Эрнст Краузе. Сластолюбец в сене между инструментами. Гастроли Будапештского Государственного оперного театра в Берлине

Мир оперы. Ганновер, 1983 № 8-9, С.51-52

Любимов, этот мастер нетрадиционно­го,  пронизанного фантазией театра, теперь заставил затаить дыхание публику Берлина – он показал ей «Дон Жуана», поставленного в 1982 году на итальянском языке.

Всё в этом спектакле ошеломляюще ново и поразительно. На сцене без занавеса - что-то вроде сарая. На его полу - солома. И на соломе сидят со­листки и солисты оркестра, одетые в вечерние платья и фраки. Перед ними дирижёр, время от времени успевающий еще и подлететь стрелой к подготов­ленному для него чембало [ чембало (чимбало) – итальянское название клавесина],и вообще чрезвычайно подвижный и деятель­ный.

Из оркестровой ямы во время увертюры вырываются языки пламени.

Дон Жуану приходится плохо, ему уже немного осталось ждать.

Но ког­да один из скрипачей, игравший вначале старательно, вдруг кладёт свой инструмент в сторону, надевает  на свой нос другой, красный картонный, и, как  Лепорелло, настраивается на обычную для себя ночную и дневную службу, становится ясно, куда ведёт это путешествие.

Любимов использует приёмы комедии дель арте,  и это помогает ему дать спектаклю жизнерадостно-ироничную интерпретацию.

Здесь бесконечно играют, резвятся, возятся, дурачатся – и во время исполнения музыки, и в музыкальных паузах. Деревянный настил дает для певцов все новые и новые мизансценические возможности.

Я не думаю, что опера при таком представлении страдает. Но меняется  не только содержание – меняется ее жанр. Неизвестно, что надо принимать всерьёз, а что – в шутку. Действие постоянно оживляется сельскими   красавицами и слугами. Происходит странная путаница в костюмах – чего здесь только нет: от костюма эпохи Возрождения через модерн до современного фрака. Любимов нигде не сковывает себя и идёт гораздо дальше, чем в своих мюнхенских «Грубиянах».