Джон фон Рейн. Вынужденный бунтарь

Джон фон Рейн  (John von Rhein), музыкальный критик

Согревающая атмосфера гласности появилась с большим опозданием, не успев вовремя помочь Юрию Любимову, блестящему русскому режиссеру-бунтарю.

Последние четыре года он жил в эмиграции на Западе, не имея возможности вернуться в Россию из-за своего вольнодумия. За время двадцатилетнего пребывания в должности художественного руководителя знаменитого московского Театра на Таганке Любимов неоднократно конфликтовал с властями. Его несколько раз увольняли [1], и многие его постановки были запрещены цензурой.

Действительно, до того, как один из последних советских руководителей Константин Черненко лишил Любимова советского гражданства (вероятнее, из-за его излишней откровенности за границей, а не за нестандартные постановки) — Любимов был более известен спектаклями, которые так и не вышли к зрителю после генеральных репетиций, чем теми, которые были все-таки выпущены в свет. 

— Они запретили мой спектакль по “Борису Годунову”, — вспоминает Любимов, который только что поставил оперу “Лулу” Альбана Берга в Лирической опере Чикаго, премьера состоится во вторник.— Это, безусловно, классическая русская драма, но они увидели там ассоциации, которые не оценили,— говорит он с ироничной улыбкой.— Когда человек c ходит с ума, ему во всем что-то мерещится. Как у Бориса Годунова были кровавые галлюцинации, так и у них. 

Любимов узнал о том, что его лишили гражданства, когда ставил оперу Леоша Яначека “Енуфа” в лондонском Ковент-Гардене. Режиссер часто получал приглашения на постановку опер от зарубежных театров, еще когда был советским подданным, а вот из Большого — никогда. На сегодняшний день на его счету постановки “Дона Жуана” Моцарта в Будапеште, “Фиделио” Бетховена в Штутгарте, “Бориса Годунова” и “Хованщины” Мусоргского в Милане.

Любимов кипит энергией в свои 70 лет, но для советского чиновничества его просто не существует. Несмотря на то, что его наиболее известные постановки, включая “Мастера и Маргариту”, были допущены в репертуар советского театра, его имя постоянно убирают из афиш. 

— Недавно Горбачеву отправили письмо, в котором его призывали вернуть мне гражданство,— рассказывает Любимов,— под этим письмом подписались все до одного актеры и технические работники Театра на Таганке,— он грустно качает головой,— они все еще ждут ответа.

Впрочем, все это не помешало режиссерской карьере Любимова на Западе. Впервые американская публика познакомилась с его творчеством в начале года, когда в театре «Арена Стейдж» в Вашингтоне, округ Колумбия, появилась мощная сценическая версия “Преступления и наказания” Достоевского на музыку русского композитора Эдисона Денисова. Хотя постановка получила противоречивые отзывы, критики сошлись во мнении, что глубоко личное видение Любимова сделало его одним из важнейших новаторов в современном театре.

Любимов огромное внимание уделял музыке во всех спектаклях Таганки, и это обеспечило ему интерес крупнейших оперных театров. На этой неделе Лирическая опера первой из американских театров, представит одну из его оперных постановок.

Чикагская публика впервые услышит целиком оперу «Лулу» Альбана Берга в трех актах (стандартная двухактовая версия была дважды представлена в 1967 году на сцене уже прекратившей свое существование Американской национальной оперы).

Катерина Мальфитано сыграет приносящую смерть роковую женщину, а Эвелин Лир, Жак Трюссель, Виктор Браун и Майкл Мейерс — любовников Лулу. Деннис Рассел Дэвис дебютирует в качестве дирижера. Сценография и костюмы разработаны постоянным соавтором Любимова Давидом Боровским, который работал с московским режиссером и над постановкой “Лулу” для Театра Реджио в Турине в 1983 году. Планируется семь представлений, которые должны стать одним из знаковых событий музыкального сезона.

Выступая во время недавнего перерыва в постановках на временной репетиционной базе оперы Лирик и театра Блэкстоун, Любимов показал себя ярчайшим человеком театра, со своими убеждениями, которые он страстно отстаивал.

В отличие от некоторых режиссеров, которые пришли в оперу из драматического театра, Любимов настаивает на том, что главное в опере — музыка. Он один из немногих режиссеров, умеющих читать партитуру и разбирающихся во многих музыкальных вопросах. И поскольку он выступает за полное слияние музыки, драмы и сценического искусства, у себя в театре он мог потратить целый год или больше, репетируя новую работу. Руководство оперы Лирик предоставило ему возможность дополнительных репетиций, чтобы он во всех тонкостях смог вместе с актерами освоить метод додекафонии, который, вслед за Арнольдом Шёнбергом использовал Альбан Берг.

— Моя концепция следует за гением Берга, — сказал недавно Любимов «Опера ньюс». 

Как выразился Гленн Лони, “чтобы помочь певцам разобраться в такой сложной музыкальной партитуре, нужно найти физическое выражение 12-тональной системы”. Чикагская постановка драматически “более острая” и “более абстрактная”.  Здесь более активно, чем в туринской версии, будет использоваться освещение, движение и стилизованные декорации, чтобы помочь прояснить идеальную симметрию музыкальной и драматической схемы Берга.

Сюжет заимствован из двух пьес немецкого драматурга и социального сатирика начала ХХ века Франка Ведекинда: главная героиня — красивая танцовщица Лулу, чье сексуальное влечение к мужчинам (и некоторым женщинам) оказывается смертельным соблазном. Один за другим герои — врач, художник, издатель, композитор  — тянутся к ней и один за другим встречают свою гибель. Лулу, спровоцировавшая безнравственные поступки, стоит в стороне от того насилия, которое вызывает. Но мучитель сам становится жертвой, когда Лулу, теперь уже проститутка, принимает своего последнего клиента, Джека Потрошителя.

Любимов полагает, что “Лулу” — это “не простая опера, которую нужно послушать, если вы еще этого не сделали”, а «уникальный театральный опыт, особенно если каждый элемент точно совмещается с другим. “Тут любая мелочь невероятно значима, — настаивает режиссер. — Это должно быть похоже на изготовление ювелирных украшений. Я не знаю, как по-другому работать”.

Режиссер признается, что очарован противоречиями в характере Лулу, этой порочной антигероини, которая доводит до гибели всех, кто ее полюбит. “В ней очень много жестокости и трезвого расчета, и это делает героиню созвучной сегодняшнему дню. И все же она нам всем говорит: «Меня такой создали. Я ничего не могу с этим поделать. Принимайте меня такой, какая я есть.”

Любимов поясняет, что если режиссер сделает акцент на творческих и детских сторонах ее натуры, то героиня перестанет быть загадкой для зрителя, возможно, это даже восполнит мрачность всей истории, которая разворачивается под пышную декадентскую музыку.

Насколько это позволяют Берг и Ведекинд, Любимов стремится сделать из персонажей настоящих людей, чтобы опера не была похожа на шоу уродов.

— Мы так много репетируем, что бедняжка Кэтрин теряет сознание в конце каждого дня. Но она такая разумная, к тому же это актриса, которая любит экспериментировать. В опере это не очень распространено, — говорит Любимов.

В то же время он спешит выразить свое негативное отношение к примитивным костюмированным концертам с поющими суперзвездами, и эти концерты нередко принимают за настоящую оперу. Перед тем, как прийти в театр, он дает понять, что не станет портить свою постановку приглашением “звезд, считающих себя звездами, а не артистами или интерпретаторами”. Он предельно откровенен и шутлив, когда по порядку называет оперных певцов из старшего поколения, попутно отмечая тех, с кем он будет или не будет работать, и почему. Конечно, все не под запись.

Но, как лукаво замечает Любимов, от любого, даже самого деревянного певца можно многого добиться, если он или она “почувствует, что вы ему помогаете, а не усложняете его музыкальную жизнь”.

В качестве примера режиссер вспоминает спектакль “Тристан и Изольда”, поставленный им несколько лет назад в Болонье. В той постановке тенор и сопрано находились на узких выступах, нависавших над оркестровой ямой с противоположных сторон сцены. “Мне было важно выразить идею (разлучения влюбленных). Кроме того, я ненавижу, когда оперные певцы внушительных размеров хватают друг друга на сцене”.

Сначала исполнители в буквальном смысле боялись ходить по доске.

— Но когда поняли, как они выиграют с точки зрения акустики от такого размещения, мне больше не нужно было их уговаривать. На этот раз им удалось перекричать оркестр, который исполнял Вагнера! 

Режиссер, который в своем штутгартском “Фиделио” отказался от традиционного хеппи-энда — только заключенный Флорестан вышел у него на свободу, — очевидно, не страдает буквализмом, когда пытается вдохнуть новую жизнь в такой ритуализированный анахронизм, как опера.

— Без экспериментов жанр может вообще умереть, — настаивает Любимов. — Даже в таком архаичном жанре, как балет, наиболее интересные хореографы ищут новые формы и новые идеи. Думаю, ключевое слово здесь — «как». Лично для меня идеальный пример — «Волшебная флейта» Ингмара Бергмана; этот фильм снят с большой любовью к Моцарту, но это еще и просто блестящий фильм.

Любимов и его жена венгерско-еврейского происхождения сейчас поселились в Иерусалиме, где у режиссера установились тесные отношения с театром «Габима» [2]. Там он планирует поставить спектакль “Добрый человек из Сезуана” по Б.Брехту [3]. Это лишь один из многих проектов, над которыми Любимов сейчас работает.

Недавно он отменил запланированную постановку своего спектакля “Мастер и Маргарита” в американском репертуарном театре Роберта Брустейна в Кембридже, штат Массачусетс, поскольку театр не мог гарантировать ему обещанные репетиции.

— Что касается оперы и театра, мне повезло, я могу выбирать лучшее из того, что мне предлагают, — говорит Любимов. — Какой художник не захочет такого?

Интересных проектов так много, что не хватает времени на все.

— Время, — размышляет режиссер. — Это самый большой враг, который у нас есть.

Примечания

[1]Это не совсем верно – несмотря на многочисленные конфликты с чиновниками, Любимова сняли с должности художественного руководителя Театра на Таганке один раз, в 1984 году (хотя опасность увольнения грозила ему неоднократно), тогда же его лишили советского гражданства. (Прим.перев.)

[2]Старейший театр Израиля «Габима» находится в Тель-Авиве.

[3] Спектакль был поставлен в 1988 г.

Перевод с английского и подготовка текста к публикации Алеси Волковой, студентки бакалавриата Факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ. Проект «Зарубежные театроведы о русском театре». Руководитель – Елена Леенсон