Розетт Ламонт. «Бесы»: Театральная адаптация романа Достоевского, поставленная Юрием Любимовым в Театре Алмейда (Лондон)

Rosette Lamont “The Possessed”: A Dramatic Adaptation of Dostoyevsky's Novel Directed by Yuri Lyubimov. The Almeida Theatre Company (London). Performing Arts Journal, 1985, Vol. 9, No. 1 pp. 69-72.

Театральная адаптация романа Достоевского «Бесы», поставленная Юрием Любимовым в Лондоне, – это первый опыт работы режиссёра за пределами России. Любимов взялся за постановку «Бесов» семь лет назад, задолго то того, как был вынужден эмигрировать и лишён советского гражданства. Впрочем, уже тогда было ясно, что несмотря на все старания Любимова, советским зрителям вряд ли доведётся увидеть спектакль в Театре на Таганке: суровая советская цензура этого не допустила бы.

«Бесы» Достоевского – зловещий роман-пророчество, в котором писатель изобразил, как политические идеалы на практике превращаются в деспотизм. Революционер, Петр Верховенский, наделен чертами демонического персонажа: окружив себя свитой дураков, убийц и трусов, он извращает изначально благородные утопические идеи, добиваясь единоличной власти обманом и насилием. Однако герой совершает роковую ошибку, сделав ставку на аристократа, Николая Ставрогина, как на будущего лидера народного восстания. Ставрогин, терзаемый собственными призраками, не поддаётся манипуляциям Верховернского и скорее готов расстаться с жизнью, чем согласиться на сомнительную сделку. Байронический Ставрогин, способный как на самопожертвование, так и на преступление, напоминает нам одинокого Люцифера. Полный несокрушимой и одновременно самоуничтожающей силы, персонаж разрывается между жаждой подвига и злодейства. Второстепенные персонажи в романе не менее интересны. Пре-экзистенциалистский мыслитель, Кириллов, решается на самоубийство, чтобы утвердить свою личную свободу как божественную победу над человеческим страхом смерти. Шатов, уверовавший в особую христианскую миссию России, обрекает себя на смерть, готовя донос на своих бывших товарищей-революционеров. Карикатурный, но жестокий Лебядкин служит Фальстафом для Ставрогина, а его слабоумная сестра, «хромоножка» Мария, оказывается тайной женой Ставрогина.

В молодости Достоевский был сторонником социалистических и атеистических взглядов, однако во время тюремного заключения и последующей ссылки в Сибирь писатель пережил глубокий духовный кризис. «Бесы» – это не просто художественное произведение, это апокалиптический памфлет, разоблачающий необузданный, беспринципный радикализм. Чрезвычайно точное видение будущих потрясений России Достоевский приобрел благодаря личному знакомству с воспитанными на Западных идеалах нигилистами и террористами. Так, за смертью Шатова в романе –реальное убийство студента Иванова, совершенное Нечаевым [2]. Программа Верховенского напоминает тайных народных братьев Бакунина. Как и автор «Бога и государства» [3], Верховенский учреждает в своей революционной организации круговую поруку: члены кружка вынуждены слепо полагаться друг на друга, бессознательно следуя утвержденным принципам заговора и контрзаговора их подпольной группировки. Альбер Камю отметил в заметках к своей театральной адаптации романа Достоевского «Одержимые» [4], что революционеры – это «терзаемые мёртвые души, не способные любить и оплакивающие своё бессилие; они желают верить, но не способны на истинную веру, что не редкость среди наших современников».

В своей версии «Бесов» Любимов обращает особое внимание на представления Достоевского о будущем полицейском государстве. Постановка Любимова менее философская, чем пьеса Камю, однако не менее экспрессионистская: в спектакле Любимов выносит свой собственный приговор тому обществу, которое был вынужден покинуть. В своей версии романа Достоевского, ради единства и полноты символического театрального изображения, Любимов пожертвовал временной последовательностью событий и линейной непрерывностью оригинала. Театральная сцена лишена декораций, за исключением потрепанного старого пианино, а также плакатов, баннеров и вывесок, которые выносят актеры, обозначающих смену глав в романе: «Чужие грехи», «Флибустьеры. Роковое утро», «Принц Гарри, сватовство», «Премудрый змий», «Многотрудная ночь», «Иван-Царевич», «У наших», «Все в ожидание», «Праздник. Отдел первый», «Последнее странствование Степана Трофимовича». Когда несколько одетых в чёрное и едва заметных на сцене актёров выносят одновременно несколько плакатов, возникает ощущение, что невидимая рука перелистывает страницы романа Достоевского; или, быть может, страницы самостоятельно перелистываются в нашем сознании, где книга отпечаталась целиком.

Стефанос Лазаридис [5] окружил пространство сцены полукруглым чёрным занавесом, который, на первый взгляд, кажется единым куском материи, однако, в действительности, представляет собой множество длинных полос. На протяжении всего спектакля головы актёров, их лица в масках, их конечности, плакаты появляются между прорезей занавеса. Подобное решение театрального художника помогает Любимову в метафорической форме выразить тот факт, что во время каждого разговора или встречи герои находятся под непрерывной слежкой шпионов, следователей, провокаторов и потенциальных убийц. Такой занавес – идеальный символ полицейского государства.

Освещение, подготовленное Дэвидом Каннингемом [6], – неотъемлемая часть зловещей атмосферы спектакля: разбитое стекло, ритмичные световые колебания, напоминающие биение сердца, внезапные прорывающиеся с обеих сторон сцены лучи света… Спектакль Любимова примечателен постоянными изменениями, сдвигами, отражениями символического пейзажа в стёклах кривых зеркал.

Эстетика Любимова во многом опирается на школу Мейерхольда и его язык жестов. При этом внешняя пластика тела, как у Мейерхольда, так и у Любимова, созвучны внутренним переживанием действующих лиц, техника передачи которых была разработана Станиславским и Московским Художественным Театром. В постановке Любимова нет ничего привлекательного или приятного, поскольку задача режиссёра – передать собственное чувство ужаса от происходящего. Любимов достигает своей цели с помощью гротескных, преувеличенных движений, пронзительных голосов, криков и воплей, масок, марионеток, чередований ослепительного света и тьмы. Объединяющими началами в спектакле являются время и ритм. Во время репетиций нередко раздаются итальянские восклицания Любимова: «Темпо! Темпо!». Музыка – ключевой элемент постановки; звуки переднего и заднего планов сливаются, и возникает впечатление, что музыка вселяет жизнь в актеров.

Пролог задает тон всей пьесе. В начале спектакля зритель видит актеров корчащимися в пляске Святого Витта [7]. Кто они, демоны или люди, одержимые злыми духами? Словно заклинение, они произносят слова знаменитого стихотворения Пушкина «Демон», которое послужило основой для романа Достоевского: «Лишь глаза во мгле горят <…> Закружились бесы разны, / Будто листья в ноябре <…> / Мчатся бесы рой за роем / В беспредельной вышине, / Визгом жалобным и воем / Надрывая сердце мне». Кажется, что тихое, всепроникающее безумие Николая Ставрогина и безжалостное честолюбие Петра Верховенского готовы, подобно волне прилива, обрушиться на город.

Не менее важной частью постановки Любимова являются литературные подтексты. Любимов выделяет в романе Достоевского отсылки к Шекспиру и «Фаусту» Гёте и выносит их на первый план в своей постановке. Ставрогин Любимова – это принц Хэл, который никогда не превратится в героического короля, а Лебядкин – забавный, но безрадостный Фальстаф [8]. Верховенский в пьесе Любимова – это, конечно же, Мефистофель.

«Бесы» Любимова поражают своей интенсивностью и внутренним напряжением. Изначально режиссёр не хотел прерывать действие спектакля антрактом, однако в результате пришел к довольно оригинальному решению. Первая часть постановки заканчивается визитом Ставрогина к святому епископу Тихону. В пьесе Любимова этот эпизод сопровождается знаменитой «Исповедью»: молодой аристократ сознаётся, как живя в Петербурге, он соблазнил одиннадцатилетнюю девочку и стал причиной ее смерти. Признание Ставрогина должно быть напечатано в виде памфлета. Первая часть пьесы заканчивается тем, что актёры удаляются со сцены через щели в занавеске. Двигаясь молча и зловеще, они направляются в зрительный зал, держа в руках фонарики и копии напечатанной брошюры, которую они читают по пути. В этот момент копии признательных показаний Ставрогина распространяются и в зрительном зале, так что в течение антракта каждый зритель имеет шанс ознакомиться с их содержанием.

Благодаря этому Любимов надеется избежать пустоты и бессмысленной болтовни традиционного антракта. Любимов хочет посвятить это время установлению внутренней связи между аудиторией и самой секретной, самой страшной главой романа Достоевского, той, которую исключали из основного текста на протяжении десятилетий. Когда зрители возвращаются на свои места, пьеса продолжается ровно с того момента, где действие остановилось до перерыва: Ставрогин по-прежнему сидит в келье Тихона, слушая, как святой советует ему принять презрение и осуждение читателей памфлета, ради собственного же блага.

Особенно сложной постановку Любимова делает нелинейность повествования. В отличие от многих других театральных адаптаций романа, Любимов не следует последовательному развитию сюжета. Вместо этого, режиссёр выбирает отдельные сцены произведения Достоевского, которые притягивают его внимание и предлагает их собственную интерпретацию. Любимов относится к «Бесам» как к пророческому, дикому и одновременно ироничному фарсу, который сам режиссёр называет «растрепанным вихрем фарандолы [9]».

Примечания

[1] Клементина Розетт Ламонт – театральный критик, писательница, специалист по творчеству Сэмюэля Беккета и Эжена Ионеско.

[2] Речь идет об убийстве, совершенном в 1869 году революционным кружком «Народная воля» под руководством   С.Г.Нечаева.

[3] Михаил Бакунин «Бог и государство» (1917)

[4] Пьеса А. Камю «Одержимые» (1959) написана под влиянием романа Достоевского. Второе название произведения А. Камю – «Бесы».

[5] Стефанос Лазаридис   ( Stefanos Lazaridis ) – театральный художник.

[6] Дэвид   Каннингем   ( David Cunningham ) –композитор, музыкальный продюсер, автор видеоинсталляций.

[7] Пляска Святого Витта – это расстройство, характеризующееся быстрыми и резкими, не скоординированными движениями лица, рук и ног. Святой Витт считался покровителем больных эпилепсией, различными формами судорог. Такие заболевания традиционно объясняли происками дьявола или даже его вселением в тело человека.

[8]Принц Хэл и Фальстаф – герои пьесы Шекспира «Генрих IV».

[9]Фарандола — провансальский хороводный народный танец.

Перевод с английского – Анна Масленова