Норман Лебрехт [1]. Властелин колец?

Спустя двенадцать лет, Королевский театр Ковент-Гарден представил новую версию пьесы «Das Rheingold». Остальные части великого цикла Вагнера будут поставлены в течение следующих трёх лет. Пьеса является результатом первого опыта сотрудничества руководителя постановки Бернарда Хайтинка, дизайнера Пола Хернона, и русского режиссера Юрия Любимова. Каковы будут оценки публики? Выдержит ли новая пьеса сравнение с постановкой «Кольца Нибелунга» в Байройте [2], с оперой в Нью-Йорке, которая радует зрителей Метрополитена уже половину сезона, а также с великими, и не очень великими, постановками прошлого? Читайте репортаж Нормана Лебрехта. 

Темно. Даже в оркестровой яме весь свет потушен. Минорный ми-бемоль вырывается из контрабаса, создавая напряжение, пока один за другим начинают трубить восемь горнов. Гул длится всего четыре минуты, но кажется, что прошла вечность. Ураган, возникший благодаря всего лишь трём нотам, создает непередаваемую атмосферу. Прорывающаяся из напряженного потока звуков песня рейнских дев подобна рассвету и воспроизводит цикл Сотворения мира.

Аналогии с Книгой Бытия отнюдь не преувеличены: Рихард Вагнер создал не оперу, а вселенную. В древних мифологических сюжетах о кровосмесительных связях, в сказках о волшебных существах: великанах и гномах, героях и героинях – Вагнер искал источники любви и могущества. Четыре элемента – земля, вода, огонь и воздух – были символически воссозданы в четырёх ночах, описанных в волшебном эпосе; они же привели к глобальному разрушению в финале. Первые звуки великой в своей простоте музыки предвосхищают самое грандиозное представление из когда-либо осуществленных на театральной сцене.

После Второй Мировой Войны «Кольцо Нибелунга» неоднократно ставилось и переосмыслялось театрами по всему миру. Были и марксистская версия «Кольца», и монетаристские циклы; Рейн наполнялся водой и пересыхал снова; Брюнхильды примеряли разнообразные костюмы, от le dernier cri [3] до откровенной наготы; в качестве исторического контекста служили все мыслимые и немыслимые места и эпохи.

На фоне этого эклектичного Вавилона особенно выделяется новая смелая постановка Ковент-Гардена. Начав с “Das Rheingold”, представленном в этом месяце, театр продолжит воссоздавать оперу за оперой до 1991 года. Новая постановка поставила задачу вернуться к изначальной задумке Вагнера, очистив оперу от поблажек, оказанных ей простыми смертными. Это Кольцо не украшено – заявляют создатели оперы, противопоставляя нынешнюю постановку предшествующим ей. Вагнер не стремился создать оперу для коммерческой выгоды или развлечения. «Мы должны научиться умирать», – сказал он, подчеркивая, что причиной утраты человечеством любви был страх смерти. Написав всего один акт, он объявил о своём плане построить деревянный театр, поставить в нём три законченных цикла оперы, а затем снести здание и сжечь все копии партитуры. «Единственная цель моей жизни – воплотить эту идею, поэтому, пожалуйста, достань для этого деньги», – обратился Вагнер к другу, требуя немыслимую сумму.

С самого начала романтический идеал Вагнера был скован рамками финансовых трудностей. Когда пришло время возводить театральный храм в Байройте, Вагнер попрощался с республиканскими симпатиями и начал безжалостно доить казну Людвига Баварского, преданного поклонника великого композитора. Согласно плану, театр Вагнера должен был иметь открытую планировку без театральных лож, партера и иных социальных барьеров. Вагнер хотел объединить всё человечество в страстной любви к искусству. Несмотря на это, лучшие места во время премьеры «Кольца Нибелунга» были заняты плутократами и сильными мира сего. «Бездельники со всей Европы собрались в тот день», – с презрением отметил разочарованный философ, Фридрих Ницше. И по сей день Байройт остаётся излюбленным местом летнего отдыха богачей.

Если социальное равенство было первым принципом, от которого Вагнер отказался, то простота – вторым. Любуясь шёлковой мишурой, Вагнер нарядил своих певцов в роскошные костюмы и наполнил сцену лесами, горами и другими хитроумными декорациями. Скрытая рама помогала создать иллюзию плывущих в Рейне дев, поэтому даже заклятые противники постановки Вагнера не могли не оценить ее техническую сторону.

Вагнер, работавший над «Кольцом Нибелунга» почти 30 лет, был разочарован результатом: «Теперь я знаю, что мне и моей работе нет места в нашем времени» – оплакивал он своё творение. Однако трагические недостатки не помешали жене Вагнера рабски увековечить освященную пьесой сцену после смерти композитора.

Виланд Вагнер очистил Байройт от скопившегося на его сцене постгитлеровского беспорядка и установил специальное освещение, позволяющее воссоздать атмосферу сказок своего деда.

В столетие первого «Кольца Нибелунга» в 1976 году французский продюсер, Патрис Шеро, спровоцировал революцию, нарядив Зигфрида в пиджак [4]. Высокотехнологичная постановка сэра Питера Холла, попытавшегося воссоздать традиционный языческий дух «Кольца» пять лет назад, была объявлена безнадежным анахронизмом [5]. Последняя постановка иконоборца, Гарри Купфера, из Восточной Германии, была представлена в прошлом месяце [6].

Мнения о пьесе противоречивые, чего и следовало ожидать от новой постановки «Кольца». «На сцене было слишком много возни, – заявил Бернард Хайтинк, музыкальный директор Королевского оперного театра, – это мешало восприятию музыки. Я хочу восстановить баланс».

После музыкальной прелюдии первый свет падает на сцену Ковент-Гардена и обнажает голые доски, площадью приблизительно десять квадратных метров, и диск в центре. От деревьев, камней и тевтонской атрибутики режиссеры отказались, вместо этого в полу сцены открываются и закрываются двери люка, через которые на сцене появляются и исчезают минималистичные декорации.

«Музыкальные переходы настолько тонкие и неуловимые, что и декорации должны были меняться с той же плавностью», – объясняет британский дизайнер Пол Эрнон: «Эта простая установка стала основополагающей при решении ряда сложных задач пьесы».

41-летний Эрнон, участвовавший в постановках различных опер от Вивальди до Брайтена, объяснил нам смысл четырех элементов на сцене. Золото Рейна мнимое, при пристальном взгляде понимаешь, что гном – полный мужчина, стоящий на коленях, а гигант – обычный парень. «Карликов и гигантов не существует», – говорит Эрнон: «Это не сказка. Мы ориентируемся на образованную аудиторию».

Помимо роли дизайнера, Эрнон выступает в качестве ушей, глаз и переводчика для режиссёра Юрия Любимова, который говорит только по-русски. Энергичному актёру в прошлом, Любимову 71 год; он был легендой советского театра, пока четыре года назад, в эпоху, предшествующую Гласности, его не отправили в изгнание из-за чрезмерной творческой свободы. Будучи успешным режиссером заграницей, Любимов, однако, столкнулся с непониманием публики, вызванным постановкой пьесы Яначека «Енуфа» в 1986 году в Ковент-Гардене. Несмотря на конфликт с ведущим сопрано, уехавшей в Прагу за неделю до премьеры, и недовольство большинства лондонских критиков, постановка была одним из главных успехов Королевской оперы за прошедшее десятилетие. (Успех «Енуфы» можно определить с помощью влагомера: если половина зала в слезах к середине второго акта, значит постановка удалась).

«Кольцо Нибелунга» выстроено по той же схеме, что и «Енуфа». Постановка создавалась Эрноном и Любимовым, живущим в тот момент среди русских поселенцев в Израиле, где музыка Вагнера, постоянно раздающаяся из окон его дома, была официально запрещена из-за прямых ассоциаций с нацизмом.

Время и место действия в постановке концептуально отделены от конкретной эпохи: в костюмах едва ли различимы следы какого-либо стиля, разве что отсылки к творчеству сюрреалистов, вроде Магритта. Лишь актёр, исполняющий роль Вотана, облачён в узнаваемые плащ и берет, напоминающие повседневную одежду самого Вагнера.

Обнажённые фигуры, которых так много в бессмысленных театральных постановках Вагнера, также исключены из стыдливого русского словаря Любимова, хотя некоторые уступки всё же сделаны для плодоносящей груди Фрейи. Ни у Любимова, ни у Эрнона прежде не было опыта постановки «Кольца», поэтому они готовы к суровым оценкам поклонников других версий оперы. У каждого вагнерианца своё представление об идеальном «Кольце».

Сам Вагнер, раздираемый многочисленными противоречиями, говорил, что в основе его оперы лежат чувства, а не разум. «Известно ли кому-то, чем, на самом деле, было "Кольцо"?» – вопрошает Эрнон: «Мы стараемся избегать однозначных интерпретаций, чтобы каждый зритель мог найти в постановке что-то созвучное именно его мыслям».

Ковент-Гарден поддержал минимализм выбранного подхода, в том числе, из-за возникших у театра финансовых трудностей. Намеченный план возрождения громоздкой версии «Кольца» Гётца Фридриха 1976 года, которую зрители видели в последний раз в 1982 году [7], провалился как из-за неповоротливости самой постановки, так и из-за нежелания Фридриха внести в неё изменения.

Вопреки всему, Хайтинк взялся за новое «Кольцо»: «У нас не было денег», – признаётся он: «Но все были убеждены, что нельзя отказываться от важных планов из-за недостатка финансов. "Кольцо" стало одним из важнейших этапов моей карьеры музыкального режиссёра». За этим кротким высказыванием стоят твёрдые убеждения: Хайтинк собирался уйти из театра в прошлом году, когда другую оперу Вагнера, «Парсеваль», «зарезали» бухгалтеры. В этот раз ему не пришлось ставить повторный ультиматум. Ни один из режиссеров подобного уровня не согласился бы надеть терновый венок Королевской оперы.

В борьбе с неадекватными государственными субсидиями, элитарным образом театра и возможным закрытием в течение ближайших трёх лет, Хайтинк и другие режиссеры Ковент-Гардена пришли к выводу, что предложенный Эрноном дизайн постановки полностью соответствует их потребностям. Семьсот пятьдесят тысяч фунтов были выделены на постановку четырёх опер, которые оказались сравнительно недорогими и гибкими для того, чтобы переместить их с Боу-стрит в огромный королевский зал, Альберт-Холл, рассчитанный на шесть тысяч жаждущих новой оперной постановки зрителей.

«Мы можем привлечь новую аудиторию, предложив постановку подобного рода», – заявил Пол Финдли, директор оперы. Cпонсоры тоже почувствовали возможную выгоду от популяризации оперы и внесли свой вклад. Теперь Эрнон мечтает поставить собственное «портативное» «Кольцо» на футбольном стадионе.

Вместе с тем новая постановка знаменует собой и сентиментальное возвращение к кочующим пьесам времен самого Вагнера. Самую раннюю версию «Кольца» Великобритания увидела в исполнении байройтской гастролирующей труппы Вагнера под руководством Антона Зайдля в Театре Её Величества в 1882 году [8]. Следующую постановку под руководством гамбургского дирижера, Густава Малера, спустя десять лет принимал Ковент-Гарден. С тех пор Ковент-Гарден представил ещё десять постановок: вплоть до 1939 года, в театре ежегодно ставились два цикла под руководством сэра Томаса Бичема, Бруно Вальтера и Вильгельма Фуртвенглера. Тридцать лет назад в этом же месяце британская музыкальная группа оставила свой след в истории оперы, впервые записав «Кольцо Нибелунга» в музыкальной студии под руководством Джона Кулшоу из Декка. Руководил оркестром венский дирижер, сэр Георг Шолти, который позже представил в Ковент-Гардене собственный послевоенный цикл.

«"Кольцо Нибелунга" напоминает гору», – отметил Бернард Хайтинк: «И мы должны покорить её». Несмотря на том, что Хайтинк выдающийся дирижер, он ещё ни разу не пытался взобраться на эту вершину немецкой оперы. Уравновешенный голландец, он посвятил половину своей жизни оркестру Концертгебау в родном городе Амстердаме. Ему было уже за сорок, когда он взялся за оперные постановки. Опера в Ковент-Гардене стала финальным вызовом в его относительно спокойной карьере.

Год, проведенный в тесных кабинетах музыкальных режиссёров, оставил свой отпечаток на Хайтинке. В марте следующего года режиссёру исполнится 60 лет: он потерял часть волос и стал не менее раздражительным, чем его предшественник, сэр Колин Дэвис. Роль музыкального режиссёра «Кольца» требовала внимания фактически ко всем аспектам постановки, от костюмов актёров до распределения бюджета и рекламы. Найти вокалистов, подходящих для исполнения оперы Вагнера, казалось почти невозможным в эпоху Высоких скоростей, сжигающую голоса до того, как они успевали окрепнуть. Однако Хайтинк сумел подобрать многообещающих исполнителей для «Rheingold». Ведущую партию Вотана исполняет американский бас-баритон Джеймс Моррис вместе с опытной австрийкой с меццо-сопрано, Хельгой Дернеш, в роли Фрики, жены Вотана. Фрейю, богиню молодости, исполняет молодая американка Нэнси Густафсон, которая покорила сердца Глайндборна, исполняя трагическую роль в постановке Яначека «Катя Кабанова». Могучего глайндборнского Порги исполнил выходец с Ямайки, Уиллард Уайт, а Эккехард Влаших, из восточной Германии, сыграл Альбериха, карлика, похитившего золото и положившего, таким образом, начало саге.

Хайтинк постарался избавить Ковент-Гарден от высокооплачиваемых «суперглоток», зависимость от которых смущала весь театр, заменив их на трудолюбивую группу местных и международных исполнителей, чья преданность должна обеспечить успех проекту, рассчитанному на несколько лет. «Кольцо» станет испытанием для Хайтинка и ознаменует либо утверждение, либо падение его театрального подхода.

Влияние постановки, несомненно распространится далеко за пределы Лондона, и поставленное в Ковент-Гардене «Кольцо» распрострет свои крылья надо всей страной и Европой (жизнь за кулисами снимается BBC). «Кольцо» будут сравнивать с новым спектаклем в Байройте и с «Кольцом», поставленным в Метрополитен Опера под руководством музыкального директора, Джеймса Ливайна. В будущем о культурной атмосфере нашей эпохи будут судить по таким судьбоносным постановкам, как циклы Хайтинка и Ливайна, записанным на музыкальные диски. Оставит ли изысканная лондонская постановка больший след в истории, чем роскошные громады Нью-Йорка?

Несмотря на многочисленные повторения, затянутое действие и неразрешимые загадки, «Кольцо» продолжает очаровывать зрителей. Новое поколение толкователей Вагнера будет защищать и превозносить «Кольцо» Хайтинка-Любимова, поставленное на сцене Ковент-Гардена, неизменно возрождающееся из пепла, потому что именно это «Кольцо» они увидели первым и именно оно стало для них рассветом, разливающимся над воображаемыми берегами Рейна.

[1] Норман   Лебрехт   (Norman Lebrecht) — английский музыковед, музыкальный критик, писатель.  

[2] Имеется в виду оперный театр Рихарда Вагнера в Байройте (Германия).

[3] последний крик моды

[4] Имеется в виду легендарная постановка «Кольца Нибелунга» Патриса Шеро, дирижер Пьер Булез (1976).

[5] Питер Холл поставил «Кольцо Нибелунга» в 1983-м на Байройтском фестивале, к 100-летию Р.Вагнера, дирижер Георг Шолти.

[6]   Постановка была осуществлена в 1988-м, в рамках Байройтского фестифаля, дирижёр   Даниэль Баренбойм.

[7] Гётц Фридрих ставил «Кольцо Нибелунгов» не один раз; впервые в Ковент-Гардене в 1973-1976 годы, дирижировал Колин Дэвис.

[8] Считается, что крупный успех оперная трилогия о Нибелунгах имела в Лондоне именно благодаря дирижированию Антона Зайдля, который гастролировал по Европе с труппой Лейпцигского театра.

Перевод Анны Масленовой

Примечания – Е. Абелюк