Илья Никитин. Не волшебное бессилие искусства...

Кристиан Люпа ставит «Чайку» прежде всего о том, что отдавать свою жизнь искусству очень непросто, на этом поприще нет никаких гарантий. Наверное, как каждый человек, отдающий себя творческой профессии, он тоже поступился для нее чем-то личным и важным. И как никто другой, он сопереживает Константину и Нине, которые готовы отдать все, чтобы стать первооткрывателями в своем творчестве, но то ли удача, то ли талант им изменяют.

Будничное существование тех, кто занимается искусством, гораздо менее изящно и красиво, чем их произведения. Нина Заречная наивно удивляется, что такой знаменитый автор, как Тригорин, удит рыбу. Ей кажется, что людей искусства не затрагивают житейские проблемы, и они не борются с теми же страстями, что и обычные люди. Но весь сюжет «Чайки» разворачивается вокруг частной жизни людей творчества, мало отличающейся от существования других, а не собственно их пути в профессии.

Любовные линии героев трагичны. Безответная, безнадежная любовь Кости к Нине, Нины – к Тригорину, Маши – к Косте. У младшего поколения нет перед глазами примера счастливой любви старших: не менее тяжелы отношения в треугольнике Шамраев-Полина, Андреевна-Дорн, а связь Аркадиной и Тригорина выглядит благополучной только внешне, они так сильно вросли друг в друга, что уже не могут освободиться.

Герои не способны разговаривать и улаживать конфликты мирным способом. Вместо этого они непрерывно кричат, а обращаются не к собеседнику, а к залу. Так бывает при ссорах, когда их свидетелями становятся третьи лица, и кто-то из ссорящихся высказывает свои аргументы уже им. В этом спектакле порой тоже возникало ощущение, как будто я пришел в гости, и при мне хозяева начали ссориться, стараясь, чтобы я нашел правыми именно их.

Резкий конфликт разгорается между матерью и сыном в сцене, когда Аркадина меняет Константину повязку. В этом эпизоде режиссер демонстрирует всю контрастность и быстроту перехода от совсем мирной, тихой, нежной картины к бурной ссоре. И опять герои кричат, пытаясь донести свою точку зрения, перебивая ближнего. Как говорил Бродский, «родители – слишком близкая мишень, дистанция такова, что вы не можете промахнуться». И этим Треплев в ссорах с матерью пользуется, заранее зная, как задеть Аркадину.

Треплев, каким его увидели Кристиан Люпа и исполнитель роли Олег Еремин, воюет не только против матери. Он бунтует против того, как устроен мир вообще и ненавидит этот мир в каждом, кроме Нины. Треплев мечтает о судьбе драматурга и режиссера, но как он им станет, если он не любит ничего в этой жизни, он, по всей видимости, не задумывался.

Действие происходит в месте, похожем на пустырь. Треплев делает сцену для летнего театра на конструкции, похожей на сломанную бурильную вышку или остатки двухэтажного автобуса. Музыка, звучащая в спектакле, такая же резкая и пугающая, как и декорации, у нее нет одной тональности и мелодии. Также в спектакле используется видеоряд, где различимы то чайки, то маска, то бегущая девушка. Иногда видео даже служит флэшбеком в истории.

Но вернемся к разговору о том, каким Кристиан Люпа показывает путь людей искусства. Актерские способности Ирины Николаевны режиссер не демонстрирует, за исключением момента, когда Аркадина разыгрывает перед Тригориным примитивную сцену льстивой похвалы. В остальном же мы знаем об успехах героини только по ее воспоминаниям. А вот Нина, несомненно, наделена даром. В спектакле Люпы есть очень важный эпизод: Нина словно против своей воли читает монолог Сони из «Дяди Вани». Она сама поражена этим, закрывает рот руками, но монолог продолжает звучать. Нина не может не играть. И не может не писать Костя. Для них обоих творчество – призвание и сама жизнь. А вот для Тригорина его писательство – утомительная обязанность. Когда Заречная выражает свое восхищение талантом писателя, Борис жалуется ей на бремя своего ремесла и скуку. Ему надо писать потому, что ждет публика, таковы его обязательства.

Есть спектакли по «Чайке», где конфронтация «Заречная и Треплев-Аркадина и Тригорин» показана как битва за то, каким будет искусство дальше, победят в нем поп-культура и легкая форма или же сложные и необычные вещи. Например, в «Костике» Дмитрия Крымова Аркадина и Тригорин показаны подозрительно похожими на Елену Ваенгу и Дмитрия Маликова, к которым Крымов вряд ли испытывает симпатию. Он на стороне неловких и робких Заречной и Треплева. Но Кристиан Люпа не видит во взаимоотношениях этих персонажей такого подавления. У него эти споры об искусстве всегда исходят из личной неприязни, герои начинают критиковать стиль друг друга творить - критиковать, чтобы сделать больнее, ведь для любого автора самое неприятное – выпады в сторону его произведения.

Антиподом Треплева можно считать Тригорина; один из них успешен, а другой нет, один пишет просто потому, что нужно, а другой готов отдать все за свое искусство. Чехов, представляющий героев, называет Тригорина даже не писателем, а беллетристом. Этим сразу дается понимание того, какую ценность его произведения представляют и будут ли они нужны потомкам. Если Аркадину можно воспринимать как талантливую актрису, то Тригорина как талантливого беллетриста показать нельзя. Слова «талантливый», «превосходный», «выдающийся» даже по нормам языка не получается поставить около его профессии. В спектакле Кристиана Люпы Тригорин не агрессивный и не гордый человек, он проигрывает в харизме Аркадиной. Может быть, его единственное достоинство состоит в том, что он не лжет себе.

В финале Люпа показывает, что результатом смелых экспериментов Треплева являются произведения, похожие на книги Тригорина. Костя, который не признавал подобной литературы, печатается в одном журнале с Борисом, причем выглядит гораздо менее успешным. Треплев держит пальцами несколько тоненьких листиков в толстом солидном журнале. Эти листы не распечатаны никем, не прочитаны даже матерью. Бунтарская постановка пьесы, в которой все было возмутительно-непривычно (форма, звук, видео) превращается в непрочитанные, ненужные несколько листов. Но пропало ли стремление Константина собраться с силами и творить вновь?

Финал в этой «Чайке» открытый. Самоубийства не произошло, герои слушают песню-воспоминание, словно возвращаясь в нулевую точку. А из нулевой точки возможен новый виток спирали, с другим пониманием жизни, с мудростью.