Глеб Ситковский. Любимов зажег звезду бессмыслицы

Таганка любит приурочивать свои премьеры к датам знаменательным. Нынешний день рождения театра (сороковой!) также был, как и следовало предвидеть, встречен новой серьезной работой. Спектакль Юрия Любимова, основанный на обэриутской поэзии, получил название энергичное — «Идите и остановите прогресс».

Хорошо известно, что к русскому актеру Юрий Петрович относится критически, и даже весьма. Ругает его за лень, за расхлябанность и нетренированность, регулярно ставит в пример своим артистам работящих западных коллег. К моменту обэриутской премьеры Любимов, похоже, решил намекнуть своей труппе, что надо лучше работать над собой. Для участия в новом спектакле было нанято пятнадцать трудолюбивых китайских штрейкбрехеров, которые усердно снуют по сцене на протяжении всего действия. Все как на подбор милы и улыбчивы (на вид — прямо-таки добрые люди из Сезуана), но мимика их, к сожалению, весьма бесцветна и однообразна. Оно и неудивительно: ведь выполнены они из папье-маше и передвигаться без помощи русских актеров пока что, к сожалению, не в состоянии.
Живые и неживые актеры, слившись друг с дружкой, составили полноценный хор, распевающий обэриутские тексты (неживые, конечно, халтурят и даже рот для видимости не раскрывают). А если есть хор, то, как полагается, где-то рядом должны быть и антагонист с протагонистом. Ими стали Ха (Тимур Бадалбейли) и Введ (Владимир Черняев), разъезжающие по сцене на трехколесных велосипедах. В переводе с обэриутского на русский — Хармс и Введенский.
Почти все любимовские спектакли последних лет следует воспринимать скорее как музыкальные произведения, нежели как театральные высказывания. Юрий Петрович во все годы своего творчества слыл режиссером-формалистом, а к нынешнему времени диктат формы и вовсе безраздельно воцарился в его театре. Сюжету отведена роль столь ничтожная, что, пожалуй, даже улыбчивый китаеза, сделанный из папье-маше, и тот играет в его спектаклях роль более значительную. Далеко не каждый литературный материал поддается столь жесткому с ним обращению. /?/ Обэриуты, в чьем творчестве форма явно помыкает содержанием, оказались идеальным любимовским материалом.
Один из верных соратников Любимова в его экспериментах со звучащим словом, композитор Владимир Мартынов, проложил музыкальную канву и нынешнего спектакля. Рядом с таганковцами по сцене перемещаются и профессиональные музыканты — инструментальный ансамбль Татьяны Гринденко Opus Posth. Вослед за Александром Введенским Любимов мог бы сегодня повторить: «Важнее всех искусств я полагаю — музыкальное. Лишь в нем мы видим кости чувств. Оно стеклянное, зеркальное».
Надо сказать, что манифестными высказываниями подобного рода спектакль пронизан от первой до последней ноты. Стихи и афоризмы обэриутов порезаны в мелкую крошку. Если захочется, можно вставить сюда музыкальный номер, где таганковские актеры показывают залу юбилейный буклет театра, рифмуя «вот буклет» и «сорок лет», но с таким же успехом этот пассаж может быть и изъят без ущерба для зрителей. Последовательность пропетых слов не имеет для понимания смысла спектакля ровно никакого значения. Смысл, как и просили обэриуты, истреблен, и над головами актеров с резким жужжанием время от времени проносится странный, чуть ли не инопланетный объект. Это та самая «Звезда бессмыслицы», о которой писал Введенский.
Спектакль, где участвует хор, а также протагонист с антагонистом, у древних греков принято было называть трагедией. «Идите и остановите прогресс» в постановке Любимова можно, не опасаясь ошибиться, назвать настоящей трагедией, где главный герой, Смысл Человеческого Существования, гибнет на наших глазах. Чем ближе финал, тем сильнее трагические ноты. И рефреном звучит обэриутская молитва: «Спи. Прощай. Пришел конец. За тобой пришел гонец. Он пришел последний час. Господи помилуй нас».