Вероника Степанова. Эго художника и вечность

Спектакль Някрошюса повествует об истории жизни, творчества и внутренних противоречий грузинского художника Николая Пиросманишвили (Нико Пиросмани). В соответствии с замыслом режиссера внутренний мир художника, его творческая неудовлетворенность подчеркнуты через окружающий его быт. На сцене Нико находится в убогой бытовой обстановке, режиссёр подчёркивает истощенность внутреннего мира Пиросмани, его опустошенность через бедность окружающего быта. Нико одет в рваную рубашку, грязные и потертые штаны; окружающий его интерьер (сломанный стол, единственный стул и всего один мешок муки) так же скуден и бесцветен, как и его собственная жизнь. Бедность, во всех смыслах этого слова, творческая нереализованность Пиросмани — основа спектакля, зритель наблюдает тяжёлую судьбу непризнанного при жизни художника.

Сцена разделена на два пространства: дом Пиросмани, символизирующий его представления о воображаемом им мире, где он является значимым и почитаемым художником, и реальный мир за стеной. Это разделение показывает грань между мнимым, желаемым и жестокой реальностью и недостижимостью мечтаний героя, а также символизирует тот факт, что Пиросмани не способен осознать окружающую его действительность и принять свою жизнь такой, какая она есть.

Сквозь весь спектакль «красной нитью» проходят воспоминания о жизни художника, символами ушедшего прошлого становятся образы за стеклом. Окна напоминают триптих, через который работы художника печально наблюдают за ним.  

Някрошюс не возвышает Нико Пиросмани, не отдаляет его от реальности, а раскрывает образ художника как обычного человека, творящего в жестокой окружающей реальности. Тем не менее, второстепенными способами режиссёр подчёркивает вечность искусства Пиросмани. На мой взгляд, традиционная грузинская поэма, звучащая фоном, приравнивает творчество художника ко всему пласту традиционной грузинской культуры, делая его неотъемлемой ее частью, у зрителя на уровне подсознания может возникнуть ощущение неиссякаемого потока времени, в который навечно впечатываются работы Пиросмани наравне с бессмертным творчеством Руставели.

Важным элементом замысла является речь Пиросмани, временами герой выражается достаточно высокопарно или даже говорит стихами, что, безусловно, показывает его как человека возвышенного, творческого. На протяжении всего спектакля герой восхваляет своё имя, особенно ярко это показано в моментах с листом газеты, где написано: «Пиросмани и его картина», этот клочок бумаги — единственное вещественное доказательство возможного признания, которого так жаждет художник. Обрывок газеты — это не только подтверждение страстно желаемого успеха, но и последнее средство борьбы художника с «гостями» — картинными образами, появляющимися во время спектакля и ругающими его творчество. Этот маленький обрывок газеты, размером со свернутый носовой платок, становится для Нико единственным подтверждением того, что его жизнь прожита в соответствии с его мечтами и творческими амбициями.

Не единожды главный герой обращается к зрителю с мыслью об отсутствии справедливости и о жестокости мира, но для Нико жестокость проявляется не только в неприятии его творчества окружающими, но и в его тотальном одиночестве. Этот мотив становится одним из основных в постановке, Пиросмани не раз упоминает о том, что сторож является его единственным другом. Благодаря еще одному герою, который почти всегда находиться на сцене, происходит движение сюжета. Речь Пиросмани преимущественно выстроена в виде диалога, но сторож нем, поэтому все превращается в монолог главного героя или его обращение к судьбе, иногда это даже напоминает исповедь.

Спектакль наполнен множеством вопросов без ответов, обрывочными фразами. Очень интересным режиссерским приемом мне показались акцентные повторы звуков и слов («любовь, которая сияет, как звезда», «Аллилуйя», «спите господин художник», повторяющийся стук).  Также персонажи неповторимо раскрываются через язык тела и мимику. 

Еще одним значимым моментом в постановке является мотив смерти, Нико не только сам часто упоминает свою скорую гибель, но и с помощью других режиссерских постановочных приемов зритель предвидит очевидный трагический финал (например, сцена сна Пиросмани, повторяющийся стук). На мой взгляд, повторяющийся стук — это не только символ отголосков прошлого, пытающихся затронуть и разбередить воспоминания художника, но и символ смерти, стоящей на пороге, ведь за стуком чаще никто видимый не появляется. Еще одним символом смерти является одна из интерпретаций образа женщины в чёрном, которая молча наблюдает за Нико, а в финале собирает все его вещи и зовёт «домой», после чего герой «уходит».

Я думаю, с помощью этого же образа женщины режиссер символично показал весь пласт грузинского национального искусства. Женщина с площади, к которой так страстно стремится Нико Пиросмани, — это символ народного грузинского творчества. Художник изменяет Парижской модной культуре (Маргарите) и отдаёт своё сердце, возможно, несуразной, но горячо любимой женщине с черешнями на шее. 

Финальная часть спектакля безупречно сводит воедино идейный замысел режиссера. В тот момент, когда обрывается жизнь художника, завершается и его творческий конфликт с окружающим миром. Как мне показалось, в финале Пиросмани наконец достигает своей цели оставить след в истории. Очень символично, что его тело, обмазанное мукой, напоминает скульптуру, которая запечатывает в вечном камне жизнь и творчество Николая Пиросманишвили.

Постановка произвела на меня огромное впечатление. Жизнь людей искусства часто наполнена бытовыми трудностями, проблемами с творческой реализацией, а также душевными волнениями. В работе Някрошюса  нет уже ставших привычными, примитивных постановочных приемов, зрителю оставлена возможность для фантазии, спектакль, я уверена, оставляет пусть и тяжелый, но глубокий след в душе каждого зрителя, заставляет задуматься о бренности бытия, о том, какое малое значение имеют чаяния нашего Эго.

Майнор «Театр с нуля», преп. Маргарита Кожекина