Мария Седых. Чтоб былью сделать сказку

Театр на Таганке отметил свое 45-летие премьерой.

В этот день обычная толпа у парадного подъезда театра резко делилась на молодежь, страждущую лишнего билетика, и публику, скажем так, весьма солидную, приглашенную, собравшуюся заблаговременно и непринужденно беседующую на солнышке у входа. Сегодня все они были не надутыми ВИПами, а членами негласного таганского братства, с полуслова понимающими друг друга. Потому, даже незнакомые, легко вступали в разговор, наперебой делясь курьезными историями о том, как когда-то попадали на спектакли всеми правдами и неправдами, как глотали слезы, не добыв заветной входной контрамарки и споря, кто раньше увидел «Доброго человека…».

Юбилейным надуванием щек пренебрег и Юрий Петрович Любимов. Ни речей, ни оглашения правительственных телеграмм, ни, упаси Господи, зачитывания адресов. Разве что своим знаменитым фонариком Мастер мигал в этот вечер не из последних рядов партера, а сидя в центральном проходе за режиссерским столиком. На поклонах, озорно продолжая только что завершившееся представление, он шутя «взнуздывал» публику цирковым «Ап!», жестом предлагая погорячее отблагодарить добросовестно потрудившихся для нее господ артистов.

Они действительно потрудились на славу. Сочиняя «Сказки», режиссер предложил труппе «воспарить» не только в переносном, но и в самом прямом смысле слова. Целый год артисты трудились, осваивая батут, чтобы сегодня с естественной простотой перед нами оживали «шагаловские картинки». Бегство от бытоподобия всегда было характерно для театра Любимова, на этот раз он искал форму для реальности снов, потому как совершенно согласен с утверждением, что «сказки делаются из того же вещества, из которого состоят сны».

Несколько месяцев назад я позвонила Юрию Петровичу с просьбой прокомментировать для «Итогов», как отразится кризис на театральном процессе. Он ответил незамедлительно: «Я как раз и ставлю антикризисный спектакль». В голове сразу пронеслось: наверное, что-нибудь публицистическое — «анти…». Но Любимов тут же пояснил: «Надо помочь людям пережить трудное время». Не утешить, не навеять «сон золотой». Помочь. Чем же могут помочь нам авторы «Русалочки», «Счастливого принца» и «Сверчка на печи» — Андерсен, Уайльд и Диккенс? Опять напомнят, что добро побеждает зло. Не вредно, конечно, да только в нынешнем языке слово «добро» уже давно заменили на «бабло». Может быть, как раз и поэтому. Заметим, все три сказки на редкость печальны. И печалятся в них о том, что можно провести жизнь в суете, так и не отличив бренное от истинного. И о том, как запаздало люди спохватываются о годах, прожитых без любви, без сострадания. «В холодном сердце только страх», — заклинают со сцены. Так просто? Конечно, так же просто, как в цирке. Трудиться, правда, надо очень много. А потом всего-то лишь и стоит воскликнуть: «Ап!» И еще батут придуман, по-моему, чтобы заставить нас перестать все время смотреть под ноги и высоко задрать головы. Вот такая антикризисная поза. В этом доме ведь всегда учили раскрепощаться.

…Удивительные все-таки узоры из нитей плетут те девушки, которые заведуют судьбой. «Сверчка на печи» в Москве не ставили с тех пор, когда Вахтангов в роли Теклтона выходил на сцену Первой студии МХТ, ставшей потом знаменитым МХТ-2, где в последнем перед трагическим закрытием спектакле дебютировал студиец Юрий Любимов, ставший затем актером Вахтанговского театра. Так что не везде «распалась связь времен».