Светлана Танасова. Спектакль, который хочется обсуждать

Спектакль Адольфа Шапиро «Вишневый сад» по одноименной пьесе А.П. Чехова оказался интересным, но в то же время неоднозначным проектом.

Мы не увидим здесь вычурных декораций. Есть только однотонный занавес и мастерская работа со светом. Когда нужно показать холодную, мрачную сцену, такую как наступление ночи, прожектора не просто приглушают. Нет. Световик играет с полутонами, добавляя сцене синий оттенок. Этот цвет ассоциируется с чувством одиночества, вызывает озноб. В эпизодах бала господствует коричневый цвет — теплый, домашний, подсознательно связанный с чувством комфорта. Занавес тоже не всегда статичен. Иногда он приходит в движение, обнажая то белые шторы, то старый деревянный шкаф. Занавес становится аллюзией на течение времени (или даже памяти), в котором изредка всплывают некогда важные моменты, но тут же забываются. Ведь время не стоит на месте, а память избирательна и склонна к увяданию.

Зато костюмы невероятно детальны. Они подчеркивают характеры персонажей. Так, например, Раневская — женщина, привыкшая жить на «широкую ногу». Она одета по парижской моде, курит мундштук. Ее слуга, Яша, юный франт: на нем яркий заграничный костюм. Варя, напротив, замкнутая, серьезная девушка, поэтому ходит в платье в пол, а ее кофта всегда застегнута на все пуговички.

Но почему режиссер так скуп на декорации и, при этом, щедр на костюмы? Что мешало построить на сцене настоящую комнату или нарисовать деревья для сада? Потому что главное в этой пьесе не декорации, а люди. И актеры, которые их играют.

Сложно остановиться на ком-то одном. Моим любимым персонажем, наверное, был и будет Лопахин (блестяще сыгранный Андреем Смоляковым). Этот человек одержим желанием разбогатеть, стать наравне или даже выше бывших «хозяев». Деньги — единственное, что способно уравнять его с помещиками («за все могу заплатить»). Тем не менее, он искренне предан Раневской, которая была добра к нему, до последнего пытается образумить разорившихся аристократов. Также симпатию вызывает Фирс, Аня, Варя, даже Гаев. У Адольфа Шапиро получилось собрать отличный актерский состав, который на 100% попадает в образы, задуманные А.П. Чеховым.

Но не они сделали этот спектакль особенным. Венец первенства принадлежит Ренате Литвиновой, сыгравшей Раневскую Любовь Сергеевну. Перед нами самый спорный и самый интересный персонаж пьесы. Она такая же неоднозначная, как сам спектакль. Гордая, красивая, величественная — Рената Литвинова кажется идеальным попаданием в образ… Но только когда молчит. Даром, что она не актриса. Рената Литвинова холодна, замкнута, говорит тихо и с легким надрывом. Кажется, что в ней живет скрытая агрессия, которая вот-вот должна выплеснуться наружу. Поэтому я совсем не удивилась ее неожиданному конфликту с Трофимовым в конце третьего акта. Раневская буквально набрасывается на пытавшегося образумить ее студента, называет его «урод», «недотепа». Да, она вроде как пошутила… Но осадочек остался. Однако именно такой нестандартный подход к выбору актрисы сделал спектакль по-настоящему запоминающимся. Раневская буквально гипнотизирует своим присутствием. Наблюдая за другими актерами можно расслабиться, закрыть глаза и просто плыть по течению хорошо знакомой пьесы. С Ренатой Литвиновой такого не получится. Ее голос, вкрадчивый, как будто незаинтересованный происходящим, вырывает из состояния дремы. Ты подсознательно концентрируешься на этом персонаже, ищешь недостатки, несоответствия образа и… неожиданно вовлекаешься в происходящее. Литвинова — пример хорошего «переосмысления» героя, а вот Шарлотта — плохого.

Начнем немного издалека. Мы уже наблюдали попытки режиссера разбавить повествование пьесы юмором. Есть очень уместные визуальные шутки. В основном они связаны с персонажем Епифанова, буквально прозванным «22 несчастья»: он то застревает в поле, то бегает от разъяренной женщины, то прерывает сцену единения Ани и Петра, споткнувшись о велосипед. Это хорошие, грамотно вплетенные в основной сюжет эпизоды, после которых действительно хочется назвать постановку комедией (в отличие от оригинала, который, несмотря на указанный жанр, был классической драмой). Шарлотта, в свою очередь, похожа на ураган, который врывается в постановку, сметая все на своем пути. Если персонажи следят за ней с интересом, то зрители — с ужасом. Актриса не играет, она — кривляется, как арлекин на большой сцене. Это хорошо для цирка и плохо для спектакля. У Шалотты нет личности, только амплуа «городской сумасшедшей». Но главная проблема — ее слишком много. Она может быть хороша как эпизодический персонаж. Например, она уместно смотрелась в момент первого появления. Мы видели ее всего несколько секунд. Посмеялись и забыли. Но чем дальше, тем сильнее возрастает градус абсурда. И Шарлотта больше не смешит. Она раздражает.

Таким образом, спектакль определенно стоит потраченного на него времени. Да, он неоднозначен и сценический образ Ренаты Литвиновой подойдет далеко не всем. Но именно спорные постановки лучше всего оседают в памяти, потому что ими хочется делиться с окружающими и обсуждать.