Я. Варшавский. «Фома Гордеев»

Спектакль театра им. Евг. Вахтангова

«Эта повесть доставляет мне немало хороших минут и очень много страха и сомнений, - она должна быть широкой, содержательной картиной современности, и в то же время на фоне ее должен бешено биться энергичный здоровый человек, ищущий дела по силам, ищущий простора своей энергии. Ему тесно. Жизнь давит его, он видит, что героям в ней нет места, их сваливают с ног мелочи, как Геркулеса, побеждавшего гидр, свалила бы с ног туча комаров». Так писал М. Горький в дни работы над повестью «Фома Гордеев». Повесть получилась именно такой, какой задумал ее писатель, а может быть, и еще более содержательной, потому что не с будничными «мелочами», а со свирепой мощью своего сильного в те времена класса сражается ее мятежный герой — купеческий сын Фома Гордеев.

Среди разноликих персонажей повести — властолюбивых волжских купцов, сбившихся с пути интеллигентов, замученных тяжкой жизнью крестьян, впервые осознающих силу своего класса рабочих - выросла трагическая фигура юноши, не желающего жить так, как жили его предки, жаждущего понять смысл и красоту жизни, вставшего против своего класса и потерпевшего горькое, но не бесславное поражение в одиноком мятеже.

Трагедия Фомы Гордеева увлекла творческий коллектив театра имени Евг. Вахтангова. Вахтанговцы, первыми в стране талантливо поставившие «Егора Булычева», добились нового большого успеха в сценическом воплощении могучего и полного страстных духовных исканий горьковского образа. Фома Гордеев в юные годы взбудоражен теми же мыслями, которые терзают Егора Булычева на краю могилы. Он еще более дерзок в своем бунте, и бунт этот еще ярче свидетельствует о духовном кризисе класса, о его неспособности дать простое человеческое счастье даже своим избранникам, потому-то жил и бунтовал Гордеев задолго до глубокого политического кризиса класса. На его век, во всяком случае, хватило бы купеческих житейских благ, но он бунтует, обличает почтенное купечество в грязных преступлениях, предпочитает гибель бесчестному компромиссу.

Глубокая по драматизму заключительная сцена повести — сцена на пароходе, в которой Фома Гордеев обличает и клеймит позором именитых купцов, стала лучшей картиной спектакля. Она как будто написана именно для театра — так обнажены в ней страсти главных героев, так изобилует она неожиданными и резкими поворотами в развитии действия. Это, в сущности, и есть самая настоящая драматургия. Но и в предшествующих спокойно-повествовательных сценах автор инсценировки и постановки Р. Симонов нашел по-настоящему драматичные и сценичные положения.

Как автор инсценировки Р. Симонов отобрал, соединил наиболее важные отрывки из повести, показывающие историю характера Фомы Гордеева, объясняющие его жесточайший конфликт с купечеством. У зрителя спектакля не возникает вопроса, почему наследник миллионного «дела» вдруг проявил полное презрение к наследству и ненависть к своему «крестному отцу» Маякину? Как режиссер, и именно режиссер вахтанговской школы, Р. Симонов часто выводит персонажей спектакля на просцениум, что бы в кратких, иногда бессловесных, иногда построенных на песне, на музыке интермедиях перед занавесом воссоздать атмосферу времени, человеческую среду, характеры, настроения. Театр, пользуясь всеми своими выразительными средствами, делает спектакль многозвучным, многокрасочным, полным жизни. Достаточно вспомнить, например, превосходную интермедию в последнем акте, когда именитое купечество ликует, наслаждается своей силой и богатством, - как раз перед конфузом в заключительной сцене.

Как и в нескольких последних спектаклях, в «Фоме Гордееве» вахтанговцы продолжают знакомить зрителей со своей артистической молодежью. На этот раз центральная роль поручена молодому артисту Г. Абрикосову. Это его праздничный дебют, успешная работа в сложнейшей роли. Фома Гордеев — роль, несомненно, трагедийная, хотя она до сих пор и не числилась в испытанном репертуаре трагиков. Не разочарование в своих силах, не любовную драму должен сыграть артист, а трагедию большой мысли, пытающейся охватить все противоречия жизни, дать ответ на самые мучительные вопросы совести. Фома не изучал философию, подобно Гамлету, в Виттенбергском университете; это всего лишь чистая, неискушенная юношеская душа, увидевшая мир таким, каков он есть, и оттого испытывавшая резкую боль. Это и раскрыто в игре молодого актера.

Гордеев — Г. Абрикосов жадно ловит каждое слово о себе, когда ему говорит горькую правду куплетист-обличитель Римский-Каннибальский (Н. Тимофеев) или заблудившаяся на узких тропинках жизни девица Саша (Е. Добронравова), - его бранят, а он радуется, он только и хочет слышать правду! Вот он попытался найти общий язык с бурлаками, поднимающими потопленную баржу, он инстинктивно чувствует, что эти люди ближе к простой правде жизни, к человечности, но им не до него… В таких штрихах раскрывается правда трагического образа.

Конечно, нетрудно представить себе, как еще много может и должен сделать актер с этой ролью. Вот, например, Фома слушает разговор приехавшего из Сибири Тараса Маякина с отцом — идеологом и, можно сказать, поэтом купеческого «устройства жизни». Фома считал Тараса революционером, героем, поборником истины — такие легенды ходили о нем, а приехал лысеющий злой господин с сигарой в зубах… Здесь — драма для Фомы; встреча с Тарасом вызывает в нем горький сарказм, но в игре актера этого еще не чувствуется… И таких «белых пятен» можно обнаружить в игре молодого актера немало. Важно то, что он нашел средства выразить главный мотив громадной по масштабам и по своим возможностям роли.

Больших результатов достигла молодая актриса Е. Добронравова в роли Саши, оказавшейся ненадолго спутницей Фомы в его странствиях. Об Е. Добронравовой, так же как и об А. Граве, играющем роль падшего журналиста Ежова, или о В. Кольцове в роли любителя песен мужика Степана, можно сказать, что они играют сложные горьковские роли с большой чуткостью не только к замыслу, но и к самим «краскам» писателя. В самом деле, душа у Саши — Е. Добронравовой изломана, надорвана, но она держится с холодком, с величавым пренебрежением к своей драме — как в повести Горького. Хотелось бы только пожелать актрисе более отчетливого выражения внутренней жизни образа своей героини. Ежов у Горького, наоборот, истерик, и А. Граве не прячется за «полутона». Его Ежов мечется в истерике потому, что не в силах решить, ради чего жить. Зрителю предлагается подумать, как же сложится судьба этого человека, может быть он пойдет в эсеры, в анархисты или в писатели — декаденты. Может быть, если случай подвернется, - он сам станет хозяином желтой газетки и забудет о своей любви к народу, как забыл о ней преуспевающий Тарас Маякин…

Роль Якова Маякина – вторая по значению в спектакле. Ее хорошо играет один из коренных вахтанговцев – И. Толчанов. Думается, что, чем дольше будет идти спектакль, тем больше новых подробностей, оттенков найдет актер в этом образе, который противопоставлен Горьким Фоме Гордееву. Маякин – тоже личность незаурядная. Он воплощение дряхлеющей мудрости своего класса, рьяный и по- своему вдохновенный защитник его интересов. Маякин подбирает различные «ключи» к Фоме, пытаясь вернуть его в свой лагерь, - он не может допустить, чтобы цепь классовой солидарности купечества распалась хотя бы в одном звене. Маякин у И. Толчанова очень активен, но мотивы его активности еще не везде раскрыты.

Софья Медынская у Горького – женщина грешная, не нашедшая своего пути в жизни, томящаяся от скуки и все-таки пытающаяся быть чем-нибудь полезной людям, к тому же человек интеллигентный, не похожий на тех, кого Фома видел с детства. Этим и увлекает Фому Медынская – Л. Целиковская, создавая образ неглупой и привлекательной дамы-патронессы, правда, очень кокетничающей своей благотворительной деятельностью. Горьковский образ значительно сложнее и тоньше.

Есть у вахтанговцев достойная традиция –центральные роли поручать совсем молодым актерам, а роли эпизодические – основным мастерам театра. Небольшую, но очень важную в спектакле роль Тараса Маякина с подлинной сценической остротой играет Н. Плотников, и образ, созданный им с редкой чуткостью к каждой детали, стал одним из интересных в спектакле. Роль Игната Гордеева, сведенную до минимума в инсценировке, исполняет А. Абрикосов. Здесь приходится говорить лишь о наброске характера – у Горького образ Игната не менее сложен и противоречив, чем образ Фомы.

Ю. Любимов и Б. Шухмин делают безымянные роли двух мужиков не только живописными, но и внутренне ясными. Актеры А. Кашперов, Г. Мерлинский, М. Греков, М. Жарковский, Ю. Яковлев, М. Дадыко, И. Каширин, И. Мочалов, А. Лебедев, А. Бизюков, А. Котрелев создают своеобразную галерею купеческой знати – у каждого своя повадка, своя физиономия, своя биография, угадываемая в точно найденных деталях лаконично выраженного образа.
Отличный ансамбль «эпизодистов»!

Новый спектакль театра имени Вахтангова – новая интересная страница театральной истории горьковских образов.