Богдан Матюшин. В четвертый раз через сто лет

В этом эссе я бы хотел рассказать о спектакле режиссера Адольфа Шапиро «Вишневый сад». В 2004 году исполнялось сто лет со дня премьеры «Вишневого сада» Станиславского, и Шапиро было предложено поставить эту историю еще раз. Эту пьесу Адольф Яковлевич ставил уже в четвертый раз, предыдущие версии появлялись в 1971 году в Эстонии, в восьмидесятых в Латинской Америке, в 1993 году в питерском БДТ. По словам самого режиссера, все три постановки были прочитаны одинаково, они не открыли новых смыслов, не дали нестандартных ракурсов. В этот же, четвертый раз, ему удалось найти что-то неведомое в столь популярном в театральной жизни сюжете Чехова.

С открытием занавеса взгляду зрителей предстает совершенно пустая сцена, если не считать небольшого количества кресел. Сам знаменитый на весь мир занавес театра не открывается, а распахивается вовнутрь. Двигающиеся по ходу пьесы, шехтелевские полотнища с изображенной на них чайкой сами становятся важнейшим элементом постановки, выталкивая и затягивая героев в свои объятия. Художник спектакля Давид Боровский поступил дерзко — не все приняли такой резкий шаг, отказ от привычно богатых декораций для спектаклей по Чехову кажется очень непривычным и смелым, однако с моей точки зрения смысл в этом был. Раздвигаясь, занавес образует пустое темное пространство, закладывая в разум зрителя ощущения безысходности и пустоты, которыми пропитана пьеса. Такая жестокая трагичная трактовка возможно и является тем новым, что открыл для себя режиссер в этот раз.

Главным событием постановки явилось, конечно, участие в ней Ренаты Литвиновой в роли Раневской. Это был театральный дебют девушки, также воспринятый публикой неоднозначно. Получилась роскошная хищная Раневская со шкуркой лисицы через плечо и тонкой сигаретой. Как выразилась где-то сама актриса, в Раневской ей нравится некоторая безразличность к другим людям, неучастие в их судьбе, снятие с себя ответственности. Видимо, нравящиеся в персонаже черты Рената решила передать со всей возможной силой, они прослеживаются в актрисе на всем протяжении спектакля. Стоит отметить, что, единственная из всех действующих лиц, она выглядит абсолютно естественно без каких-либо предметов интерьера и реквизита в принципе, чего не скажешь об остальных фигурах. Возможно, свою роль сыграла специфика деятельности актрисы, театральный реквизит ей не нужен, поскольку ей не приходилось им пользоваться и ранее. Литвинова — модная богемная дива и именно такую роковую Раневскую Шапиро хотел видеть в своем спектакле. Стоит также заметить, что редко или никогда театр не видел столь молодых Раневских. Эта Раневская очень молода, очевидно, грешна, что добавляет роли остроты и жизни.

Что мне не понравилось в спектакле, так это роль Фирса. Отсутствует монолог героя о заготовке вишни, один из любимых мной, как думаю и многими, отрывков пьесы. Его постоянное ухаживание за Гаевым также было просто вырезано из постановки, что в немалой степени нарушает тонкий интереснейший юмор Чехова.

Гаева в постановке играет один из любимцев Шапиро — Сергей Дрейден из БДТ. Актер очень контрастный, такой же, как Литвинова «не из этого мира», что делает особенно ярким их сценический дуэт. Вместе они противопоставлены остальным классическим актерам академического театра — «мхатовцам». Особенно удалась последняя сцена с отъездом, очень грамотно и глубоко выдержана тишина, тишина, заставляющая окунуться в безнадежность и уныние героев.

Удалась роль Пети Трофимова — Дмитрий Куличков удивляет настойчивостью, уверенностью, как танк он продавливает свой текст и ему хочется верить, хочется сочувствовать, тем более что многие его реплики кажутся справедливыми, не лишенными смысла.

Чехов в целом сложен, его герои всегда имеют подтекст, всегда очень нелинейны. В спектакле передать эту многоплановость удалось шикарно. В этом плане Литвинова опять же открытие, ведь она не театральная актриса; на сцене мы, зрители, видим саму Ренату Литвинову, просто произносящую текст Раневской. Однако в этой роли такое позволить можно, и с развитием действия начинает казаться, что и нужно. Прямая, естественная, во фразы по типу «я стала лучше спать» или «отчего вы так подурнели» веришь сразу, ведь здесь нет совершенно никакого подтекста. Раневская, а точнее Литвинова, лишь говорит, что думает.

Есть в пьесе, как мне показалось, и небольшой разговор об обществе. Представлен он двумя персонажами — Лопахин и безымянный прохожий — матрос. Лопахин в исполнении Смолякова смог выразить отношение того бурно в то время развивающегося капиталистического элемента общества к старой аристократии. Лопахин ненавидит вишневый сад, как олицетворение этого класса, как привилегию, следующую из права рождения. Еще более отличный от хозяев усадьбы персонаж — прохожий матрос. Мне показалось, что Адольф Яковлевич изобразил то, чего не мог знать Чехов — надменное ожидание близкого мига, когда все перевернется вверх дном и такие, как этот матрос будут править бал и командовать такими, как Раневская с Гаевым. Эта нить совсем не является основной, и даже, может быть, важной в пьесе, однако и она отражена в спектакле качественно.

Отдельно хочется отметить свет, над которым для постановки трудился Сергей Фильштинский. Когда раздвигаются несимметричные диагональные полотнища, на сцену через просветы падают солнечные полосы, мгновенно добавляющие живости и динамики происходящему, помещающие зрителя в пространство старой большой дворянской усадьбы. Также эффектно выглядят тени актеров в сценах при закрытом занавесе, каких в спектакле довольно много.

В заключение хочется сказать, что, ставя пьесу в четвертый раз в своей жизни, Шапиро пошел на авантюру и добился успеха. Немало критиков и театральных артистов выразили свое недовольство и пророчили постановке быструю смерть, однако она была популярна долгие годы и редко обходилась без аншлага.