Роман Завистовский. СЛОВО о советском театре

В кн.: Вопросы театра, 1967. М., 1968, С. 27-36

Редакция «Вопросов театра» обратилась к ряду зарубежных деятелей театра с просьбой принять участие в анкете, связанной с пятидесятилетием существования советского театра. Мы попросили любезно ответить на следующие вопросы.

1. Какую роль сыграл советский театр — его драматурги, режиссеры, актеры – в театральной жизни вашей страны?

2. Имел ли какое-либо значение полувековой опыт советского театра для вас лично и отразился ли он каким-либо образом в вашем творчестве?

3. Какие пьесы русских драматургов, спектакли и теоретические труды русских режиссеров произвели на вас наибольшее впечатление?

Ниже публикуются ответы, присланные на нашу анкету.

Театр «Ателье», Париж

19 января 1966 года

Дорогой коллега,

Работа над новым спектаклем — «Идиот» Достоевского, который только что прошел с большим успехом в театре «Ателье», помешала мне тотчас же ответить на ваше письмо. Пользуюсь краткой передышкой, чтобы, наконец, ответить на ваши вопросы. Надеюсь, что написанное мною вас заинтересует и что вы получите мое письмо вовремя.

1. Роль советского театра и его влияние на театр во Франции были очень значительными в прошлом и все возрастают по мере того, как укрепляются художественные связи, более частыми и регулярными становятся приезды советских артистов во Францию и французских — в Советский Союз. Теория Станиславского изучалась французскими актерами и режиссерами, многое из того, что выработано им, нередко применялось на практике. Постановки его преемников — Вахтангова, Мейерхольда, Таирова, а в последнее время — Завадского, Товстоногова и Плучека — вызывают большой интерес наших руководителей театральных коллективов и специалистов в области постановочной техники. Наконец, пьесы русских драматургов и их советских преемников — Гоголя, Тургенева, Достоевского, Чехова, Горького, Маяковского, Катаева — часто ставятся у нас и пользуются не меньшей любовью, чем пьесы лучших французских драматургов.

2. Я испытал на себе сильное влияние советского театра, когда в 1928 году дебютировал в качестве художника-декоратора.

3. Большое впечатление произвели на меня многочисленные макеты, выставленные в советском павильоне на Всемирной выставке в 1925 году. Кроме того, несколькими годами позднее я видел в Париже один за другим два великолепных спектакля, поставленных Вахтанговым незадолго до смерти: «Принцесса Турандот» и «Гадибук», а еще позднее —«Ревизор» и «Лес» в постановке Театра Мейерхольда.

Несомненно, что то восхищение, которое я испытал при виде работы, проделанной Вахтанговым в «Принцессе Турандот», побудило меня избрать «Короля Оленя» Карло Гоцци для первой моей режиссерской работы в 1937 году.

Наконец, во время моей поездки в Москву в 1958 году я был весьма заинтересован постановками пьес Маяковского, осуществленных Плучеком в Театре сатиры. И когда я в свою очередь ставил «Клопа» в моем собственном переводе в театре «Ателье», воспоминание об этих спектаклях помогало мне в моей работе, рождало у меня

новые идеи.

Андре Барсак

Национальный театр, Лондон

7 февраля 1966 года

Благодарю вас за ваше письмо от 8 января. С радостью отвечаю на ваши вопросы.

1 и 2. Спектакли Московского Художественного театра, показанные в Лондоне, немалому научили английских актеров в том, что касается искусства ансамбля. Из таких спектаклей, как «Мертвые души» и знаменитые постановки чеховских пьес, мы узнали, что ансамбль вовсе не предполагает отрицание индивидуальности. Мне редко удавалось видеть столь яркую выразительность каждого актера в отдельности.

3. Как и все актеры и режиссеры мира, я осознаю огромное значение открытого Станиславским аналитического метода изучения драматического искусства. В то же время мне думается, что его теория за пределами Советской России не всегда понимается верно. Часто забывают о том, что внешнее решение образа интересовало его в не меньшей степени, чем психологическая подготовка.

Меня поразило также то, насколько изобретательно советские режиссеры используют технику сцены. Прошлой осенью, когда я посетил Советский Союз с труппой Национального театра, мне особенно понравились смелое применение сценических эффектов в спектакле «Десять дней, которые потрясли мир» и блестящее, чрезвычайно оригинальное использование света в Театре имени Горького в Ленинграде.

С уважением

Лоуренс Оливье

Благодарен вам за письмо от 8 января. Моя практическая работа в театре в качестве критика и руководителя балетной школы была за последние сорок лет связана с балетом, и поэтому мой ответ на ваши три вопроса относится к балету.

1. Русская школа оказала самое непосредственное влияние на наш балет. Первыми, кто оказал влияние, начиная с 1911 года, были Дягилев и Фокин.

Влияние советского балета сказалось скорее в танце, чем в хореографии. В области танца оно было, несомненно, очень сильным, особенно в мужском танце. Мы приветствовали бы развитие различных творческих контактов между двумя балетными школами.

«Золушка» и «Ромео и Джульетта» Прокофьева, а также балеты Чайковского имели у нас наибольший успех, они остаются основой нашего классического репертуара.

2. Советский балет сыграл важную роль в формировании моего взгляда на классический танец. Мне открылись его огромные возможности как искусства живого и реального, а не только академического. На меня особенно большое впечатление произвело исполнение Улановой балетов «Жизель» и «Ромео и Джульетта». Оно было качественно таким же, как и мастерство Павловой, но несло в себе новые реалистические черты, соответствующие нашему времени.

На меня оказали влияние критические работы моих советских коллег. Думается, они обладают более прочной философской основой, чем какие-либо другие работы, особенно те, в которых поиски реализма противопоставляются формализму.

3. Из советских балетов наибольшее впечатление произвели на меня «Ромео и Джульетта» в постановке Лавровского, а из классических постановок — кордебалет Театра имени Кирова — совершенное откровение, сочетающее пристальное внимание к технике с большой непосредственностью и одухотворенностью.

Мне также очень понравились новые постановки таких классических балетов, как «Жизель», в которых дано логическое развитие действия в духе как Новера, так и Станиславского, и исключена большая часть статической пантомимы, ставшей бессмысленной в наше время. Среди танцоров-мужчин меня поразил Васильев как своей техникой, так и своим артистическим мастерством. Он остается непревзойденным среди танцоров-мужчин, которых я видел.

Я надеюсь, что дал вам требуемые ответы.

С уважением

Арнольд Л. Хаскел

Мои наилучшие пожелания в связи с 50-й годовщиной великого советского театра.

Я получил сегодня ваше письмо от 8 января. Ниже я даю ответы на ваши три

вопроса.

1. На Ирландию, как и на весь остальной мир, значительное влияние оказал Московский Художественный театр, особенно произведения Чехова, чье воздействие сказалось на писателях, актерах и режиссерах. Более поздние влияния проследить труднее.

2. Не очень значительно. В 1943 году я поставил в театре «Олд Вик» в Лондоне пьесу «Русские люди» Симонова. Мне нравилась эта пьеса, и я счигал, что она должна была быть поставлена в то время. Но большого успеха у публики она не имела. Я также ищу путей, чтобы поставить и опубликовать в США «Пять вечеров» Володина.

3. В очень большой степени произведения Чехова. Мне также доставило большое удовольствие чтение переводов пьес Островского и Максима Горького, а также инсценировок Толстого. Я читал работы Станиславского с интересом. Я подозреваю, что они пострадали от слишком почтительного перевода. На английском языке «учитель» звучит крайне дидактически, и в переводах мало что осталось от того очарования и юмора, которые, как мне говорили, являлись столь важной чертой его характера. Работы Эйзенштейна в кино имели огромное влияние, но его нелегко проследить в театре.

Я хотел бы добавить, что влияние современного русского театра было бы намного активнее, полнее, если бы большее количество людей на Западе смогло бы чаще видеть спектакли советских режиссеров.

Я лично видел «Вишневый сад» Московского Художественного театра в Нью-Йорке, а также балет Театра имени Кирова. Это все.

С наилучшими пожеланиями, искренне ваш

Тирон Гатри

Ирландия

Отвечаю вам на ваши вопросы от 15 января.

1. К сожалению, советский театр играет в театральной жизни ФРГ более ограниченную роль, чем это необходимо и требовалось бы. До сих пор у нас были поставлены только пьесы Евгения Шварца и Алексея Арбузова («Иркутская история»). Более всего нам недостает знаний об актерах советского театра. Было бы очень желательно, чтобы советские театры, например, театры Охлопкова, Товстоногова, Ефремова или Любимова погостили у нас с тем, чтобы был переброшен мост от широко известных советских театров двадцатых годов к современности.

2 и 3. Труды Станиславского, Мейерхольда, Вахтангова, Таирова принадлежат, с моей точки зрения, к важнейшим вкладам в мировой театр нашего столетия. Я хочу, если только сумею добиться этого, найти пути к взаимодействию практики и теории Станиславского с теорией и практикой Брехта, и надеюсь, это приведет к тому, что подобное соотношение будет пониматься не как догматическое противопоставление, а в смысле взаимного разграничения и углубления.

С дружеским приветом

Генниг Ришбитер

ФРГ, Бонн

1. Какую роль сыграл советский театр — его драматургия, режиссеры, актеры — в театральной жизни вашей страны?

Советский театр и его драматургия, актеры и режиссеры интересовали польских театральных деятелей уже в межвоенные годы. Юлиуш Остэрва и Леон Шиллер, два знаменитых польских режиссера, изучали метод работы советских постановщиков и актеров. Первый из них под влиянием великих достижений Станиславского создал свою «Редуту»— театр реалистического творческого метода, а другой не только

советские пьесы (как, например, «Рычи, Китай!»), но и, несомненно, использовал богатый опыт советских режиссеров, высоко ценя творчество Мейерхольда, Вахтангова и Таирова.

В этот период советские пьесы редко появлялись на польской сцене по цензурным соображениям; но, несмотря на это, драматургия Советской страны вызывала большой интерес польской общественности.

Группа польских режиссеров, актеров и художников посетила в 1934 году Москву. Тогда мы посмотрели около двадцати спектаклей и провели многочисленные беседы и встречи с выдающимися представителями московских театров, в том числе со Станиславским, Мейерхольдом, Таировым и Образцовым. Этот визит позволил нам, польским театральным деятелям, привезти в свою страну богатый запас впечатлений, поделиться им с режиссерами и актерами в Польше. Такие контакты имели огромное влияние на творчество польских театральных деятелей.

После освобождения страны от гитлеровской оккупации наши театры все чаще обращались к советским пьесам и к лучшим произведениям русской классики, и все более частыми были взаимные контакты и визиты к нашим друзьям. Эти полезные начинания обогащали репертуар польских театров и оплодотворяли творчество режиссеров и актеров.

Фестиваль советских и русских классических пьес в 41949 году показал широкий размах этой творческой деятельности. «Этот фестиваль явился большим событием в культурной жизни нашей страны и вызвал большое оживление в работе польских театров», — писал один из польских критиков. Это мнение разделяла вся польская печать. Варшавская публика увидела произведения русских классиков и советских драматургов. Были показаны драматические творения Пушкина, Гоголя, Островского, Чехова, Горького, а также пьесы Тренева, Леонова, Лавренева, Софронова, Афиногенова, Арбузова и многих других.

Организацию подобных фестивалей в дальнейшем подхватили и другие польские города, как например, Катовице и Вроцлав.

После ХХ съезда КПСС и поныне советская драматургия составляет большой процент в общем количестве пьес, играемых у нас. Все чаще ставятся пьесы Маяковского, Шварца, Арбузова, Штейна и многих других современных советских авторов. Значение и влияние подобного рода репертуара не уменьшается и нисколько не утрачивает своей притягательной силы. Доказательством тому может служить, например, огромный успех «Бани» Маяковского в замечательных постановках Казимежа Деймека в Лодзи и Богдана Коженевского в Театре драматичны (Драматическом театре в Варшаве). Можно сослаться и на интересный спектакль «Мистерия-буфф» в Театре Людовы в Новой Гуте или на великолепную постановку «Оптимистической трагедии», осуществленную в Театре имени Ю. Словацкого в Кракове в 1965 году Люджией Замков. Подобные примеры можно было бы умножить.

Немалое значение для нас имела недавняя поездка польских театральных деятелей на фестиваль современных польских пьес в Москве, где мы могли увидеть интересные режиссерские работы и блестящую игру советских актеров в польском репертуаре и лишний раз убедиться в дружбе, которую проявляет по отношению к нам советская общественность.

2. Имел ли какое-либо значение для вас лично полувековой опыт советского театра и отразился ли он каким-либо образом в вашем творчестве?

Для меня лично полувековой опыт советского театра всегда был и является источником творческого вдохновения. Я поставил ряд советских пьес. В постановках классических русских пьес мне помогал опыт советских режиссеров и актеров. Огромное впечатление на меня произвели беседы в 1934 году со Станиславским, Таировым и Мейерхольдом, с которыми я имел честь в ту пору непосредственно встретиться.

В течение 45 лет моей работы в театре новым этапом, самым большим стимулом и творческим достижением были для меня постановки русских классических и советских пьес и впечатления, полученные от спектаклей, виденных в Москве, Ленинграде и Киеве, а также выступления театральных коллективов наших друзей в Польше.

Из главных своих режиссерских работ назову только наиболее значительные, за которые я получил премии и государственные награды. А именно: «Любовь Яровая» Тренева, «Три сестры» Чехова (две первые премии фестиваля русских классических и советских пьес в Варшаве), «Горе от ума» Грибоедова — первое представление этой пьесы в Польше (Государственная премия), «Океан» Штейна (первая премия фестиваля русских классических и советских пьес в Катовицах). Кроме того, я поставил также: «Таню» Арбузова, «Миссию мистера Перкинса» Корнейчука, «Юность отцов» Горбатова, «Женитьбу» Гоголя, «Преступление и наказание» и «Село Степанчиково» Достоевского, а в репертуар руководимых мною театров (Катовице, Краков, Варшава) я ввел «Бронепоезд 14-69» Вс. Иванова (в постановке Леона Шиллера), «Золотую карету» Леонова, «Оптимистическую трагедию» Вишневского, «В одном городе» Софронова, «Поют петухи» Балтушиса и многие другие пьесы.

Я приобрел довольно значительный опыт в постановке русских и советских классических пьес, и наша критика считает меня режиссером, главным творческим пристрастием которого являются именно этого рода пьесы. Я всегда следовал указаниям Станиславского, его методу физических действий, а его реалистическое искусство было для меня недостижимым образцом. Но и биомеханика Мейерхольда, условная театральность Вахтангова и таящий в себе немало интересного конструктивизм Таирова также в значительной степени оплодотворяли мое режиссерское воображение.

3. Какие пьесы русских драматургов, спектакли и теоретические труды русских режиссеров произвели на вас наибольшее впечатление?

Виденные в Москве и Ленинграде многие образы, созданные Черкасовым, Симоновым, Ильинским, Грибковым, Завадским, Царевым, Тарасовой, Борисовой и многими, многими другими известными русскими и украинскими актерами, также произвели на меня неизгладимое впечатление, и воспоминания о их игре всегда помогали мне в работе с актерами. Из спектаклей, раньше виденных мною, запомнились прежде всего «Три сестры» в МХАТ, «Ревизор» у Мейерхольда, «Оптимистическая трагедия» у Таирова, «Принцесса Турандот» у Вахтангова, Щукин в роли Ленина в кино и в роли Егора Булычова у Вахтангова, Бучма в «Украденном счастье» Ивана Франко, Ильинский в «Лесе» и «Доходном месте» Островского, Пашенная в «Каменном гнезде» и «Любови Яровой», Грибков в «Братьях Карамазовых», Черкасов в «Дон Кихоте» и пьесе Алешина «Все остается людям». Из последних театральных впечатлений хочется выделить фестиваль польских пьес в Москве, на котором мы, гости из Польши, с симпатией встретили инсценировку «Короля Матиуша» Корчака в Центральном детском театре.

Из теоретических работ на первом месте, несомненно, надо назвать сочинения Станиславского — «Работа актера над собой» и «Моя жизнь в искусстве», а затем книги о режиссуре Таирова, Абалкина, Попова, Горчакова и последнюю интересную работу Товстоногова. Много полезного я нашел в сборниках «Вопросы режиссуры» и «Работа режиссера над советской пьесой».

Трудно перечислить все труды русских театроведов и режиссеров. Этот раздел моей библиотеки довольно богат, а хорошее знание русского языка помогает все более широкому ознакомлению с литературой по теории театра.

В заключение хочу поздравить советских друзей с 50-летием советского театра и выразить им свои пожелания — новых больших художественных успехов на благо мира и социализма. От меня — искренняя благодарность за все то, что в течение многих лет моей актерской и режиссерской работы творчески вдохновляло меня в работе над русской классикой и над современной советской пьесой, что помогало и помогает в работе и над другими — польскими и иностранными произведениями, за прекрасные образцы, виденные на советской сцене.

Бронислав Домбровский

Краков. Польша

Болгарский театр с самого начала своего существования развивался под влиянием русского театра. То, что это влияние было таким прочным и глубоким, объясняется многими факторами: близость и родство обоих народов и обоих языков, важная роль, которую играла Россия в исторических судьбах Болгарии, вековая привязанность болгар к своему большому покровителю и освободителю от чужеземного ига. И вот еще что, как мне кажется, нужно постоянно помнить: большая притягательная сила демократических и революционных тенденций русской культуры. Болгарский театр, рожденный не в дворцах, а в самих глубинах демократической части общества, естественно, искал своих учителей среди крупных прогрессивных представителей русского театра и русской литературы.

Живой контакт между двумя странами во всех областях, и в области театрального искусства, установился после победы над фашизмом. Каковы были результаты? Я думаю, что живой контакт с советским театром вывел наш театр из тупика. Любой театр, оторванный от потока революционных сил, движущих человечество вперед, хиреет и приходит в упадок. Наш театр, несмотря на ряд смелых прогрессивных театральных начинаний, находился под угрозой измельчания и упадка. Достаточно сказать, что во время фашизма у нас даже Гоголь находился в ряду запрещенных авторов.

Мы познакомились, да и то не вполне достаточно, с системой Станиславского первого периода. После революции она была развита в стройную науку о театре; мы страстно стремились узнать и освоить ее. Ученики Станиславского — Мейерхольд и Вахтангов,

а позднее ученики учеников делали новые открытия; на почве исторически обусловленных идейных и общественных переустройств рождался театр ХХ века. Наши театральные работники вошли в эту атмосферу поисков и открытий, начали уверенными шагами создавать новый болгарский театр.

Моя первая встреча с советским искусством состоялась в 1932 году. В Берлине я увидел фильм Эйзенштейна «Броненосец «Потемкин». Фильм меня поразил, он перевернул многие мои тогдашние представления настолько, что мысленно я даже пытался сопротивляться.

(далее – страница отсутствует)

Сегодня в Народной Польше произведения русской и советской литературы, несмотря на тысячные тиражи, нарасхват раскупаются читателями, а в театрах на советских пьесах — полные залы.

В 1962, 1963, 1964 годах в Катовицком театре, в котором я был художественным руководителем, в дни празднования годовщины Октябрьской революции происходили фестивали советских и русских пьес, поставленных театрами всей Польши. Инициатором этих смотров был Воеводский комитет партии. Спектакли фестиваля прекрасно посещались. Билеты на каждое представление приобретались заранее. Зрители стояли в проходах.

Для ориентации я перечислю ряд пьес, которые были представлены на этих фестивалях: «Борис Годунов» Пушкина, «Маскарад» Лермонтова, «Дело» Сухово-Кобылина, «Платонов» и «Три сестры» Чехова, «Баня» Маяковского, «Оптимистическая трагедия» Вишневского, «Бег» Булгакова, «Кремлевские куранты» Погодина, «Половчанские сады» Леонова, «Океан» Штейна и т. д.

Советский театр имеет огромное влияние в Народной Польше, театральные работники и зрители проявляют все больший интерес к советской драматургии.

Моя работа над русской и советской

литературой выглядела так.

За спектакли «Юность отцов» Горбатова и «Гибель эскадры» Корнейчука я получил Государственную премию. Кроме того, я поставил «Маскарад» Лермонтова, «Макара Дубраву» Корнейчука, «Мстислава Удалого» Прута.

В театрах, которыми я руководил, ряд советских и русских пьес поставили мои коллеги-режиссеры.

В Советском Союзе я был четырнадцать дней в 1960 году: семь — в Москве и семь — в Ленинграде. В Москве я был глубоко взволнован «Иркутской историей» Арбузова. В особенности мне понравились Борисова и Ульянов — прекрасные, простые, современные, глубоко при этом волнующие актеры.

В Ленинграде меня пленил в «Живом трупе» Николай Симонов, гениальный актер. Но как целое меня больше заинтересовал «Двенадцатый час» Арбузова. Эту пьесу по-польски я читал в Варшаве. Спектакль, который я увидел в Ленинграде как с точки зрения постановочно- режиссерской, так и со стороны актерского исполнения был для меня художественным переживанием высшего ранга. Этот спектакль, может быть, наиубедительнейшим образом доказал мне, как прекрасен и могуч советский театр. Он показал мне, какими силами, режиссерскими и актерскими, он располагает. В этой постановке молодежь продемонстрировала прекрасную школу. Область театрального преподавания особенно меня интересует, поскольку в течение нескольких лет я являюсь профессором Государственной высшей театральной школы имени Александра Зельверовича в Варшаве.

В течение двух недель, когда я видел ваш театр и вашу работу, я многое передумал, многому научился и многие моменты обогатили мою работу.

Роман Завистовский,

профессор.

Статья подготовлена к публикации Полиной Порвиной, студентко Факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ (проект "Архив театра", преподаватель Елена Леенсон)