Максим Мальков. В плену пророчеств

группа БРО1807

Когда режиссер решает поставить спектакль по греческой трагедии, то в голове возникают две страшные мысли: первая – режиссер заставит актеров кричать со сцены во весь голос, как делали греки (чтобы все жители Греции услышали с последних рядов, что творится на сцене), вторая – режиссер в попытке осовременить историю Софокла заставит актеров расхаживать по сцене в джинсах и смокингах с бабочками. У режиссера Римаса Туминаса делают и то, и то – актеры словно играют в школьном театральном кружке, где нарочито громкий голос – признак высшего актерского мастерства, а главная «фишка» постановки – это акробатические трюки царя Эдипа, который делает колесо и машет руками, когда показывает Иокасте, как он на перепутье трех дорог убил старика (кажется, он уже догадывается, что это его отец – именно поэтому он так истошно вопит и валяется в ногах жены-матери). Сам Эдип ходит по сцене в белом костюме, который в сочетании с греческими атрибутами власти, выглядит, по меньшей мере, нелепо.

При тщательном разборе спектакля хочется понять, зачем режиссер использовал тот или иной ход, почему выбрал именно такую сценографию или какой новый смысл он вложил в текст трагедии. Некоторые выразительные средства Туминаса и правда изящны и лаконичны – например, хор, который был «срезом» общества и представлял некий усредненный образ жителей Греции, в спектакле превращается в компанию офисных работников в темных костюмах – этот прием выглядит интересным и оправданным, ведь не зря же можно услышать выражение «ну, он обычныйофисный клерк» - вот и искусно перекочевавший из Греции типичный срез общества.

Однако в остальном сценографы спектакля не хотят двусмысленности и разнообразных зрительских интерпретаций – огромная черная труба катится под зловещую и напряженную музыку на героев и вот-вот придавит – здесь, конечно, все зрители увидят метафору судьбы и злого рока, а черные крылья над девочками в белых платьях (дети Эдипа и Иокасты) предвещают дальнейшие беды и несчастья (кто в первой сцене этого не понял, будет добит в конце – черные крылья снова появятся над детьми, но девочки для наглядности еще и расплачутся, чтобы каждый понял – их настигла злая судьба).

Еще один мотив спектакля – слепота и прозрение, прорицатель Тиресий и Оракул слепы физически, но видят судьбу, а остальные наоборот. В конце Эдип прозревает и для симметричности выкалывает себе глаза. Остается лишь один вопрос, какова же была концепция режиссера? Разыграть трагедию Софокла так, как она была изначально задумана, без новых авторских смыслов (разве что перекинуть мостик в современность с помощью смокингов) и напомнить людям, что судьба настигнет всех нас, а самые достойные и смелые в конце устроят над собой самосуд и признают свои грехи, как Эдип? Сам режиссер говорит, что это спектакль о человеке, который в конце принимает свою судьбу и у него хватает сил отвечать за свои поступки («а ведь это так немодно для современного поколения, которое обвиняет в своих бедах других»). В связи с этим возникает философский вопрос: можно ли назвать Эдипа достойным человеком, если всё вокруг – фатум и всё предопределено (в том числе и смелый поступок Эдипа в конце)? Если все герои марионетки, то спектакль сам становится заложником пророчества – что с ним не делай, он изначально предсказуем, а герои поверхностны и непротиворечивы – они лишь выполняют предначертанную им судьбу.

Единственный герой, который по-настоящему привлекает внимание и трогает своей пронзительностью – это Иокаста в исполнении Людмилы Максаковой. Только ей тут веришь, и только она кажется живым человеком, по одной простой причине – она единственная, кто произносит ключевую для всей трагедии фразу: «Не все ль равно? Полно, не тревожься, и слов пустых не слушай, позабудь». Она уже понимает, что пророчество сбылось, но она готова бороться с судьбой, она хочет сохранить свое и Эдипово счастье, счастье своих детей, ведь она и так страдала всю жизнь – «жить следует беспечно, кто как может» – и ради спокойной радостной жизни она готова закрыть глаза на скелетов в шкафу, на страшную правду. Она не хочет верить гласу богов, не хочет быть марионеткой и умоляет Эдипа прекратить поиски правды и просто жить дальше. Но режиссер не предлагает нового прочтения трагедии – в конце все случится, как велит судьба, и черная труба всех раскатает, почти выкатившись на зрителей.

Преподаватель - Елена Леенсон