Собрание коллектива 30 июня 1984 г. (А.В. Эфрос о своих репертуарных планах)

Эфрос: Каждый творческий коллектив - вещь неоднородная. Все живут своим. Но в этом году все жили одним и тем же, тем, что жизнь как-то сломалась, что заведенный порядок за двадцать лет будет меняться. Возможно ли дальше продолжить столь же успешную жизнь, что же будет дальше? Скажу несколько своих впечатлений. Шел со страхом, что  нужно сделать, чтобы театр жил живой жизнью, не заглох. Впечатления у меня такие, если у нас не будет каких-то чрезвычайных срывов, неприятностей, то может получиться что-то толковое. Огромное количество слухов, нас продолжают обсуждать. Все время спрашивают: Ну как, тяжело? Ждут, чтобы я это подтвердил. Люди делятся на тех, кто работает, и тех, кто их обсуждает. Я искренне отвечал, что не трудно. Я думаю, что в вашем коллективе большие силы, есть ясность в лицах и возможно движение вперед. Я не ощущал тяжести и муки, мне было интересно. Впечатление у меня есть, оно может с кем-то сходиться или нет, но есть смысл прислушиваться к другим. Вот сегодня я опять смотрел финал «Обмена», ваш театр жив и возможен его рост. Нужно много думать, чтобы его не уронить, не опозорить. Они будут идти долго, если не произойдет что-то от нас независимое. Театр по старому репертуару не умер, а живет. Публика взволнованная, она этим живет. Все это впечатляет замечательно. Мы должны сохранять эти спектакли.

Второе: я сегодня слушал читку пьесы С. Алексиевич и Б. Глаголина, их инсценировку. Боря был очень взволнован, я знал, как он делал это раньше, и видел, какая осталась в нем сила делать то, что не может делать ни один театр. У нас после «На дне» есть замечательная работа. Так о войне мы нигде не можем прочитать. Когда под ногами есть почва, мы можем радоваться. Это из планов.

Я познакомился с режиссерами. Должен сказать, что издали относился к ним с неодобрением, их не знал. Я столкнулся с людьми, которые очень инициативны и очень серьезны, творческие. Я думаю, что они будут работать. Работа у них начнется, а у некоторых продолжается. Кучер несколько раз показывал. У них много трудностей, но они работают. Арцыбашев показывал свои работы и у него с сентября будет своя работа. Васильев попал сейчас в цейтнот, но я верю, что его «Серсо» выйдет и будет столь же удачным, как и другие его спектакли. Другой Васильев тоже занят. В общем, все будут работать.

И последнее – это касается моей работы. Меня пугало начало работы. Но мы сделали все четыре акта, это лишь основа для спектакля, но это - основа. Я столкнулся с 30 актерами, это компания людей, которая здорово в форме, они ее не потеряли. Та внутренняя сила, которая вживалась в них 20 лет, она осталась в них. Были эксцессы, но это ерунда. На них не хочется обращать внимания. Мои впечатления творческие и очень приятные. Были многие болезненные вопросы, Медведев, потом что говорили, что по моей вине запрещают сниматься, потому упорядочение штатов. Все эти вопросы мы старались решать по совести. Если есть вопросы, я могу ответить.

В сентябре мы будем восстанавливать репертуар, потом «На дне», «Война….» и т.д. Будет большое распределение.

Присутствовали: Беляев, Золотухин, Арцыбашев, Хмельницкий, Васильев, Вилькин, Хмельницкий, Филатов, Полицеймако, Глаголин, Кучер, Власова, Лебедев. 

Эфрос: Я не был главным режиссером и к художественному совету относился скептически. Сам его срывал и думал, что это ерунда. У вас же я вижу иное отношение, и это – орган существенный. Время покажет, нужно ли совместное продумывание. Формально не хотелось бы его проводить. В деле потом сообразим.

Есть несколько вопросов, которыми хотелось бы поделиться. Я здесь уже 1 ½ месяца и было несколько вариантов, как начать нашу жизнь с вами. Мне было трудно что-то объяснять, сейчас уже легче. Я такой же болельщик того, что у вас происходило и, если пришел, то не для того, чтобы разрушить что-то, а напротив, чтобы беречь искусство, сохранять его ростки. Это моя смутная эмоциональная идея. Я избрал путь для себя наиболее рискованный и открытый – приступил к сложной работе. Я подумал, что режиссеру лучше начать со своего дела, а не с того, чтобы со стороны что-то делать, вне репетиций. Я доволен работой, мне кажется, что постепенно мы поймем друг друга. Но мой первый вопрос: может быть нужны какие-то разговоры вокруг, чтобы дело двигалось дружнее и лучше. Я проверял себя и думал, что мой выбор правильный. Освоение большой сцены, что-то новое во мне, в вас, но все же я думаю, что это будет продолжение того, что было у вас в театре. Пока тактически это застольный разбор. Но театр большой. Нужно что-то другое делать, намечать какие-то планы. Я договорился, что с «На дне» нас не будут торопить. До декабря. После этого должна быть поставлена военная пьеса. Она должна быть поставлена не формально, чтобы было не хуже «Зорь», чтобы долго жил. В октябре начать можно, с января перейти на сцену. Есть четыре идеи. Есть материал «У войны не женское лицо». Это очень хороший материал, им занимается Б. Глаголин. Кроме того, он очень серьезно работает со мною над «На дне». Но все же инсценировку надо вчерне закончить к лету, чтобы мы прочли ее и о чем-то вместе подумали. 2-я – «Будь здоров, школяр», это затевалось давно. Собрался делать Вилькин. Есть повесть Быкова «Знак беды», она замечательная. Кто-то этим должен заниматься. И есть Кондратьев. Это сделает Арцыбашев. У меня были сомнения, т.к. по-моему, это мог делать только Любимов. Я просил Сережу показать хоть немного, но он не сделал. Надо дать ему еще срок – неделю, если не выйдет, то поручить что-то другое. Но есть и иные планы. Я подумал, что рядом с этими двумя спектаклями должна быть фамилия Зощенко. На Бронной я бы этого не стал делать, а здесь мне кажется это интересно. А рядом с этими вещами может зазвучать пьеса Булгакова «Полоумный Журден». Это гениальная переделка Мольера. Одна из возможностей – «Мизантроп». Дашкевич меня пригласил послушать свой мюзикл «Клоп», для Таганки это замечательно. Окуджава «Путешествие дилетантов», но надо делать пьесу. И «Буря». Мне кажется, что это как бы эшелон репертуара. Вот на Бронной я ставил «Наполеона», но это третий эшелон. Но я ставил до этого Мольера, Шекспира. Я предлагаю режиссуре искать, что было бы первым эшелоном.

Теперь о режиссуре, у нас много режиссеров. Я смотрел «Живую воду» Кучера. Я их собирал и говорил впечатления. Показали первый акт. Первая половина прекрасна, вторая – пошли ошибки. Работа сильно затянулась. Сцена занята. Я предлагаю выпустить там. В конце сезона мы посмотрим, и если это будет хорошо, поиграем там, а потом перенесем на сцену. Мне нужно заставлять себя быть жестким. И сейчас хочу сказать жесткие слова. Ефиму нужно сделать эту работу, сильно определяться, сделать рывок и завершать. Если не получится, надо делать какие-то выводы. Ведь Ю.П. работал как вол. Меня, иного режиссера, это мобилизовало, подстегивало. Театр – это открытая деятельность. Рядом с ним были люди, которые почти ничего не делали. «Серсо». Не стану говорить, как я отношусь к Васильеву. Его мысли были замечательные. Но уже давно. Надо сделать решительный шаг, т.е. работу сделать. Нужно точно назвать сроки. Ю.П. все делал в сроки. Театр выпускал продукцию. Сложности все должны быть режиссером аннулированы. Толя должен быть активен в жизни театра. Его актеры должны быть заняты в репертуаре.

Арцибашев. Я видел его спектакли. Мы говорили с ним. За эти 1 ½ месяца он ничего не сделал. Все-таки это безделье, каждый день нужно что-нибудь делать. Я долгое время был в таком положении, что и вы. Я любил актеров и т.д., у меня был моторчик, направленный на работу. Сереже надо срочно делать   свое дело.

Вилькин. Он все время приносит интересные вещи. Я их отвергаю. По разным причинам. Айтматов идет в Вахтанговском театре, «Ревизор» идет в «Современнике». Ваш театр никогда не ставил параллельные спектакли. Саше нужно сделать то, что нужно театру. Это нужно закончить в короткий срок. «Школяр» это было бы замечательно.

Вопрос о старом репертуаре. Жаль, что нет Боровского. Должен быть перенесен «Дом» и надо больше об этом беспокоиться. И должен играть основной состав. Многие от спектаклей отходят, должны сохранять спектакли в лучшем виде.

В вашем театре больше, чем в том, где я работал, существует своя сеть заработка. Мне все это понятно, но отпускать я не буду больше с репетиций. Это бедствие и сегодня я подписал последнюю бумажку. Театр каждый день живет страхом перед тем, что завтра кого-то не будет на репетиции. Хаотичность проникла в театры. Должен быть порядок, репетиция – рабочие часы.

Вопрос о сокращении договорников. Нам дают 15 единиц, которые надо оставить в труппе. Я со многими разговаривал, оказалось, что многие заняты в 3-4 ролях. Придется провести сложную работу. Перезаключить договоры на год. Есть многие, которые не совсем нужны, по-моему.

Мне кажется, что нужно вести какую-то работу вне спектаклей. Фильмы смотреть обязательно, вытащить Окуджаву, например, Камбурову, Пугачеву, и т.д. Я ведь помню ваши вечера когда-то. Кто-то должен это организовывать. Да, время другое, но нужно противостоять ему. Чаще бывать вместе. Вот  все, что я хотел сказать. Мне хотелось ввести вас в курс дела. Если вам сказать нечего, то это необязательно. Я хотел собрать партбюро и спросить, может есть что-то в театре, что я не знаю, может быть есть какая-то проблема.

Власова: Вы говорили прошлый раз о пьесе под названием «Война». Мне кажется это было бы полотно. Включить и «Блокадную книгу» Меня очень заняло это название.

Эфрос: Это хотел делать Дворецкий, но есть сложности. За многие материалы надо браться режиссерам и жалко, что Вилькин, Арцыбашев не участвуют.

Власова: Меня волнует перенос спектаклей. Если мы не будем торопится, то можем потерять спектакли. Если это зависит от Боровского, надо действовать в приказном порядке.

Эфрос: Я чувствую какое-то противоречие между словами патриотическими и делами. Это должны делать режиссеры и художник.

Дупак. Мы перенесли 12 спектаклей. В июне еще спектакли. «Мастер» в сентябре.

Эфрос. Можно иногда порепетировать в комнате, если нужна сцена.

Васильев. Моя идея перенести «Преступление» на малую сцену. Я предлагал ее Любимову. Я встретился с Боровским, и мы договорились о переносе. Дирекция отвергла.

Эфрос. Толя, надо выпустить «Серсо», а потом переносите, и вам скажем спасибо. Когда будет выпущен ваш спектакль? Вот, что вы должны сказать срочно. Вы должны быть заняты только своим спектаклем.

Мы должны знать, что очень скоро нам придется выпустить военную пьесу, очень достойно. Нужны еще какие-то названия. И режиссеры, которые свободны, должны срочно включаться в работу. «Клопа» нужно проиграть, пригласить Дашкевича, Кима, Камбурову. Они грандиозно поют.

Кучер. Я слушал внимательно и понял, что мне надо перестроиться. Я собирался делать на сцене, а не в комнате. Не знаю, получится или нет. Мне надо довести ее до конца. Я понял, что я как-то «зажился». Стало тесно. Работать мне стало трудней. Вопрос мной я считаю решенным, получится или нет. У меня есть обязательство перед автором, актерами. Что же касается планов, то я понимал, что все, что здесь делалось, было созвучно времени. Сейчас есть конкретная ситуация, в которой находится театр, есть и жизнь за окном. Я думаю, ушел из жизни Трифонов, но есть его роман последний, он у этой жизни. Вот «Время и место» - это интересно и нужно театру. Что касается Зощенко – это когда отыщется ключ?

Эфрос: Я понял, время очень изменилось. Драма каждого художника в том, что он часто не может пойти дальше, чем он закодирован в каком-то времени. Я всегда этого ждал от Таганки, куда театр пойдет. Может нужно искусство немного изменить. Зал очень изменился. Многие не понимают содержание «Дома». Это очень страшно. О Трифонове, конечно, надо подумать. Ю.П. пытался уйти от привычного. Это ему иногда удавалось. Жизнь стала такая размытая и нужно искать что-то иное. На новой сцене новые законы, нужно найти свой стиль. Что-то сообща решать и искать.

Вилькин: Я хочу решить свою судьбу. Я понял, что военная тема важна. Пойду читать «Знак беды». Про «Школяра» я с вами говорил. Обвинить меня в том, что я не работаю нельзя. Я много делал. Вы сами были на нашем месте. Если бы вам Дунаев предложил ставить то, что он выбрал сам, что бы Вы делали. Я все названия одобряю, но они не мои. Военную тему я продумаю. Но все, что вы предлагаете, это ваши спектакли, представьте, что будет, когда Вы увидите чужую работу.

Эфрос: Я хочу, чтобы репертуар был серьезным. Но давай еще поищем. «Ревизор» - это то, но у меня есть соображения, почему не надо. Готов выслушать еще какие-то предложения.