Н. Велехова о спектакле «Три сестры»

Его < Ю. Любимова> концепция «Трёх сестёр» – Человек и Время, концепция философски-поэтическая. Он выводит героев из времени и пространства быта и комнаты в координаты поэтически глобальные. В спектакле есть попытка дать пересечение нескольких планов времени и места: настоящее время, которым прошлое сестёр выдвинуто из идиллии домашнего счастья, выдвинуто вовне и почти разрушено, – в нём уже есть вошедшее, как завоеватель, будущее (разъяснение этих функций дает сюжет); эти планы лично ощущаемого героями времени пересекаются с временем зрителя, находящегося в креслах театра, и временем общим, «глядящим» в театр через открытую зеркальную стену (начало и финал спектакля).

Этот овеществленный постановочным языком стиль чеховской идеи Времени восстанавливает смысл текстов чеховского размышления о том, что находится за приделами бытовой сути жизни. В режиссёрской стилистике получают свое соответствие с сюжетом все высокие, даже завышенные рассуждения Вершинина (не оправдываемые бытовой обстановкой), в этой стилистике находит свое выражение символика Трёх сестёр, каждая судьба выходит в большую драму идеала и факта.

Любимовская концепция времени с входящими в неё историко-психологическими проблемами пробудила к жизни не только основной психологический конфликт, но и всё, что казалось простым сопровождением сюжета, или устарелыми мотивами, или чисто эмоциональными эффектами, не способными изменить привычное чтение «Трёх сестёр» как семейной хроники. То, что Любимов внёс свой стиль в спектакль, это вопрос особый, важно то, что Любимов услышал в ритмах, в соотношениях элементов, в перекличке монологов, в конструкции фразы-реплики, в авторском дирижерстве мысль Чехова, а не декоративный момент, ибо стиль – это особый способ передачи мысли, содержания, поэтической идеи жизни. Осуществляется стиль в сюжете, что делает его действенным.

<…>

Новое, что принёс Чехов в драму: он раздвинул рамки диалога шире прямого взаимодействия, не смягчив его параболической силы, а лишь скрыв её. Через внешние прозаизмы он приблизил драму к поэзии, создал диалог, подобный развёрнутой музыкальной композиции, когда истинный смысл слов волнует неясным движением. 

В этом диалоге особая структура соединения монолога с диалогом внутри каждой отдельной голосовой партии. Этот принцип был угадан режиссурой МХАТ в «Трёх сёстрах» и воссоздан в свойственной ей системе выражения, и позднее, уже в наши дни, его воссоздал Ю. Любимов совсем в ином стиле, в иной мироощущающей творческой системе. Ю. Любимов даже позволил себе превратить диалог в разветвлённую сеть множества монологов, отражающихся друг в друге, спорящих или вторящих друг другу.

Чеховскому диалогу подражают, его повторяют; от его воздействия как будто невозможно отказаться. Но это не единственная новая и не единственная прогрессивная форма поисков решения слова в драме. Не оценён ещё диалог «Оптимистической трагедии». Самобытная форма леоновского диалога оказала большое влияние на драму последующих лет; леоновское слово героя о себе рождено не принципом называния мира, не принципом понятийного отражения явлений, но стремлением героя открыть в каждом движении мысли мотив противоречий, умножить движение их, хотя бы движение и грозило катастрофой.