Стефен Холден. Сцена: Праздник во время Чумы

«Пир во время чумы» — театральная постановка русского режиссёра Юрия Любимова по мотивам «Маленьких трагедий» А.С. Пушкина — изображает устрашающе мрачную «Тайную вечерю» во время апокалиптической чумы. К концу пиршества его обессилевшие участники превращаются в обёрнутых в саван мертвецов на тонущем в океане паруснике.

Грандиозно задуманный спектакль, поставленный Шведским Национальным Драматическим Театром в рамках музыкального фестиваля Pepsico Summerfare,оформлен в холодном, торжественном, едином стиле, ярком, но эмоционально скупом. Экспрессионистский свет, маски и висящие скелеты дополняют спектакль, который иногда приобретает атмосферу Хэллоуина, когда провозвестники судьбы, в черных плащах, подсвеченные красным, вылетают из окон; эхо григорианского пения, звуки Баха и Моцарта звучат на заднем плане, а затем поднимается ввысь и затихают. В то время как содержание пьесы соотносится с тем всеобщим ужасом и нравственными поисками, которые вызвала эпидемия СПИДа в 1980-х годах, в спектакле эта катастрофа показывается с определенной эстетической дистанции.

Композиция Любимова соединяет три короткие стихотворные драмы великого русского поэта 19 века— известные как «Маленькие трагедии» —в единую эпическую структуру, в которой сплетаются отрывки из «Скупого рыцаря», «Каменного гостя», «Моцарта и Сальери». Они объединены в рамках четвертой пьесы, название которой и носит спектакль. Пьеса «Пир во время чумы», которую часто относят к пушкинским «Маленьким трагедиям», восходит к пьесе начала 19 века, написанной шотландским автором Джоном Уилсоном. В ней изображено отчаянное празднество компании друзей, которые собрались, чтобы отвлечься от смертельной эпидемии, свирепствующей за пределами их пиршественного зала. В дополнение к этим четырем источникам Любимов включил [в спектакль] другие пушкинские отрывки, в том числе стихи и цитаты из писем. Самая крупная вставка – это фрагмент малоизвестной пушкинской версии «Фауста» в финале спектакля.

Внешнее веселье и изобилие еды, вина и песен не могут унять смертельную тревогу празднующих, представляющих зажиточные слои общества. Смерть уже среди них, в лице Клотильды (Пернилла Остергрен), женщины в белом платье и широкополой белой шляпе, в чьих резких песнях и репликах звучит голос жестокой судьбы. По мере того, как вечеринка продолжается, празднующие отодвигают от стола стулья, зачехленные белым, и оказываются героями «Маленьких трагедий» Пушкина, губительные страсти которых приводят к смерти.

«Скупой рыцарь» - это притча о жадности и власти. В «Каменном госте» представлен миф о сексуальном всемогуществе Дон Жуана. В «Моцарте и Сальери» (история, вдохновившаясоздателей фильма «Amadeus»)автор размышляето зависти, доводящей до убийства.

Сюжеты, сокращенные режиссером и разыгрываемые перед пиршественным столом (в течение вечера он служит также гробом, миниатюрной сценой, кроватью и тонущим кораблем), просты как истории для учеников воскресной школы. Многочисленные роли, которые примеряют к себе участники вечеринки, - проекции их собственных сокровенных желаний.

Больше всего запомнилась игра замечательной актрисы Биби Андерссон, исполнившей роли двух вдов: Луис, которая присутствует на вечере, но сетует на то, что жизнь потеряла свой вкус, и Донну Анну, скорбящую вдову, из «Каменного Гостя», которую обольщает Дон Жуан, пробуждая в ней чувственность.

Концепция Любимова придает актерской игре определенную степень оперной экстравагантности. Дон Жуан в исполнении Йохана Рабеуса – пестрый высокомерный шут. Черты и Скупого рыцаря, и Сальери, которых играет Пьер Мурберг, уродливы как морды горгулий.

Стиль постановки близок к жанровой живописи 18 века, хотя тон пьесы скорее саркастический, чем сентиментальный.

Своей мрачностью, потусторонним холодом и символизмом в использовании цвета «Пир во время чумы» напоминает фильм Ингмара Бергмана «Шепоты и крики», в котором персонажи также частично обитают в потустороннем мире. Тем не менее как бы впечатляюще ни было оформлено это застолье, оно оборачивается страшной трагической трапезой.

Перевод с англ. Валерии Чистяковой, студентки Факультета права НИУ ВШЭ (проект «Зарубежные критики о спектаклях русских режиссеров)