благодаря которому музыка обретет точку опоры и расцвет пышным цветком европейской традиции. Для воплощения столь необычного проекта театр обживает неожиданное пространство и приглашает публику в живописный цех, усилиями художницы Валентины Останькович и ее команды (Евгений Ганзбург — свет, Мария Степанова — видео) превращенный в готический собор с цветными витражами и грубой скульптурой.

Газета “Культура”, 28.09.2017