Юрий Любимов (из интервью программы «Тем временем» – 5 канал ТВ)

«…Когда я подумывал, что надо сделать «Фауста», то, конечно, взял перевод Пастернака. Хотя мне многие говорили, что есть более точные переводы. Я не думаю, но программа у Пастернака своя, такая крепкая, что «в поэзии я могу быть соперником, а не рабом».

«Для меня Пастернак – близкий человек, поэтому я и решил это сделать. И конечно, я понял, что ни к чему ставить «Бесы»… Достоевского я много ставил, только не здесь в России, а в Англии. Приехал сюда, – и все сказали: «Поставь «Бесы». – говорю: «Не буду. Кругом такая бесовщина, так что ж мне «Бесы» ставить? Как-то грустно». А теперь понял, что именно всю бесовщину-то лучше через «Фауста» передам».

«…мои некоторые коллеги… тоже… приходят к тому, что: век всегда жесткий, а сейчас век неуравновешенный, загнанный очень. Мы все загнаны. Много людей разных профессий говорит: «У меня нет даже времени осознать что-то».

«Для того чтобы… триста шестьдесят страниц – превратить в час тридцать девять действия, и впихнуть туда две части, нужно было долго выдумывать и подбирать. Просто выбрать, хотя бы, то, что тебе кажется самым главным». (Любимов говорит далее, что все аллюзии относимые нами к ХХ веку, принадлежат именно не Пастернаку, а перу Гете – прим. ред.)