Екатерина Сайлер. Давит мозг…

В своем эмоциональном диалоге с Сориным Треплев настаивает на том, что нужны новые формы, а от старого искусства он бежит, как Мопассан от Эйфелевой башни, которая «давила ему мозг своей пошлостью». Но в спектакле Кристиана Люпы на Костю тоже буквально давит его среда, а губит его не только уход Нины или профессиональный неуспех, а весь окружающий мир, который воздействовал на его внутреннее состояние как пресс. 

У Чехова действие разыгрывается на природе, в имении с парком, где вокруг жизнь, а Люпа переносит героев в очень аскетичное и пустое пространство. Они будто зажаты в коробке, где кроме них нет ничего живого, а от озера, около которого разворачивается первое действие, в спектакле осталась только хозяйственная лохань. 

Больше всего от этой зажатости в пространстве страдает Костя. Мне пришел такой образ: иногда семечко дерева заносит на крышу дома, и оно начинает там расти. Но земли там не может быть достаточно, поэтому дерево обречено на раннюю гибель, оно или сломается, или разрушит дом корнями. Так и в судьбе Кости в спектакле Александринского театра: не было очевидной и имевшей начало причины, почему он не может жить благополучно, почему он все время мучится, почему ему мешает все вокруг. Когда он первый раз появляется на пустой сцене среди стульев в ряд, то сразу видно, как ему неуютно в этом мире и как он не может реализоваться в этом пространстве. Костю замечательно играет Олег Еремин; Треплев получается у него талантливым, рефлексирующим и необычным человеком, чье пророчество о новых формах, кстати, сбылось. Но надежды на то, что Костя выйдет из кризиса и заполнит чем-то вакуум внутри и снаружи, нет.

Другим персонажам чеховской «Чайки» тоже непросто в этом давящем пространстве. Но так как через них выведены разные типажи, то и пытаются справляться они с навалившейся пустотой по-разному. Аркадина, сыгранная Мариной Игнатовой, пытается делать вид, что все ещё может сложиться хорошо, но в сцене объяснения с Тригориным, где она унижается перед ним, лишь бы тот ее не оставил, становится видно, что ей тоже не за что зацепиться в этом мире. Тригорин же показан очень посредственным человеком и писателем, он стесняется сам себя, робеет при знакомстве с Ниной. Он борется с этим дискомфортом от жизни через эскапизм, когда все чаще хочет быть один, уходя рыбачить. Думаю, он, каким его представил Люпа, даже не ловит рыбу, а просто хочет посидеть в тишине. Нина в этом спектакле сама себя разрушает: как только она начинает произносить текст, то становится видно, как она низко себя ценит и будто заранее ждет удара от кого-то. Ей очень неуютно среди остальных, она чувствует свою более низкую социальную позицию. 

Как я уже сказала, давящая пустота мира героев показана через сценографию, но не меньше влияют на них и звуки. Обычно за городом умиротворяюще тихо, а в этом спектакле то и дело по уху бьёт какой-то резкий звук. Только начинается тихая сцена, как вдруг что-то ужасно гремит, вздрагивают и персонажи, и зрители. Из-за этого при просмотре спектакля никогда нельзя быть расслабленной, ведь в любой момент ждёшь громкого звука, как окружающие со страхом ждут возможного выстрела Кости. Они, особенно Аркадина, пытаются делать вид, что все обойдется и можно жить, как обычно, но эти звуки не дают забыть, что беда рядом.

Для меня этот спектакль был об абсолютной безнадёжности существования, когда люди проживают свои жизни впустую не по своей вине, а словно они — семена, упавшие не на благодатную почву. На них давило все вокруг, и выходы искались разные, кто-то как Костя пытался преодолеть их через «новые формы», кто-то как Аркадина прятался за маской благополучия. В том, что никто из героев спектакля так и не вырвался к светлой жизни, не хочется никого обвинять, вакуум вокруг способен сломать даже сильных и волевых людей.