Наталья Юхневич. Шен Те и Бу ту

Недавно я была на спектакле Юрия Николаевича Бутусова «Пер Гюнт». Во время одной из сцен его попытались сорвать: с разных мест зала, видимо, по сигналу, стали кричать и свистеть. Не нужно быть ясновидящим, чтобы догадаться, что работы этого режиссера в России можно будет увидеть сейчас или никогда.

В том числе ради задания по майнору я сходила на «Доброго человека из Сезуана» вживую. Потом посмотрела запись и заметила, что спектакль немного поменялся: скорее всего, какие-то детали в нем действительно видоизменились, но, мне кажется, главное – что сама публика стала другой. На записи она почти не реагирует, только один раз кто-то глупо шутит и предлагает Вангу продать воду ему. Сейчас же зал гораздо теплее приветствует актеров, хлопает между сценами и после зонгов. Мне кажется, это связано с тем, что у Бутусова появился свой особый зритель, понимающий, как устроены его спектакли и готовый к большой умственной работе.

Я сравнивала «Доброго человека…» с поздними работами режиссера и поняла, что этот спектакль получился более строгим и аскетичным. Здесь нет набеленных лиц, сравнительно мало источников звука и цветовых акцентов. Недавно на «Короле Лире» во время сцены, где на героев летят доски, какая-то бабушка рядом со мной молилась, чтобы никакого актера не убило, и я полностью разделяла ее чувства. А все же в предложенном для анализа спектакле гораздо меньше технически сложно устроенных сцен, примененные средства более лаконичны.

Мне очень сложно говорить о самой постановке, почему-то ощущения от нее приходят в основном на эмоциональном уровне, в памяти запечатлеваются картинки, а не кадры или догадки, как и для чего существует та или эта сцена. Бутусов просто сбивает с ног, не дает опомниться, прийти в себя во время действия и начать что-то анализировать. Чтобы в своей рецензии лучше передать то, каким мне запомнился этот спектакль, я сделала несколько рисунков к нему.

Когда хорошо знаешь сюжет пьесы, то смотришь на более тонкие детали, заложенные в тексте. Мне кажется ошибкой воспринимать его как детективную историю, пытаться следить за речью ее участников и искать, когда обман с переодеванием в двоюродного брата раскроется. Сюжетные лекала у Бутусова – лишь повод для разговора о природе человека, о том, как появляются и соотносятся добро и зло.

Превратив трех богов из пьесы в одну немощную девушку, режиссер делает этот образ менее значимым: с самого начала понятно, что Шен Те (протагонисту и доброй проститутке) бог не поможет. Но в это же время образ Ванга, друга Шен Те и продавца воды, выходит на первый план. Он показан как человек с ментальной инвалидностью, который не понимает всей трагичности жизни и один верит, что боги придут и спасут. Ванг – воплощение неосознанной доброты и жертва несправедливого общества. Но именно он невольно испортил Шен Те жизнь, когда в праведном гневе вызвал полицейского к Шуй Та, который и есть переодетая девушка.

Главная героиня же – настоящий комок нервов. Сложно понять, откуда при такой безрадостной жизни у нее еще берутся силы на стремление творить добро.
Ее брошенность и неуклюжесть заметны по походке и внешности: она предстает в клеенчатой куртке, рваных колготках и на неудобных каблуках. В пьесе не раз подчеркивались ее кривые ноги, а тут это визуализировано именно неловкими шагами. Мне было жаль героиню, но жаль как-то снисходительно, ведь страдание ее уродует.

На этом фоне только выигрывает холодный, одетый с иголочки Янг Сон, возлюбленный девушки и будущий предатель. Он – внешне самый красивый и спокойный человек, но всегда есть ощущение, что именно этот неудачливый летун и есть самое убогое существо во всей истории. Коварный и расчётливый, он гордится своим «ловким» обманом, в то время как любой достойный мужчина заработал бы денег не трудом невесты. Именно Янг – главный продукт и образ несправедливого капитализма, который Брехт всячески критиковал.

Еще мне запомнились массовые сцены, тем более что для них Бутусов пригласил не молодых или невостребованных актеров, а людей с большим творческим опытом, например, будущего исполнителя роли Костика в нашумевшем спектакле Дмитрия Крымова. Все актеры прекрасно поют и даже в небольших сценах показывают разнообразную палитру нравов Сезуана. Особенно мне запомнилась миниатюра, где столяр заламывает за работу огромную сумму, аргументируя это тем, что у него четверо детей. Но, получив меньшие деньги, радостно заявляет, что намерен их немедленно пропить.

Когда я смотрела спектакль, то неожиданно замечала в «Добром человеке…» библейские темы и аллюзии. Есть и отсылка к «Блудному сыну», и мотив омовения ног, важная часть сюжета о Тайной вечере. Кроме того, сам сюжет о блуднице, которая сталкивается с божественным и становится праведницей, не может не напоминать о Марии Магдалине.

Эта постановка Бутусова – доказательство того, что для его режиссерского таланта нет ничего невозможного. Для меня гениальный спектакль отличается от просто хорошего тем, сколько он живет в памяти. Есть постановки, которые я смотрела много лет назад и вспоминаю до сих пор, а есть те, на которых побывала недавно, а в памяти ничего не осталось. Я уверена, что это театральное впечатление со мной надолго.

Майнор «Театр с нуля», преп. Елена Леенсон