Ю. Любимов. «Крокодиловы слёзы» / А. Лоренц (Von A. Lorenz) и Ф. Румлер (F. Rumler)

Изгнанный российский режиссер и руководитель театра Юрий ЛЮБИМОВ о своей работе

ШПИГЕЛЬ: Юрий Петрович, еще до того, как поднимается занавес перед спектаклем «Преступление и наказание» по одноименному роману Достоевского, зритель видит на сцене жертв убийства Раскольникова ...

ЛЮБИМОВ: ...да, зрители должны сразу же увидеть жертв преступления, чтобы во время просмотра не забыть, что перед ними на сцене убийца. Они должны понять, что случится, если придерживаться вредной теории.

ШПИГЕЛЬ: Какой теории?

ЛЮБИМОВ: Нужно прожить страшную жизнь при Сталине, чтобы понять все это: культ сильной личности, наполеоновская мания величия, идея сверхчеловека, которому все кажется дозволенным, — от этих идей страдает весь мир.

ШПИГЕЛЬ: Вы уже несколько раз ставили этот спектакль: в Будапеште [1], в Театре на Таганке, в Лондоне, а теперь и в Академическом театре Вены, филиале Венского Бургтеатра. Были ли какие-то сложности с постановкой?

ЛЮБИМОВ: Видите ли, у нас роман Достоевского ввели в школьную программу только в 1969 году, до этого делали вид, что этого писателя вообще не существовало.

В то время один из моих друзей — учитель [2] — задавал ученикам писать сочинения об образе Раскольникова. Мы читали эти сочинения и были в ужасе: 80-90% учеников писали страшные вещи. Например: «Раскольников не виноват, он герой, он новый человек, он поступил правильно, жаль, что попался».

Это прямо противоположно тому, что хотел сказать Достоевский. Но если бы какой-нибудь ученик написал: «Это крик души писателя против убийства, против насилия», то класс осудил бы его как умственно отсталого. Эти сочинения я использую в постановке.

Знаете, Достоевский был крестьянским философом, и, при всем своем величии и гениальности, очень религиозным человеком. Без религии его вообще трудно понять. Атеистам, должно быть, очень трудно играть Достоевского.

ШПИГЕЛЬ: В театре на Таганке все были верующими?

ЛЮБИМОВ: Если человек не знает Библии, он вообще не поймет, о чем идет речь у Достоевского.

ШПИГЕЛЬ: На вашей цепочке висят два крестика и образ...

ЛЮБИМОВ: ...это святой Георгий, мой ангел-хранитель; один крест — русский православный, второй крест моего маленького сына, он католик. Я ношу с собой все, что Папа Римский мечтает объединить.

ШП ИГЕЛЬ: Святой Георгий сражался со змием — кто-то видится вам змием на Западе?

ЛЮБИМОВ: Да, и таких много, и они многоглавые, но, как говорят в России, от судьбы не уйдешь. Мы все знаем, что оптимист — это плохо проинформированный пессимист.

Тот год, когда я оказался на Западе, был трудным, потом меня ожидала совсем другая жизнь. Я уже не мальчик, мне 67 лет, поэтому мне сложно привыкнуть к новому укладу.

ШПИГЕЛЬ: В июле этого года вас лишили советского гражданства за то, что вы «систематически занимались враждебной Союзу ССР деятельностью» [3]. За несколько месяцев до этого, в марте, вас отстранили от руководства театром на Таганке и исключили из партии. Было ли всё это последствиями интервью, которое вы дали лондонской «Таймс» в сентябре прошлого года? Вы критиковали в нем репрессивную культурную политику СССР — считали ли вы, что после таких слов возможно вернуться?

ЛЮБИМОВ: Удивительно вот что: я дал несколько таких достаточно категоричных интервью, например, еще в 1977 году, когда мы гастролировали в Париже. После этого у меня были большие неприятности, но я продолжал работать. Ситуация обострилась после смерти Высоцкого в 1980 году...

ШПИГЕЛЬ: ...звезды театра на Таганке, который, как бард и поэт, был культовой фигурой для советской молодежи...

ЛЮБИМОВ: Да. Я позволил себе дерзость похоронить его так, как считал нужным, а не так, как приказали власти.

ШПИГЕЛЬ: В чем была разница?

ЛЮБИМОВ: К примеру, власти занимались похоронами Твардовского, главного редактора журнала «Новый мир». Все ораторы были назначены, все речи заранее утверждены. Мой друг Захаров [4] грустно посмотрел на всё это и спросил меня: «Ну, что скажешь, режиссер, как тебе эта постановка?»

То есть пришли люди, которые фактически отняли у Твардовского журнал, которые травили его, укорачивали его жизнь; и вот они проливали у его гроба крокодиловы слезы. Как известно, крокодил плачет, когда ест свою жертву.

ШПИГЕЛЬ: А как проходили похороны Высоцкого?

ЛЮБИМОВ: Друзья несли его к кладбищу, с ним пришла проститься вся Москва. Это было во время Олимпийских игр; десятки, если не сотни тысяч, несмотря ни на какие ограничения, пришли. Они пришли низко поклониться ему, поблагодарить за его талант и бесстрашие.

ШПИГЕЛЬ: Трудности продолжались?

ЛЮБИМОВ: Да, в годовщину смерти Высоцкого я хотел устроить памятный вечер, но мне запретили. Тогда я позвонил председателю КГБ Андропову, чтобы убедить его: нельзя запрещать пьесу о Высоцком, потому что это вызвало бы огромный международный резонанс и подорвало престиж нашей страны. Эти доводы убедили Андропова [5]­­.

ШПИГЕЛЬ: Получается, звонка было достаточно?

ЛЮБИМОВ: К сожалению, я не могу просто снять трубку и говорить то с Брежневым, то с Андроповым, то с Черненко. Мне пришлось использовать одну из знаменитых прямых линий.

ШПИГЕЛЬ: Что это?

ЛЮБИМОВ: В Советском Союзе есть правительственная телефонная сеть, число абонентов достигает примерно 300 человек [6]. У каждого, кто имеет такой аппарат, есть список секретных номеров. Поэтому, чтобы позвонить Андропову, мне пришлось ехать к другу, который имел такой аппарат.

Я поехал к Петру Капице, известному физику, учителю академика Сахарова. Теперь я могу спокойно назвать имя Капицы, потому что он уже умер. Он был замечательным человеком. Если он спрашивал: «Как у вас дела», а я отвечал: «Очень плохо», то он говорил: «Ну что, хотите кому-то позвонить? А я пока пойду к себе в лабораторию».

ШПИГЕЛЬ: Это был ваш первый и единственный разговор с Андроповым, будущим главой государства?

ЛЮБИМОВ: Нет, судьба свела меня с ним дважды. Около 18 лет назад я лично разговаривал с ним, когда он еще был секретарем ЦК. Я тогда не принял его детей в свой театр, за это он поблагодарил меня как отец. Он не хотел, чтобы они стали актерами.

ШПИГЕЛЬ: Почему вы их не взяли?

ЛЮБИМОВ: Я просто дал им совет сначала окончить школу, потом университет. Я сказал им: «Все хотят в театр. Может, со временем желание пройдет».

ШПИГЕЛЬ: Кем же стали дети Андропова?

ЛЮБИМОВ: Один из них был назначен послом в Греции, недалеко ушел от актерства...

ШПИГЕЛЬ Да, действительно можно сказать, что остался в актерской профессии. После спектакля о Высоцком у вас были трудности и с другими постановками, особенно с драмой «Борис Годунов» по Пушкину — это драма о борьбе за престол, действие которой разворачивается в XVI веке. Спектакль был запрещен.

ЛЮБИМОВ: Я готовил «Бориса Годунова» еще при жизни Брежнева. Когда Брежнев умер, этим воспользовались чиновники. Они стали придумывать разные небылицы. Якобы Борис Годунов — это у нас Брежнев, а под тем, кто провозгласил себя царем, то есть под Лжедмитрием, подразумевается Андропов, и тому подобные глупости. Они любят такие вещи.

ШПИГЕЛЬ: Что разрешено ставить в советском театре, как работает цензура?

ЛЮБИМОВ: В России запрещено всё, даже то, что разрешено. Сначала я должен получить разрешение на репетицию, будь то «Гамлет» или «Борис Годунов».

ШПИГЕЛЬ: В собственном театре?

ЛЮБИМОВ: Да.

ШПИГЕЛЬ: Любой режиссер должен получать такое разрешение или только вы на Таганке?

ЛЮБИМОВ: Любой. Получив разрешение, я приступаю к репетициям. Но и тогда я не могу объявить день премьеры.

ШПИГЕЛЬ: Как насчет пьес, поставленных не по произведениям классиков?

ЛЮБИМОВ: С ними труднее всего, потому что издевательства начинаются еще когда власти только читают пьесу: я не получу разрешения на репетиции, пока не изменю или не вычеркну тот или иной отрывок текста.

Потом на репетиции приходят люди из Управления [7], потом они так же приходят на сдачу спектакля, часто по шесть-семь раз, и предъявляют жесткие требования: то одно надо менять, то другое, иначе спектакль не допустят к показу. После этого подписывается соглашение: с одной стороны — театр, с другой — управление культуры города.

ШПИГЕЛЬ: Кто те люди, которые решают, быть постановке или нет?

ЛЮБИМОВ: Это целый аппарат. Когда я начинал свою деятельность 20 лет назад, на сдачу спектакля пришло около десяти человек; на сдаче последней пьесы «Борис Годунов» их было уже 200.

Кто эти люди? Должностные лица. Из Министерства культуры СССР, из Управления культуры исполкома Моссовета, районного руководства партии, городского руководства партии. Они неохотно согласились, чтобы в качестве экспертов присутствовали несколько писателей и поэтов.

ШПИГЕЛЬ: К чему придирались цензоры, к содержанию или к форме?

ЛЮБИМОВ: По-разному, но в основном к содержанию, они стали закрывать глаза на форму в последнее время. На ум приходит совсем уж абсурдный пример, история с «Трехгрошовой оперой» в другом театре. Там знаменитые строки — «Сначала дайте нам пожрать немного, / А уж потом учите честно жить» — вычеркнули, потому что в СССР плохо обстоит дело с продовольствием [8]. Это все равно что взять «быть или не быть» из «Гамлета» и сказать: Мы решили быть, поэтому не нужно задавать этот вопрос.

ШПИГЕЛЬ: С Высоцким в главной роли ваша постановка «Гамлета» стала одной из самых известных на Таганке. Были ли проблемы и с этим спектаклем?

ЛЮБИМОВ: Изначально я хотел ставить «Хроники» по историческим пьесам-хроникам Шекспира о царях [9]. Мне этого не позволили, поэтому я предложил «Гамлета», тем более что Высоцкий хотел его сыграть.

Тут тоже начались проблемы: кандидатура Высоцкого на роль Гамлета не устраивала чиновников, они возмущались: «Какой Высоцкий Гамлет? Какой он принц? ... Он хрипатый». Я сказал: «Ну, вам виднее, вы же все время с принцами и с королями, а я не знаю» [10].

Тогда им не понравились костюмы: «Почему они так странно одеты? Выглядят так, будто они в современной одежде». Высоцкий играл в черных вельветовых джинсах и черном шерстяном свитере. Поэтому я сказал: «Вельвет был всегда, овечья шерсть тоже, потому что овцы всегда были».

ШПИГЕЛЬ: Получается, что в 1981 году, когда Андропов был еще председателем КГБ, он мог помочь вам с пьесой о Высоцком, а в 1982 году, будучи лидером партии, он не помог с «Борисом Годуновым»?

ЛЮБИМОВ: В случае с Высоцким я убедил его аргументами. С «Годуновым» я не смог пробиться к нему. Хотя он и обещал принять меня, но я напрасно ждал встречи.

ШПИГЕЛЬ: Когда вы поставили «Преступление и наказание» в Лондоне и дали большое интервью «Таймс» в сентябре 1983 года, вы тогда связывались с Андроповым?

ЛЮБИМОВ: Да, после интервью. Я написал ему два письма, он, очевидно, прочел их, и передал ответ через наших общих знакомых. Он считал, что это нормальное явление, когда кто-то говорит нечто такое, с чем он, Андропов, не согласен.

ШПИГЕЛЬ: И все же вы не смогли вернуться? От чего это зависело?

ЛЮБИМОВ: Я не успел вернуться вовремя; Андропов умер.

ШПИГЕЛЬ: Андропов умер только в феврале этого года. А вы должны были вернуться еще осенью 1983-го.

ЛЮБИМОВ: Я закончил свою работу в Лондоне в сентябре прошлого года. После этого я послал официальное заявление с просьбой дать мне отпуск; у меня была нервная экзема, диагноз врача я приложил к заявлению. Я получил разрешение.

ШПИГЕЛЬ: На неограниченное по времени пребывание за границей?

ЛЮБИМОВ: Нет, я получил разрешение остаться на лечение. Затем мне сообщили, что я могу вернуться и спокойно продолжать работу, поэтому я ждал представителя от Министерства культуры. Но Андропов умер, и после его смерти пришел документ о моем исключении из партии и моем увольнении.

ШПИГЕЛЬ: Почему так вышло?

ЛЮБИМОВ: Понимаете, Молотова снова приняли в партию [11], а меня исключили. Я думаю, тут все понятно. Изменился политический курс. Такой театр, как театр на Таганке, оказался не нужен, и такой человек, как я, тоже оказался не нужен.

ШПИГЕЛЬ: Не наивно ли было на капиталистическом западе давать интервью, в котором вы критикуете советский режим, а потом надеяться, что ситуация в Советском Союзе может измениться к лучшему?

ЛЮБИМОВ: Наивность не плохая черта для художника, я должен был дать отпор. В течение 20 лет я руководил своим театром и в течение 20 лет я вел бесконечные переговоры с властями. Меня беспрерывно обманывали, меня топтали, как и всю интеллигенцию в России. А затем они выгнали меня из моей страны на старости лет.

ШПИГЕЛЬ: Вы хотите вернуться домой?

ЛЮБИМОВ: Я хотел бы вернуться и работать в своем театре. Я не хочу работать в том месте, которое назначат мне власти, где-нибудь в отдаленной части страны.

ШПИГЕЛЬ: Юрий Петрович, мы благодарим Вас за это интервью.

СПРАВОЧНЫЙ МАТЕРИАЛ

Юрий ЛЮБИМОВ

родился в революционном 1917 году. В своих режиссерских работах он опирался на традиции авангардного русского «Театрального Октября» [12]: его «яркий художественный театр» (Любимов) всегда был откликом на насущные проблемы и события, часто вступал в противоречие с доктринами социалистического реализма, вызывал опасения у советских органов управления своей борьбой за справедливость и правду. Благодаря этому Московский театр на Таганке, который Юрий Любимов возглавлял с 1964 года, стал местом паломничества для любителей театра со всего мира. Юрий Любимов, неоднократно испытавший на себе немилость власти, изгнанный из страны, уже год с женой-венгеркой и пятилетним сыном живет на Западе, в «ссылке». Как говорит Юрий Петрович, Москва отняла у него театр, выгнала его, обладателя Сталинской премии и ордена Красного Знамени, из партии и в июле этого года лишила советского гражданства.

Последним поводом к карательным действиям против Юрия Любимова стало интервью, которое он дал в сентябре прошлого года лондонской газете «Таймс». В том интервью Юрий Любимов резко критиковал советскую культурную политику. С 1975 года Юрий Любимов регулярно ставит постановки за границей, преимущественно оперы; в прошлую пятницу в Академическом театре Вены состоялась его первая премьера на немецком языке: постановка «Преступление и наказание» по одноименному роману Ф.М. Достоевского. Между тем русскоязычного режиссера не только назначили руководителем итальянского театра «Арена дель Соле» в Болонье, но и Франция поручила ему театральную дирекцию культурного центра Бобиньи (город под Парижем).

Авторы интервью: А. Лоренц ( Von A . Lorenz ) и Ф. Румлер ( F . Rumler )

Примечания

[1] В Будапеште спектакль по роману Достоевского был поставлен раньше, чем в Москве. Премьера тут состоялась 26 января 1978 года; в Москве - 12 февраля 1979 года .

[2] Ю.П.Любимов говорит о Юрии Федоровиче Карякине, авторе инсценировки по роману Достоевского, литературоведе и писателе. В спектакле были использованы и сочинения учеников Ю. Ф. Карякина.

[3] Из Указа Президиума Верховного совета СССР о лишении гражданства СССР Любимова Ю.П. (https://naukaprava.ru/catalog/1/127/145/45365?view=1, стр. 610) (Здесь и далее прим.перев.)

[4] Имеется в виду режиссер Марк Захаров.

[5] На самом деле спектакль памяти Владимира Высоцкого тоже не разрешили. Его показали несколько раз как концерт в дни памяти поэта.

[6] Речь о спецсвязи, называемой в народе «вертушка».

[7] Управление театров Министерства культуры СССР. Любимов еще называл его «Управой». (Из дневника Людмилы Зотовой, сотрудницы Министерства культуры СССР: «За Любимовым установлен гласный надзор: каждый день к нему ходят на спектакль работники Управления, а репертуарщики — с текстами, и каждый день пишется докладная.» https://www.kommersant.ru/doc/4140147#id1816678)

[8] Стихи «Сначала дайте нам пожрать немного, / А уж потом учите честно жить» - из перевода пьесы Б.Брехта, выполненногоС. Аптом. В российских театрах, начиная с 1960-х годов, «Трёхгрошовая опера» чаще всего ставилась именно в этом переводе. Выяснить, о каком именно спектакле говорит Ю.П.Любимов, нам пока не удалось. Например, это могла быть постановка Игоря Владимирова в Театре им Ленсовета 1983 года (в первый раз И. Владимиров поставил этот спектакль в том же театре в 1966 году).

[9] В эту постановку должны были входить хроники Шекспира о Ричарде II, Генрихе IV, Генрихе VI, Ричарде III.

[10] Щербаков А. Интервью длиной в двенадцать лет (1976–1988): Интервью с Ю.П. Любимовым // Театр. 1988. № 7. С. 143–148.

[11] В.М. Молотов был исключен из партии в 1962 году за антипартийную деятельность, но в 1984 году его членство в партии было восстановлено. В том же 1984 году Ю.П. Любимова лишили гражданства и исключили из партии, формально по той же причине, что и в 1962 году Молотова.

[12] «Театральный Октябрь» — программа реформирования театрального дела в послереволюционной России, политизации театра на основе завоеваний Октября, выдвинутая Всеволодом Эмильевичем Мейерхольдом в 1920 году.

Перевод с немецкого и комментарии Екатерины Назаровой, студентки образовательной программы НИУ ВШЭ «Иностранные языки и межкультурная коммуникация» (проект «Зарубежные театроведы о русском театре», руководитель Е. И. Леенсон)