Ксения Медведева. «Царь Эдип» на все времена

Не думаю, что спектакль Римаса Туминаса можно назвать просто очередной постановкой трагедии Софокла «Царь Эдип». Постановщик словно следует словам древнегреческого драматурга: «Режиссер, выводи на сцену нового «Эдипа»». И дело не в «осовременивании» истории. Сюжет и диалоги не изменены. Речи и жесты все так же высоки и пафосны.

Но ощущения от происходящего на сцене особые.

Начало. На сцену выходят люди, одетые в черное. Черные костюмы-тройки, шляпы и плащи — так выглядела одежда времен Софокла? Кажется, что эти люди — зрители, рассаживающиеся по местам, которые вместе с нами (настоящими зрителями) будут наблюдать за древнегреческой трагедией (будто прием «рассказа в рассказе», только в театральной постановке). Но нет. На сцену выходит Эдип, и люди снимают шляпы перед ним. Мы понимаем, что они [люди] вовсе не зрители. Они — жители Фив, и они обращаются к правителю за помощью. К древнегреческому царю Эдипу, одетому в белый современный костюм. А позади него «танцует» воин с копьем, похожий на настоящего героя Древней Греции, облаченного в доспехи.

Почему такие костюмы? Причем здесь Древняя Греция? Кажется, что режиссер пытается запутать зрителя. Но, видимо, цель Туминаса иная. Он, смешивая стили и эпохи, пытается создать вневременную историю царя Эдипа; она покажет, что тема актуальна и во времена античности, и в эпоху метамодернизма.

Костюмы в постановке действительно интересно разглядывать. Художник использует два основных цвета: белый (царская семья: Эдип, его мать-жена и дочери) и черный (народ). И лишь один Креонт ходить в алой тоге, которую он позже меняет на черную накидку, пытаясь найти защиту у народа.

Туминас сохраняет важную и неотъемлемую деталь греческого театра и вводит в современную русскую постановку непривычный зрителям элемент — хор. Хор — это народ. И народ — это хор, единственно, кто «говорит» в спектакле на греческом. И кажется, что именно за хором (народом) и идет действие. Возможно, какой-нибудь единственный зритель в зале поймет их пение дословно. Но смысл точно ощутят все: он тревожный, иногда суетливый и гнетущий, заставляющий почувствовать предстоящие несчастья.

Сценография лаконична, в духе современных трендов на минимализм. Впрочем, в античном театре тоже практически не было декораций. Но от этого сцена нисколько не выглядит одинокой; она и не пуста: огромный железный вал занимает практически всю ее ширину. Его смысл ясен с первых минут. Это — метафора судьбы, под скоростью и тяжестью которой все кардинально меняется, рушится жизнь героев.

Да и не только героев. В конце спектакля вал становится «тяжелым» и для зрителей –катится на них, будто намекает, что под ним никто не устоит.

Преподаватель – Татьяна Круковская