Александра Клепилина. Дух древней трагедии

«Я сын судьбы»

Эдип

Мне кажется, что главной целью режиссёра стала попытка воссоздать древнегреческую трагедию, что проявляется во всем.

Во-первых, игра и внешний вид актёров не дают нам забыть о том, что перед нами Актёры и что мы в Театре. Мы наблюдаем не за личностями, но за концентрированными образами. Мы привыкли думать, что сопереживание зрителя тому, что происходит на сцене, зависит от степени приближённости к жизни, к нам самим. Феномен древнегреческой трагедии заключается в том, что она даёт нам возможность иного сопереживания, которое строится, наоборот, на потере ницшеанской индивидуации. То есть именно через забывание самих себя, через невозможность сопоставить происходящее на сцене со своим личным опытом мы становимся сопричастными трагедии.

У нас получается пережить дух трагедии благодаря отречения от грубой повседневности и перехода к возвышенному.

Такая ясная определённость образов достигается благодаря цветовому решению костюмов (красный цвет одежды Креонта как символ приближенности к Аполлону), стилю игры актёров (преувеличенные интонации и выражения лиц). На нас будто выплёскивают всю мощь одной эмоции – здесь нет места тихому чувству.

Здесь важную роль играют образы персонажей. Их характеры должны стать для зрителя очевидными и ясными с первого взгляда на них. Для этого используются такие маркеры, как цвет и фасон одежды, небольшие атрибуты типа копья или ожерелья. Здесь нет места для многообразия деталей – перед нами голый ясный знак, который обеспечивает нам мгновенное прочтение и одновременное его принятие, переживание. Что замечательно, такие символы вводят нас в чисто интуитивное восприятие. Нам не нужно гадать, что режиссёр имел в виду под тем или иным образом-символом. В древнегреческой трагедии от зрителя не требуется рационального напряжения, что и позволяет пережить возвышенное.

Во-вторых, это включение трагического хора в постановку. Он играет роль чуть ли не самую важную: можно сказать, что действие сопровождает хоровое пение, а не наоборот. Мы определённо слышим древнегреческую речь, как бы объясняющую, что происходит на внутреннем пласте трагедии.

Действие – визуальное воплощение, хор – наиболее возвышенная реализация идейного содержания трагедии.

В-третьих, для мировоззрения древнего грека и вообще античной культуры значимы такие понятия, как рок, судьба, фортуна. Можно сказать, что главным персонажем постановки Туминаса и стал этот рок. Физическим его воплощением оказался большой металлический цилиндр. Уже вначале мы понимаем, что действие трагедии полностью зависит от него. Спектакль начинается с небольшой предыстории: две маленькие девочки в белых платьях бегают и смеются, и постепенно их звонкий смех незаметно трансформируется в крик хищных птиц, счастливой жизни города приходит конец – над людьми нависла тень смерти. А главное, действие начинается с первым взаимодействием человека с этим цилиндром. В финале, когда Эдип узнаёт всю правду о себе и о пророчестве, цилиндр-рок начинается «накатываться» на него, а Эдип встречает свою судьбу с распростёртыми руками, включает себя в движения колеса Фортуны (исчезает со сцены, зацепившись за выбоину на цилиндре). В этом чуть ли не важнейшая идея древнегреческой трагедии – бессилие человека перед Фортуной, необходимость принять свою судьбу. Однако важно помнить, что перед роком все смертные равны. И режиссёр показывает, что он коснулся жизни каждого героя (цилиндр накатывается и на горожан).

Интересно также, как в этом движении цилиндра то вглубь сцены, то к зрительскому залу показывается непостоянство и непредсказуемость человеческой судьбы, то, как мы больше или меньше следуем предначертанному пути. Что меня больше всего впечатлило, так это ощущение, что цилиндр вот-вот пересечёт границу сцены и окажется передо мной. Зритель оказывается погружён в дух древнегреческой трагедии – ведь колесо Фортуны захватит и его.

По мере развития действия на сцене появляются несколько персонажей, которые сами не имеют места в сюжетном пласте, с которыми герои практически не взаимодействуют, и всё же мы понимаем, что они занимают немаловажное место в трагедии. Эти три персонажа – инфантильный воин, крылатая девушка и замотанное бинтами лицо. Как уже было сказано, они не имеют никакого отношения к сюжетной линии. Их роль заключается в том, чтобы устремить взгляд зрителя на «подсюжетное» течение трагедии. Они либо начинают как-то взаимодействовать с цилиндром (мальчик-воин помогает Эдипу взобраться на него, когда герой решает возобновить расследование убийства), тем самым говоря нам, что сейчас герои совершают нечто, запускающее движение колеса Фортуны. Либо они начинают повторять за героями, как-то несуразно копируя их движения.

Так, например, разгневанный Эдип, грозящий расправой, отражается в воине-мальчике, который сразу же хватается за копьё. Возможно, он показывает нам, что Эдип по-детски растерян и испуган. Он раскрывает всё детское, что скрыто в действующих героях. Примером может послужить эпизод, когда Эдип замахивается на старца его же палкой, а воин-мальчик отзеркаливает его движение, направляя на него своё копьё. Также своеобразной режиссёрской подсказкой может служить игрушечный конь, который появляется в руках воина.

После решения Эдипа возобновить поиски убийцы царя Лая появляется хор. В этот момент он выполняет роль плача народа, его мольбы. И здесь появляется этот воин, который то закрывает рот, чтобы не закричать от страха, то закрывает уши, потому что больше не может выдержать этого отчаянного плача. И завершением этого катарсиса становится появление Эдипа во всём его царском величии на накатывающемся «колесе Фортуны».

Интересно, что именно во время плача появляется новый персонаж с обмотанным бинтами лицом. Его появление символично, ведь именно он в финале спектакля будет изображать ослеплённого Эдипа, повествующего о самоубийстве Иокасты и о самонаказании. Как и воин-мальчик, он является двойником Эдипа.

Эдип – действующее лицо, воин-мальчик – отражение его детских страхов, человек в бинтах – та ипостась Эдипа, которая связана с пророчеством, роком. Ведь именно забинтованный человек находится на цилиндре рядом с Эдипом, когда тот узнаёт, что Полиб не его отец.

Девушка с щитом может ассоциироваться со смертью. Когда Эдип рассказывает об убийстве царя Лая, его речь сопровождают все три «подсюжетных» персонажа – воин-мальчик, лицо в бинтах и крылатая девушка. Их одновременное включение даёт нам интуитивно понять всю важность этого эпизода, центральную точку, от которой потом будут расходиться разные течения трагедии.

Преподаватель – Т.В. Левченко