«Что такое поэтический театр». Давид Самойлов — о спектакле «Пугачев»

Жизнь стиха на сцене

Литературная газета, 1968, 10 января, С. 8

Среди поэтических спектаклей Театра на Таганке «Пугачев» занимает особое место. Впервые режиссер Юрий Любимов поставил на сцене цельное поэтическое произведение. Мне кажется, что выбор его удачен. Стилю его спектаклей соответствует вольное строение есенинского «Пугачева» [1]. Есенин, создавая свою драматическую поэму, отказался от исторической стилизации. Ему важен был дух истории, а не ее буква. Его герои говорят языком есенинской поэзии. Поэма держится на единстве чувства, разнообразно подтвержденного поэтической деталью. Многократно повторенный эпитет создает единое цветовое и даже вещественное ощущение. Так, в поэме много раз повторяется определения «золотой», «железный», «деревянный». Может быть, отсюда возникает у художника Ю. Васильева [2] зрительный образ спектакля: тяжелый, грубый деревянный помост, клином сходящий к залу, деревянная плаха на авансцене, железная цепь и топоры. 
Сейчас часто спорят о поэтическом театре. Что это такое? Я думаю, что поэтический театр — это не просто театр, где произносятся стихи. Я представляю себе такой театр и без стихов. Это прежде всего театр, умеющий поэтическую деталь сделать элементом сценического действия, театрального зрелища. Поэтическое мышление метафорично. Театр воспринимает от поэзии метафору. Он не пытается подражать действительности, воссоздавая на сцене действительность бутафорскую. Он, как и поэзия, ищет точную и яркую деталь, в которой концентрируется идея целого. Эта деталь не бутафорская, а подлинная, подлинный материал жизни, быта, времени, как в «Пугачеве» — плаха, топор, цепь.  В сочетании с поэтическим ритмом и интонацией вещественные детали создают подлинную атмосферу поэтического театра. 
Спектакль «Пугачев» насыщен сценическим ритмом, даже порой перенасыщен им. Некоторые музыкальные и ритмические повторы, может быть, и излишни. Но не в них, конечно, дело. Ю. Любимов в высокой степени наделен чувством композиции. Он умеет статику поэтического эпизода перевести в действие даже там, где на первый взгляд действия нет. Он умеет сталкивать на сцене контрасты, остро чувствует эмоциональное состояние зрителя. 
Трудно перечислить все режиссерские находки, раскрывающие главное содержание спектакля, его основной замысел. В «Пугачеве» Есенина есть неистовость крестьянского бунта и понимание его внутренней обреченности. Автора больше, чем Пугачев, интересует пугачевщина [3], больше психология движения, чем психология личности. В этом трактовка театра совпадает с авторским замыслом. Героями спектакля являются в равной степени и Пугачев, и Хлопуша, и Зарубин, и Сторож. 
Но режиссер правильно понял, что внутренний драматизм «Пугачева» нуждается еще в сценической коллизии, и ввел в спектакль психологию «антибунта». Это выражено в коротких сценах, где дан гротескный двор Екатерины [4] и где звучат подлинные документы времени. 
Любопытно, что в складывании современного сценического стиля вообще огромную роль сыграла не только поэзия, но и документ. Современный театр умеет быть и поэтическим, и документальным. И в этом нет противоречия. С одной стороны, поэзия воспринимается нами со сцены как документальное свидетельство духовной жизни своего времени, ее внутренних противоречий, борьбы общественных сил. С другой стороны, документ, включенный в систему драматургии, является для нас художественной деталью, художественным образом, взятым из реальной жизни и несущим не только информацию, но и определенную художественную функцию, сходную в спектакле с функцией метафоры. Важно только, чтобы это сочетание было органичным. 
Однако вернемся к спектаклю. Стершаяся истина, что маленьких ролей нет, здесь отлично подтверждена. Собственно говоря, в коротком «Пугачеве» Есенина нет особенно больших ролей. Весь текст самого Емельяна — около трехсот строк, Хлопуши — около сотни. Но лаконичность текста не помешала многим участникам спектакля создать сильные сценические образы. Видевшие спектакль единодушно соглашаются, что роль Хлопуши — большая удача артиста В. Высоцкого [5]. На высоте и Н. Губенко [6] в роли Емельяна Пугачева. Да, собственно говоря, я бы не назвал ни одного актера в этом спектакле, который бы играл без огромной отдачи и выбивался из слаженного и хорошо выверенного ансамбля. 
Чтение стихов со сцены — дело трудное и еще не вполне определившееся. Актеры все чаще отказываются от академической актерской манеры и стараются приблизиться к так называемой поэтической манере. В Театре на Таганке утвердилось чтение стихов ритмическое и интонационное, близкое к поэтическому. Мне кажется, что с каждым спектаклем актеры читают все лучше. Губенко и Высоцкий испытывают удовольствие от стиха как такового, для них стих — не только содержание очередной реплики или монолога, они чувствуют звуковое и ритмическое начала стихов в их тесном единстве с эмоциональностью есенинской поэзии. Интонация их чтения не бесспорна, она формировалась под влиянием распространенной среди молодых поэтов манеры «резкого» чтения. Поиски в этой области продолжаются, и реакция зрительного зала, хотя бы на монолог Хлопуши, показывает, что актеры театра многое уже успели найти.
«Пугачев» — спектакль свежий, молодой, в нем есть энергия новаторства. Интересно, например, какими экономными средствами режиссер создает ощущение массы, толпы, людского движения. На сцене не может быть массовки, как в кино. Состав труппы всегда ограничен несколькими десятками человек. Но нужно ли выводить сразу всю труппу, чтобы создать ощущение массы? Создавая подвижные группы, режиссер умеет построить народные сцены из нескольких актеров. У Любимова всю пугачевщину играют 12 человек. Но они не чувствуют себя статистами. Их активность создает впечатление народной сцены. 
Наверное, знатоки театра и даже друзья его найдут в спектакле спорные моменты. Мне, например, кажется, что далеко не все удалось в сопоставлении «бунта» и «антибунта». Но об этом думаешь потом. Сидя в зале, с увлечением следишь за действием пьесы, слушаешь стихи, испытывая благодарность к театру. 

Примечания:

[1] «Пугачев» - поэма С. Есенина, написанная в 1921 году. 
[2] Юрий Васильевич Васильев (1925 – 1990) –  художник, один из участников выставки «30 лет МОСХ» в 1962 году, которая была подвергнута резкой критике Н. Хрущевым. В 1965 познакомился с Ю. Любимовым и оформил два его спектакля на сцене Таганки: «Павшие и живые» (1965) и «Пугачев» (1966).
[3] Термин «пугачевщина» используется для обозначения народного восстания с 1773 по 1775 гг. под руководством Емельяна Пугачева.
[4] Пугачевское восстание пришлось на период правления Екатерины II.
[5] Владимир Семёнович Высоцкий (1938 – 1980) – поэт и актер театра и кино. Один из ключевых и ведущих актеров Театра на Таганке.
[6] Николай Николаевич Губенко (1941 – 2020) – актер и режиссер. Актер Театра на Таганки (1964 – 1968, 1980 – 1993), главный режиссер театра с 1987 по 1991 гг., время, когда Ю.П. Любимов был лишен советского гражданства. В 1993 году  Н.Н. Губенко, бывший тогда министром культуры, вступив в конфликт с Любимовым, с частью труппы ушел из Театра на Таганке и стал руководитетелем театра «Содружество актеров Таганки».

Статья подготовлена к публикации Екатериной Сальниковой, студенткой образовательной программы «Филология» НИУ ВШЭ.