Стенограмма обсуждения в Главном Управлении культуры Исполкома Моссовета спектакля «Деревянные кони». 8 апреля 1974 года

В. И. Розов

В. П. Селезнев

Н. И. Кропотова

М. А. Светлакова

В. Н. Юрьев

Ф. А. Абрамов

Ю. П. Любимов

Б. В. Покаржевский

Председательствует Б. В. Покаржевский

 Б. В. Покаржевский. Начнем обсуждение, товарищи. Пожалуйста, Владимир Иосифович.

В. И. Розов. Я видел этот спектакль два раза: один раз на репетиции, второй раз на сдаче. И должен сказать, что на обсуждении, которое у нас было после репетиции, когда нас пригласил театр, было сделано очень много замечаний. Театр принял эти замечания и по очень многим замечаниям сделал соответствующие исправления. Мне кажется, что пошли на пользу сделанные исправления, в частности, в уточнении образа лейтенанта: стало ясно, что этот проходимец наказан, что он получил точный акцент.

Должен сказать, что песни заменены в сценах застолья; несколько сокращены эти сцены, что в целом пошло на пользу спектаклю.

Сделано очень много мелких замечаний и исправлений. Театр хорошо сделал, что убрал Хо Ши Мина; похороны стали более торжественные, – это точнее решается в спектакле.

Надо сказать, что было сделано уточнение и с портретом Ленина. Маленькое добавление сразу ставит нужный акцент и в этой сцене. Ряд частушек был сокращен.

Должен сказать, что театр попытался и несколько смягчить сцену раскулачивания.

Я почему начал с этого, – потому что мне кажется, что театр идет с пониманием на наши замечания, он понимает, что в общем-то и у нас и у театра одна-единственная цель, одна-единственная задача – выпустить настоящий, нужный спектакль.

В том, что это очень нужный спектакль, ни у кого из нас нет сомнений. Больше того, московские театры в большом долгу именно перед этой темой – темой сельского хозяйства, нам очень важно правильно, по-партийному раскрыть эту тему на московской сцене.

Говорили в прошлый раз, и мне и сейчас хотелось бы сказать, что в целом получается очень интересный спектакль, и я сейчас уже не хочу отрывать Федора Александровича и театр один от другого, потому что здесь уже настолько тесно переплелись и автор, и театр, – мне кажется, что в целом получается очень интересный и очень нужный спектакль.

Очень интересны актерские работы. Все это говорили, но мне хотелось бы еще раз сказать. Прежде всего, это Демидова, которая создает действительно потрясающий образ русской женщины, труженицы, человека своего слова, и знаете – эта актриса нашла какие-то необыкновенно точные приспособления, – настолько она глубоко, не снижено решает этот образ. Мне хотелось бы поздравить эту артистку с большим творческим успехом.

Необходимо также сказать и о работе Славиной – Пелагеи. Великолепная работа! И должен сказать, что по сравнению с первым просмотром, второй раз она играла еще сильнее, еще лучше. И мне кажется, что в общем спектакль находится в том моменте, когда с каждым разом он будет набирать и добавлять.

Есть целый ряд актерских удач – маленьких ролей, вроде бы незаметных. В первом действии сидит старуха на первом плане и бросает маленькие реплички, но это делается великолепно, в образе, создается та атмосфера посиделок во всей деревне, и вообще, я хотел бы поздравить и режиссера и театр с целым рядом отличных работ.

Великолепно, мне кажется, сыграл очень сложную роль во второй части, роль Павла, артист Бортник. Мне кажется, что это тоже очень интересная творческая работа этого артиста.

Надо сказать, что роль Альки чрезвычайно сложная для решения всего этого спектакля, и в целом актриса с этой ролью справляется. Здесь надо сказать, к сожалению, что по сравнению с прошлым разом (я невольно сравниваю два прогона) в финале спектакля она пошла по несколько внешней линии. Если в прошлый раз финал был действительно очень трогательный и актриса смогла сыграть очень точно то, что она остается здесь одна, на земле своих отцов и матерей, – в этот раз она как-то не смогла дотянуть, но мне кажется, что это естественные издержки прогона и каких-то волнений.

Наряду с большими удачами в целом мне хотелось здесь сказать, Борис Васильевич, и о тех замечаниях, над которыми необходимо театру в обязательном порядке еще серьезно работать.

На сегодняшний день, мне кажется, – и это не только мне кажется, потому что мы обменивались мнениями, и наше мнение таково, что если все оформление решено очень точно, очень интересно, легко, образно, то на сегодняшний день остается по-прежнему для нас обязательным исправление того момента, когда борона становится тюрьмой. Этот прием, к сожалению, в дальнейшем дает неправильный акцент на весь спектакль. Всё это омрачается. Мне кажется, что здесь надо обязательно этот момент уточнить.

В первом акте на сегодня, к сожалению, остается кульминацией и основной сцена раскулачивания. Хотя я уже говорил, что театр здесь несколько и смягчил, но при всем этом эта сцена остается самой действенной во всем первом действии. И получается несколько неправильный акцент на все первое действие.

Вот, пожалуй, это два основных замечания по первому действию.

Что касается второго акта, здесь замечаний несколько больше, и прежде всего, я хотел бы вернуться к тому замечанию, с которым мы говорили и на котором сегодня я тоже хочу заострить особое внимание.

Это сцена двух застолий. Театр действительно сменил песни, несколько сократил. Но все равно остается какое-то гнетущее ощущение после этих двух сцен. Вы меня извините, но идет пьянка, и сидят там не люди, которые пьют, а они уже как животные стали. Всё берут руками, причем все время идут перебивки – то одно, то другое, – это нагнетает в целом очень ненужную атмосферу для всего спектакля.

Я бы просил театр очень внимательно подумать и найти какое-то решение этой сцены.

Мне кажется, что послужила бы хорошим подспорьем для высветления всего второго акта сцена, которая происходит в клубе. Сейчас фактически там заняты только Алька и офицер, и потом выходят в пляс Маня большая и Маня маленькая. Мне кажется, театру, может быть, стоит подумать над тем, чтобы показать действительно какую-то современную молодежь. По-моему, сцена в клубе как раз и дает такую возможность – показать современную, сегодняшнюю молодежь, и возможно, в эту жизнь врываются Маня большая и Маня маленькая. Сейчас же получается, что вся эта сцена сделана ради того, чтобы показать этих двух подвыпивших баб, и она звучит как пародия, как издевка над русским человеком, над русской пляской нашей. Они танцуют эту «барыню», которую все русские люди очень любят.

Я говорил на прошлом обсуждении и сейчас убежден в этом, что великолепная сцена этих старых коробочек берестяных, она очень великолепно, точно, светло играется и артистои и решена режиссером. Нужно найти какую-то возможность, где-то еще найти какие-то такие акцентики, которые могли бы как-то высветлить вторую часть.

К сожалению, произошло вот что: хотя театр и многое сделал в работе над образом Пелагеи, и ее монолог о хлебе звучит очень хорошо, – вдруг здесь прозвучала нотка трагедийная, и я бы просил театр, чтобы так играла Славина: это должен быть монолог о хлебе как о радости труда; правильно, что она это делала. В последнем монологе у нее появилась грустинка, но я думаю, что это дело наживное.

Мне кажется, что Петра Ивановича театр точно определил: это человек, примазавшийся к труженикам села, он пробивной, решает какие-то вопросы, – в этом образе на сегодня человек этот, Петр Иванович, остается агрессивным и чрезвычайно активным. Мне хотелось бы, чтобы театр как-то подумал о какой-то диалектике этого образа. Да, мы знаем, что после войны, когда не было ничего, в деревне было очень сложно, таких людей было очень много, которые добывали, пробивали, но та самоуверенность, с которой приходит Петр Иванович в финальной сцене, в разговоре с Пелагеей, – мне кажется, что эту сцену можно решить несколько и по-другому.

Мне кажется, что, к сожалению, хотя театр уже кое-что и сделал по уменьшению сцены пьянки, все-таки во втором действии уж огромное количество этих выпиваний. Мы говорили об этом, мне не хотелось бы сейчас повторяться вновь, но мы указывали конкретные моменты, где наверное и не нужно уже выпивать.

При обсуждении здесь высказывалось такое пожелание. Сейчас фактически нашу советскую деревню показывают внешне даже с точки зрения одежды: это Алька, Сергей и Лидка. А нард, который приходит, который сделан на заставке, – как он появляется первоначально очень бедно одетый, так и в финале спектакля он остается таким. Нужно подумать как-то – я точно не могу сказать, это дело режиссера, – но подумать как-то, показать, что народ тоже за это время изменился, и есть какие-то положительные сдвиги.

Мы говорили тогда Юрию Петровичу, и он согласился с нами, – о том, что сцена, где показывается выход Лидки, это очень хорошая красочка, но подумать нужно. И, кстати, в повести говорится, что она приходит помогать Пелагее, – может быть, несколько расширить эту сцену…

Если вы заметили, то все мои замечания сводятся к тому, чтобы найти какие-то моменты высветления всей второй части. При этом я должен совершенно точно сказать, чтобы вы меня правильно поняли.

Театр поднимает очень важные вопросы, вопросы проблемные. Проблемные вопросы решить так просто и так гладко невозможно. Проблема и есть проблема, которая требует рассуждений и мыслей. И то, что сегодня происходит у нас здесь обсуждение, это как раз и говорит о том, что мы чрезвычайно заинтересованы, точно так же, как и театр, в появлении на сцене очень нужного и необходимого нам спектакля. Мне кажется, Борис Васильевич, что сейчас спектакль на верном пути, но требуется еще серьезная работа, для того чтобы его показать на зрителе.

В. П. Селезнев. Прежде всего хочется поблагодарить театр за обращение к теме само по себе важной и серьезной и не столь уж наверное успешно в художественном отношении осмысленной на сцене, – мне кажется, здесь содружество с автором дает очень интересные, положительные в своей основе результаты. Именно с этого мне хочется начать свой разговор, потому что мне кажется, что театр находится сейчас на пороге создания, рождения очень интересного спектакля. Поэтому такое исследовательское у автора и в повестях его, и в рассказах, очень интересное осмысление, художественно исследовательское осмысление жизни, характера русского человека на деревне – это, мне кажется, представляет большой художественный интерес, и в большой степени это удалось сделать и театру.

Поэтому, наверное, сегодняшний разговор в смысле каких-то пожеланий в адрес театра, естественно, в своей конечной цели несет желание просто сделать, что называется плодотворным сегодняшний разговор с тем, чтобы прийти, с тем, чтобы в конечном итоге оправдались все эти надежды и ожидания, хотя, повторяю, что театр находится близко к созданию очень интересной работы.

Прежде всего, наверное, здесь режиссура интересна, и интересные актерские работы открылись. Тут, может быть, придется в чем-то повториться, – я полностью присоединяюсь к тому, что было высказано в смысле актерских работ и Демидовой и Славиной. Мне кажется, это очень интересные характеры, прежде всего у Демидовой – характер русской женщины, ее заповедный характер в этом заповедном крае взят очень интересно для рассмотрения; взята доброта человека, которая пронесена через всю жизнь, через все ее сложности жизненные, и тем не менее сохранена доброта и чистота внутренняя глубокая.

Интересен образ Славиной – я об этом тоже мог бы говорить отдельно.

Мне кажется, особого упоминания заслуживает и работа Жуковой в обеих частях – и в первой и во второй. Если в первой части это очень интересный, колоритный образ невестки Мелентьевны, – правда, иногда, как мне показалось, что по драматургическому материалу у нее, может быть, даже где-то интереснее материал, она выходит даже на передний план в авторском соревновании с Демидовой, тем не менее это говорится не к тому, чтобы тут уменьшить что-то, а наоборот – подчеркнуть жизнерадостный, интересный, жизнеутверждающий характер. И во второй части это яркое актерское перевоплощение интересно и с точки зрения опыта режиссерского – дать одной актрисе разные по типажу характеры, и мне кажется, что она достигает большого, хорошего результата. Правда, мне показалось, что во второй части она, может быть, решает характер не совсем в стиле самого спектакля, его обеих частей – немножко характер буфонный, немножко чуть-чуть актриса боится, что она будет пользоваться красками, узнаваемыми по первой части, и этот диапазон все время расширяет во второй части, и мне кажется, не все это в пользу развития, то есть развития характера.

Мне кажется, что здесь просто в художественном смысле стоило бы выверить и подумать над этим. Это театру просто мое зрительское пожелание, – я высказываю пожелание, а не предлагаю.

Мне показалось, что тот разговор, – я не буду говорить одно за другим, потому что буду вынужден повторить то, что говорил Владимир Иосифович, но вот что мне показалось в музыкальной интонации спектакля: с одной стороны, она одинакова с начала до конца, с другой стороны, из-за того, что вся эта интонация идет от русских народных песен, в таком разрезе слышатся песни и с сцене пьянки. Они трудно монтируются даже в художественном отношении. Я у не говорю, что, может быть, интересная песня находится накануне своего рождения, но она, может быть, не совсем правильно понята. Есть такая песня – «Я люблю тебя, жизнь»: можно написать такую песню, но сейчас она в стиле спектакля неправильно воспринимается мною, я ее недопонял.

Мне кажется, что несмотря на такой точный быт деревни, который соблюден очень точно и, я бы сказал, интересно, кстати сказать, у автора в самой повести есть интерес к этим вещам, он как бы собирает музейные вещи, – мне показалось, что это внешняя сторона, и рядом авторское замечание существует о том, что это из четырех помещений дом, – мне показалось, эта сцена обеднена из-за того, что она музейна, из-за того, что в бытовом отношении такой арсенал используется этими людьми; этим достигается ощущение архаики, может быть, и ненужной, потому что нет прямой связи во второй части не совсем последнего, не совсем модного звучания песни Альки «Джонни», и появления в самом конце доярки в туфлях на платформе. Здесь происходит разрыв – нарушается �