Кристиан Шмидт-Хойер. Возвращение революционеров: Сенсация не только для сцены

ИЗ ЖУРНАЛА DIE ZEIT ("Ди Цайт") № 20/1977

13 мая 1977 г., 7:00

Кристиан Шмидт-Хойер [1]

 Москва, май

 Начиная с тридцатых годов, советская сцена не видела ничего подобного. Писателю делают укол и помещают в психиатрическую лечебницу. Иисус с гипнотической монотонностью проповедует из-за кулис. При этом он не похож на Мессию — мягко, но в то же время непреклонно, он осуждает любое насилие со стороны государства в этом испорченном мире. События из дохристианской истории приобретают благодаря диалогам политическую актуальность, а сталинская Москва предстает нелепым порождением Сатаны. Ведь именно из-за демонов испуганные горожане выходят из своих привычных ролей, теряют рассудок, а иногда и голову — в самом прямом смысле, под трамваем или от острого когтя громадного кота Бегемота. Есть здесь и сеанс классической театральной магии, и Страсти Христовы, и притча о приспособленчестве угнетенных и безжалостности угнетателей, о несовместимости власти и истины.

 Таким вышел спектакль «Мастер и Маргарита» по роману Михаила Булгакова, который Юрий Любимов поставил в московском театре на Таганке. Новость о том, что известный своей страстью к экспериментам режиссер представит публике самого выдающегося русского сатирика века с его главным произведением, еще несколько месяцев назад облетела весь театральный мир. Впервые роман «Мастер и Маргарита» был опубликован в Советском Союзе в 1966 году с цензурными правками. Это произошло спустя 26 лет после смерти Булгакова, который находился в опале при Сталине. А те книги, которые все же увидели свет при советской власти, до сих пор можно было купить только по бешеным ценам на черном рынке. На Западе было опубликовано больше произведений Булгакова, но все же не все: до сих пор известны только двенадцать его пьес. Всего же, помимо романа, было напечатано около тридцати работ писателя.

 Те, кто имел возможность присутствовать на репетициях Любимова, сомневались, что его постановку пропустят через цензуру. Тем не менее самый ожидаемый за последние десятилетия советский спектакль публика может увидеть, начиная с апреля, хотя официально о премьере объявлено не было. И хотя не прошло еще и полудюжины спектаклей, они сделали кассу на многие годы вперед.

 Мне еще не доводилось встречать в Советском Союзе людей, которые были бы так ошеломлены увиденным, как зрители этого почти четырехчасового спектакля — они не хотели покидать зал даже в антракте! Спектакль закончился, зрители аплодировали стоя, а потом актеры вернулись, чтобы повесить над сценой большие портреты Булгакова, и Азазелло наколдовал в чаше огонь. Так театр отдал дань уважения человеку, чьи пьесы во времена культа личности оказались вычеркнуты из официальной культуры.

 В период проведения спектакля через цензуру, когда чиновники вовсю грозили применить против театра санкции, один из контролеров неожиданно вынес короткую резолюцию: «Это классика, а классика в цензуре не нуждается». Эта фраза многое говорит о современном состоянии московской сцены. С искусства двадцатых годов сняли запрет, и революционный авангард начал восприниматься как классика. Только так можно объяснить проведение выставки художника Владимира Татлина или приобретение Третьяковской галереей коллекции русского авангарда у Георгия Костаки. В отличие от музейных экспонатов, булгаковского «Мастера» нельзя воспринимать в отрыве от прошлого, которое довлеет над настоящим. Любимов с большим изяществом перенес на театральную сцену эти непростые отношения между прошлым и настоящим. При этом он использовал субъективную антологию советского режиссерского искусства от Станиславского и Мейерхольда до Вахтангова.

 Мы привыкли к тому, что актеры в театре внезапно появляются на сцене и исчезают, и надо сказать, что спектакли, использующие эти привычные механизмы, успели приесться, в сравнении с ними постановка Любимова — настоящий полет фантазии. Свита Сатаны переворачивает Москву с ног на голову, обнажая жадность и приспособленчество ее жителей. Мастер — писатель; пока он пишет роман о смерти Иисуса и бессилии Понтия Пилата, он сам переживает своего рода Страсти Христовы, только в его случае это муки заключенной в неволе творческой личности. Легенда о Пилате, изложенная в подчеркнуто реалистической форме, представляет собой второй роман, вписанный в первый, абсурдно-ирреальный, о настоящем сталинской эпохи. В этом абсурдном романе литературные чиновники из МАССОЛИТА в статьях, посвященных роману о Пилате, называют мастера «Воинствующим старообрядцем», и в итоге он попадает в психиатрическую лечебницу.

 Маргарита — романтизированный образ самоотверженной жены декабриста; Сатана делает ее королевой бала мертвецов. (Любимов сажает Маргариту голой спиной к зрителям, а перед ней водят хоровод призраки). В награду за роль на балу Сатана снова сводит Маргариту с мастером. Из рук Воланда — земного воплощения Сатаны — освобожденный из психиатрической лечебницы мастер получает обратно сожженный им самим роман о Пилате, вместе с историей болезни. («Нет документа — нет и человека», — комментирует Коровьев, уничтожая эту бумагу под аплодисменты зала). Окончательную победу Маргарита одерживает, когда Сатана уберегает влюбленных от сталинской Москвы в промежуточном царстве духов.

 Любимов ставит роман Булгакова как антологию не только русского театра, но и своего собственного режиссерского творчества. Складывается впечатление, что он работал над всеми своими предыдущими постановками, проводил репетиции и экспериментировал только для того, чтобы однажды поставить этот спектакль. Здесь и акустические мотивы спектакля из пьесы «А зори здесь тихие» по одноименной повести Бориса Васильева. В постоянно меняющемся свете прожекторов несвязные реплики то образуют единый диалог, то снова рассыпаются — как и в постановке Любимова «Обмен» по Юрию Трифонову.

 Грубо сплетенный занавес, который мог двигаться во всех направлениях, сметая все на своем пути, проницаемый, но непрозрачный, в неудавшемся «Гамлете» был еще чистым формализмом, а в «Мастере» приобрел весомую роль и символическую силу. Демоны проникают сквозь этот занавес в повседневную жизнь обывателей и чиновников. Когда Сатана освобождает мастера из психиатрической лечебницы, занавес медленно отъезжает в сторону, и на мгновение вернувшийся поэт оказывается на том самом месте, где прежде висел Христос.

 Но подобные образы не очевидны. Любимов выдерживает доминирующую в романе Булгакова сатирическую интонацию, не поддаваясь искушению всерьез устраивать на сцене мистификацию Страстей Христовых. Самый яркий намек на реалии сталинского времени у Булгакова — исчезновение людей в сатанинской Москве. Любимов прямо это не изображает, он вызывает у зрителя ассоциации.

 Спектакль «Мастер и Маргарита» вполне могли поставить ведущие режиссеры на Западе, в таком случае, возможно, он получился бы более современным, более изощренным, а то и более интеллектуальным, но совершенно точно — не таким подлинным. Без сомнения, более крупные московские театры могли бы предложить роли в спектакле более опытным и известным актерам. Но здесь уместно процитировать Брехта: «Малые театры рабочих имеют возможность преодолеть простое, свойственное их игре из-за ограниченности средств путем преодоления этой ограниченности, но богатые буржуазные театры не имеют возможности обрести ту простоту, которая исходит от стремления к истине».

 [1] Кристиан   Шмидт-Хойер ( Christian Schmidt - Ha ̈ uer  )   – журналист, член редакционной коллегии газеты «Ди Цайт», автор нескольких книг о России, в том числе книги о Михаиле Горбачеве; с 1988 по 1996 год   – корреспондент газеты «Ди Цайт» в Москве.  

 Перевод с немецкого Екатерины Назаровой, образовательная программа «Иностранные языки и межкультурная коммуникация» НИУ ВШЭ (проект «Зарубежные театроведы о русском театре», руководитель – Елена Леенсон)