Элизабет Такер. СССР заманивает обратно выдающихся политических эмигрантов
The Washington Post. 1986. 24 июня
Советский Союз потихоньку пытается вернуть домой своих наиболее выдающихся художников и писателей, эмигрировавших из страны.
Несколько советских интеллектуалов, живущих в США и Западной Европе (кто-то из них покинул СССР под давлением, а кто-то добровольно), получили через различных посредников завуалированное предложение вернуться; среди этих посредников были хорошо известные советские культурные деятели, которые пользуются привилегией выезжать за рубеж.
Западные эксперты по-разному расценивают эти предложения. Некоторые наблюдатели полагают, что Михаил Горбачев понимает необходимость глобальных изменений в стране, и возвращение части выдающихся эмигрантов могло бы способствовать росту популярности его инициатив. По мнению других, контакты с эмигрантами указывают на отсутствие каких-либо реальных изменений в культурной и политической жизни СССР и служат исключительно пропагандистским целям.
«Сейчас они проводят работу с эмигрантами; посыльные приезжают прямо сюда», — рассказал Юрий Любимов, бывший руководитель Таганки, самого популярного театра Москвы. Любимов, который эмигрировал на Запад в 1983 году [1] и позднее был лишен советского гражданства, получил репутацию самого смелого советского театрального режиссера, так как постоянно испытывал советскую власть на прочность.
«Они говорят о больших изменениях, — добавляет Любимов. — Останавливаются в домах “врагов”, иногда даже обнимают нас и целуют. Они так осмелели! Это большая кампания по возвращению людей».
В числе тех, кому поступили предложения вернуться, скульптор Эрнст Неизвестный (одна из его наиболее заметных работ — надгробный памятник Никите Хрущеву); писатель Виктор Некрасов, ставший знаменитым благодаря удивительно честным рассказам о Второй Мировой войне; а также один из самых известных советских кинорежиссеров Андрей Тарковский.
Все они заявили, что не собираются возвращаться до тех пор, пока в Советском Союзе не произойдут масштабные реформы в политике и культуре, если они, конечно, произойдут.
Некрасов в телефонном разговоре сообщил, что «ему передали через посредника, будто бы он может вернуться, и все будет хорошо». Писатель, эмигрировавший на Запад в 1974 году, отметил, что он будет рассматривать возможность вернуться в СССР, только если «все» поменяется.
По словам Любимова, если СССР действительно заинтересован в его возвращении, пусть ему сначала вернут гражданство, вместо того, чтобы «исподтишка извиняться», а затем «подкараулить где-нибудь на железнодорожной станции и отправить в тюрьму».
На данный момент никаких официальных приглашений этим людям не поступало, и данная инициатива, судя по всему, предпринята для того, чтобы оценить отношение эмигрантов к своей Родине и к Западу. По мнению западных экспертов, такой осторожный подход свидетельствует о неготовности советских властей открыто приглашать бывших соотечественников, если власти не уверены в положительном ответе. Тем не менее столь прозрачные намеки от руководителей СССР никто из покинувших эту страну не получал со времен конца Второй Мировой войны.
Любимов, который собирается поставить «Преступление и наказание» в театре Арена Стэйдж этой осенью, сказал, что в качестве «посредников» власти используют художников и писателей, которым разрешают покидать СССР, чтобы встречаться с эмигрантами.
Как сказал режиссер, список людей, вовлеченных в это дело, «начинается с советского журналиста Виктора Луи и заканчивается поэтами, писателями и музыкантами», которые выезжают на Запад. Среди тех, кто обсуждал возможность возвращения эмигрантов в СССР, был известный советский поэт Евгений Евтушенко, который этой зимой путешествовал по Соединенным Штатам и устраивал вечера своих стихов.
Советский Союз хотел бы заманить обратно ведущих деятелей культуры после того, как в последние годы произошел огромный отток талантов, поясняет Любимов. «Конечно они хотят, чтобы Мстислав Ростропович вернулся, чтобы живущий сейчас в Вашингтоне писатель Василий Аксенов вернулся, Эрнст Неизвестный, Андрей Тарковский… и некоторые танцоры, все. Им нужны люди для агитации и пропаганды».
Мстислав Ростропович, виолончелист и художественный руководитель Национального симфонического оркестра в Вашингтоне, отказался давать комментарии для этой статьи.
Любимов, Неизвестный, Некрасов и Тарковский сообщили, что за последние шесть месяцев с ними связывались либо по телефону из Москвы, либо лично. Например, Любимову позвонил известный московский писатель — звонок состоялся незадолго до того, как в марте советская пресса раскритиковала режиссера за отъезд из страны.
Любимов это прокомментировал так: «Намекают на личную любовь ко мне, и что без меня сложно; но официально говорят, мол, это моя личная трагедия». По словам режиссера, до своей смерти в феврале 1984 года генсек СССР Юрий Андропов предложил простить Любимова за его критические высказывания в интервью западной прессе, которые он давал за границей.
Вот как Юрий Петрович передает слова Андропова: «Что это за ерунда в The New York Times напечатана? Ты можешь вернуться и работать». «Я и хотел вернуться, — уверяет режиссер. — Хорошо, что этого не сделал, или Черненко нашел бы для меня местечко».
Разговор о возвращении в СССР был закрыт во время краткого руководства страной почившим Константином Черненко, но «намеки начались снова с появлением Горбачева», — говорит Любимов.
Скульптор Эрнст Неизвестный дал интервью в своей мастерской в Гринвич-Виллидж, в котором рассказал об обещаниях, полученных им от советских культурных деятелей, оказавшихся за границей. «Они намекнули, что если я вернусь, то все будет хорошо. Меня ждет огромная мастерская и масса заказов. И даже если я решу приехать в мою мастерскую в Америке или в мой музей в Швейцарии, такая возможность мне будет предоставлена».
Во время своих поездок на Запад официально признанные советские поэты, такие, как Евгений Евтушенко и Андрей Вознесенский, говорили о «настоящих изменениях» в СССР в области искусства. По словам, Неизвестного, художники и писатели теперь могут издавать, рисовать и снимать то, о чем недавно не могли и подумать.
Скульптор полагает, что Евтушенко, Вознесенский и другие «посланники» делают все эти высказывания, с одной стороны, по своей инициативе, а с другой — по распоряжению советских властей. «Когда Женька [Евгений Евтушенко] рассказывает мне о кознях Москвы, он честен, — размышляет Неизвестный. — И не до конца честен, когда говорит, как нас там любят, и не было бы лучше, если бы мы…».
По словам Неизвестного, который эмигрировал из-за давления в 1970-х годах, попытки связаться с ним возобновлялись время от времени за последние годы. «Когда я уехал в Америку, эти обсуждения начались в некоторых органах, затем долго все было тихо, а при Андропове снова поползли разговоры, теперь в формате дружелюбных контактов».
«По большей части мои бывшие друзья… заглядывали ко мне и давали понять, что я “их” человек», — говорит он.
Живущей в Париже главный редактор консервативного эмигрантского журнала «Континент» Владимир Максимов сообщил по телефону, что с эмигрантами в Западной Европе налаживают связь. «Предложения делаются», — добавил Максимов.
Переводчик при ЮНЕСКО и близкий друг Андрея Тарковского Андрей Яблонский говорил от имени режиссера, который сейчас лечится от рака в Париже. Якобы около полугода назад Тарковский прямо в больничной палате получил письмо от посла СССР в Париже Юлия Воронцова, в котором говорилось, что семье режиссера позволят воссоединиться с ним на Западе. Тарковский, который уехал на Запад в 1982 году, просил отпустить свою семью на протяжении четырех лет.
Во время визита сотрудники посольства спросили у Тарковского: «Почему бы вам не вернуться и не продолжить работу?». Тарковский не воспринял эти слова как приглашение.
Если все эти контакты и впрямь первый шаг на пути к возвращению выдающихся советских эмигрантов, то следует помнить, что подобное происходит не в первый раз. Многих ведущих деятелей советской культуры убедили вернуться домой сначала после Октябрьской революции, а потом после Второй Мировой войны.
«Ничего нового в этом нет, подобные разговоры привычно велись в эмигрантских кругах Берлина и Парижа в 1920-е годы, и многие люди откликались, самый очевидный пример — писатель Максим Горький и композитор Сергей Прокофьев», — поясняет Стивен Фредерик Старр, президент Оберлинского колледжа и специалист по СССР.
В 1984 году прах оперного певца Федора Шаляпина перевезли из Франции в Москву, несмотря на то, что в печально известном письме Горькому Шаляпин написал: «Назад в эту тину — ни живым, ни мертвым» [2].
По мнению экспертов, сегодня в стране переходный момент, и возвращение выдающихся эмигрантов могло бы поддержать новый режим Горбачева.
Как выразился Старр: «Это частично вопрос национальной гордости, частично — уменьшения вреда от эмиграции Ростроповича, а частично средство для придания легитимности новым порядкам… когда режим подвергается критике изнутри».
Владимир Буковский, советский политический заключенный, которого обменяли на чилийского коммуниста в 1976 году, сказал, что с вступлением Андропова в должность началась кампания по «созданию обратной волны возвращений», нейтрализации эмигрантов и созданию нового имиджа, что, впрочем, еще не говорит о каких-либо изменениях в системе.
Примечания
[1]Это не совсем верно, так как Любимов не собирался эмигрировать. В 1983 году он уехал в Англию, чтобы поставить «Преступление и наказание» в лондонском театре Лирик. Затем работал в Италии и Германии. В это время его уволили с должности руководителя Театра на Таганке, окончательно запретили его последние постановки, а летом 1984-го лишили советского гражданства. (Здесь и далее прим.перев.)
[2]В опубликованных письмах Шаляпина Горькому ничего подобного обнаружить не удалось.
Перевод с английского и подготовка текста к публикации Елены Солдатовой, студентки магистратуры Школы иностранных языков НИУ ВШЭ. Проект «Зарубежные театроведы о русском театре». Руководитель – Елена Леенсон
Нашли опечатку?
Выделите её, нажмите Ctrl+Enter и отправьте нам уведомление. Спасибо за участие!
Сервис предназначен только для отправки сообщений об орфографических и пунктуационных ошибках.