Наталия Каминская. Что наша жизнь? Игра

В день своего 90-летия Юрий Петрович Любимов сыграл премьеру спектакля «Горе от ума». Вся обязательная в таких случаях говорильня (а в зале кого только не было, от ныне действующего финского президента Тарьи Халонен до чешского экс-президента Вацлава Гавела, включая российских чиновников самого высокого ранга, мэра Москвы и т.п.) была отнесена на время после того, как Чацкому подали карету. Спектакль начался в положенный срок и уже одним этим обстоятельством подчеркнул приоритеты юбиляра. Накануне Любимов весь день проводил репетицию. Побывавшему на ней автору этих строк довелось услышать немало любопытных трактовок как отдельных грибоедовских сцен, так и мотивов, движущих поступками главного героя. Репетиция шла спокойно, хотя режиссер слишком, казалось, часто останавливал актеров. Слишком — для предпремьерного дня, когда, по идее, все ключевые смыслы должны бы быть давно прояснены. Но, похоже, Юрию Петровичу просто дороги эти минуты высказываний на тему. Сколько еще их возникает по ходу дела в его седой голове — уму непостижимо. И пьеса изучена вдоль да поперек, и жизнь, но записки на манжетах продолжают рождаться ежеминутно. Вот ехал утром на репетицию, а дорогу перегородил шестисотый «мерседес». Из него выпорхнули два юных, не ведающих правил создания. .. Наблюдение было высказано философским тоном по случаю строки из монолога Чацкого «Не эти ли, грабительством богаты?». Исполнителю роли Александра Андреича Тимуру Бадалбейли предлагалось в ту минуту оглядеть зал… Былых знаменитых таганковских пощечин при этом не предусматривалось. Речь, скорее, шла о доверительной констатации того, что имеем и с чем уже ничего не поделать. Тем более что сам Чацкий в любимовском спектакле вполне мог вызвать себе в качестве кареты тот самый шестисотый «мерседес». Или прикатить на нем из Европы в дом Фамусовых. Вальяжный, ироничный, наголо выбритый, совершенно западный молодой человек — нет, не из бандитов, скорее, из тех умных головушек, что поучились на Западе экономике, социологии или менеджменту и вернулись в Отечество, заранее предвидя весь расклад: и судей, и табель о рангах, и способы достижения успеха, и экономические рычаги. Нет, ему, конечно, не все равно, родина все-таки, но и никаких фиаско, никаких разрывов аорты от него ждать не следует. Приехал — уехал. Грустно, но не более того. «Вон из Москвы» он здесь и вовсе не произносит. Мало ли куда направится? Может, и в Москве дело найдется, только не у Фамусова. Вот с Репетиловым хуже. Эта грибоедовская пародия на Чацкого в силу меньшего везения или меньших дарований так в замкнутом пространстве и застряла, отчего превратилась в болтуна, трещотку и неудачника.

Музыка и балет составляют полноправную стихию этого спектакля. Дамы ходят на пуантах. Особо впечатляет супруга Горича, явившаяся на бал в обличье Илзе Лиепа и выступающая на этих самых пуантах куда свободнее драматических актрис. Тема столицы и «московского отпечатка» в буквальном смысле отпевается народным хитом «Москва, звонят колокола». Однажды местные патриоты Скалозуб с Фамусовым как грянут песню с серьезными минами, так тут и Чацкий подпоет. А что, чай московский уроженец, не забыл еще в своих Европах любимый мотивчик. Мэр Москвы, бывший на юбилейной премьере, мяч принял, говорил после спектакля долго и горячо, даже новый театр Любимову пообещал построить.

Фамусов — Феликс Антипов здесь ничего не боится. Ни карбонариев, ни каких других нехороших излишеств. У него давно все схвачено и вряд ли будет отнято. Фамусов здесь даже не столп общества, а всего лишь один из его весьма прочных кирпичиков.

А Скалозуб — Иван Рыжиков через каждые три грибоедовские строчки рвется петь свое, забубенно-походное, мужско-компанейское, что так любят отечественные вояки затянуть соло и хором, да под гитару, уху и водку с огурцом. Даром что поет на стихи поэта Дениса Давыдова, но мелодия выдает незабвенный фольклор костров, байдарок и дружеских кухонных посиделок. Свой парень в доску, Скалозуб даже острить пытается («Не знаю-с, виноват, мы с нею вместе не служили» — это ведь у него шутка такая).

Подобные не горячие, как когда-то, не злые, не болезненные наблюдения режиссера Юрия Любимова тем не менее выдают таганковский почерк. Иные времена, иные нравы. Сам Юрий Петрович, что тот Чацкий, вернулся однажды из Европы другим человеком. Он никогда уже больше не терзал собственную печень тем, что происходит окрест. Но констатировать не устает, подмечать не разучился, и острота его зрения остается поразительной. Считать это его «Горе от ума» эпохальным высказыванием никому и в голову не придет. Тут, скорее, дивертисменты, но и изящного стиля, и живого, острого ума, и убийственной иронии в них по-прежнему много. Все это отличает его как человека мира от его же российских коллег старшего поколения, чьи приоритеты, чьи радости и недуги так никуда с российской земли не девались. «На какой почве?» — спрашивает Гамлет могильщика о самом себе, который якобы свихнулся. «На нашей, на датской», — отвечает тот. Так вот, на нашей почве не один талант обрел ныне мрачность, забрюзжал и заболел неприятием, отчего иной раз перестает находить понимание у молодых. Юрия Петровича Любимова сия чаша миновала. «Горе от ума — Горе уму — Горе ума» — таково название его нового спектакля. Однако это трижды горе, упаси боже, не то что не приведет главного героя на Сенатскую площадь, а даже не заставит его сменить фасон костюма или прическу. Так и видится, что сидит этот Чацкий у себя в коттедже и, мрачно потягивая коньяк «Хенесси», вздыхает: «Доведется ли в этой стране хотя бы моим потомкам увидеть новую, цивилизованную жизнь?» А что, скажете, не горе? Это как посмотреть. Молодой умник да без надежд — тоже мало радости.

То, что иному, более прочно вросшему в наш суглинок художнику больно, самому Юрию Петровичу Любимову досадно, смешно, неприятно, но в первую очередь является поводом для игры. Все это остается для него предметом театра, жить которым он непостижимым образом не устает в свои 90 лет. Оттого и спорить с ним не хочется, и упрекнуть его не в чем. А игра у него по-прежнему чертовски заразительна, остроумна и полна молодой энергии.