Е. Абелюк, Е. Леенсон. «Я, как старый формалист, борюсь с формализмом!»

Литература. Учебно-методический журнал для учителей словесности. 2007. № 18

Слова, вынесенные в заголовок этой статьи, сказаны Ю. П. Любимовым на репетиции спектакля «Борис Годунов» в 1982 году – их донесла до нас сохранившаяся стенограмма. «Все жесты в спектакле не должны быть формальными. <…> Каждое движение должно быть оправдано», – говорил тогда режиссер. Впрочем, и сегодня от Юрия Петровича можно услышать что-то в этом роде. Авторы этой статьи слышали подобные высказывания неоднократно, в том числе на репетициях «Горе от ума», премьера которого состоится в сентябре 2007 года – она приурочена к 90-летию Мастера.

Необычайно яркий режиссер, создатель российского поэтического театра, Любимов нередко воспринимался зрителями как автор субъективных и произвольных интерпретаций литературных произведений. А между тем, смелые замыслы спектаклей Любимова всегда вырастали из кропотливой читательской работы; интерпретация произведений основывалась на их точном прочтении. «Пушкинский текст, если вы ему доверитесь, будет нести вас, как на ковре-самолете», – говорил Ю. П. Любимов, репетируя «Бориса Годунова». С другой стороны, суждения о субъективности трактовок Любимова тоже не лишены оснований. Вспоминая о постановке «Героя нашего времени», Алла Демидова рассказывала: «Любимов на репетиции постоянно говорил: “Трепетно относитесь к тексту. Это классика! Это вам не Иванов, Сидоров, Петров!”» ¹. Однако если читать воспоминания актрисы дальше, видно, что режиссер тут же говорит и нечто противоположное: «Если берешься, надо работать на равных [с автором произведения – Е. А., Е. Л.], как самонадеянно это ни звучит. Тогда может родиться что-то интересное. А иначе всегда будут только ученические экзерсисы». Так от рассуждений о верности тексту пьесы режиссер неожиданно, но закономерно «сворачивал» к мысли о том, что прочтение этого текста должно быть субъективным.

Из сохранившихся записей репетиций, из монологов режиссера, его отдельных реплик и диалогов с артистами можно составитьпредставление о системе работы режиссера Ю. П. Любимова, о том, как вырастало здание спектакля. Увидеть, как режиссер движется «по лабиринту» мысли автора, как толкует, а затем и интерпретирует произведение, как ведет за собой актеров. Подробно об этом мы говорим в книге «Личное дело одного театра». Здесь же предлагаем вашему вниманию фрагмент из книги.

«Борис Годунов» ²

«Ах, какие это были репетиции! С каким подъемом духа работали актеры! Ни минуты не сомневаюсь: рано или поздно записи этих репетиций войдут в учебники режиссерского искусства», – так Константин Рудницкий писал о работе над пушкинским «Борисом Годуновым» на Таганке ³. Речь велась о репетициях 1988 года, в то время как ставить «Бориса» Ю. П. Любимов начал в 1982-м. Это было время, когда шла борьба за «Владимира Высоцкого» – театр добивался разрешения показывать спектакль зрителю. Приступая к «Годунову», Ю. П. Любимов говорил актерам: «У нас сейчас сложный момент, но я уверен, что спектакль о Владимире Высоцком пойдет. Иначе, согласно решению общего собрания, мы должны разойтись. …в ожидании его мы не можем сложить руки. Надо репетировать «Годунова» ⁴. Однако судьба и этого спектакля снова была драматической: по распоряжению Министерства культуры СССР 1982 года и «Владимир Высоцкий», и «Борис Годунов» были запрещены к показу. Те же майские репетиции 1988-го, о которых говорил Рудницкий, были необычными: тогда, благодаря «перестройке» и хлопотам артистов театра, «выдавленный» из страны, лишенный советского гражданства Ю. П. Любимов на десять дней приехал в Москву и заново репетировал «Годунова» ⁵. Мы же приглядимся к стенограммам репетиций 1982 года, когда на Таганке шла неторопливая, будничная работа над спектаклем ⁶. Вел эти записи (вел очень тщательно, по ходу дела комментируя некоторые места в тексте) зав. литературной частью театра Петр Леонов ⁷.

Начало работы

Как и в любом театре, на Таганке работа над спектаклем начиналась с «читки»: режиссер представлял актерам сценарий. Впрочем, уже на этой первой встрече дело, конечно, не ограничивалось только знакомством с текстом. Актерам сразу предлагалось образное решение будущего спектакля или, как говорит Ю. П. Любимов, «модель замысла»: «При первой встрече с актерами я показываю им модель замысла и даже разыгрываю перед ними узловые моменты, чтобы они легко могли “схватить” стиль и манеру будущего спектакля. Модель необходима для придания образности постановочному замыслу» ⁸.

Сложность задачи, которую на этот раз ставил перед собой художественный руководитель театра, была очевидна: пьеса очень тяжела для постановки – более чем за столетие своей сценической жизни пушкинская драма не имела успеха ⁹. 

Читка «Бориса Годунова» Ю. П. Любимовым¹⁰

(23.01.1982)

Ю. П. Вам всем известно это произведение. Не требуется лишних слов… Мусоргскому удалось написать оперу «Борис Годунов», которая по всему миру имеет успех… В драматическом театре «Годунов» не удается. <…> Утвердилось мнение, что «Годунов» – трагедия несценичная, только для чтения. Но в «Пушкине» [спектакль «Товарищ, верь!..»] мы попытались делать на сцене куски ¹¹. От меня вы давно слышали – «Борис Годунов», «Борис Годунов», «Борис Годунов». Но я все никак не решался приступить, хотя уже оперу Мусоргского [в Ла Скала] ставил… ¹² . Мне показалось, что я набрел на какой-то интересный ход… И теперь, по-моему, я могу ставить.

Я вам сейчас не план режиссерский буду рассказывать, а предощущения, как это должно быть сделано… Я призываю вас быть соучастниками моего невразумительного рассуждения.

Я мыслю на сцене команду очень музыкальных артистов. Есть, например, замечательный хор Дмитрия Покровского. Я их один раз видел в Гнесинском училище. Туда еще бабок привозили из деревень. Как они оплакивали покойников! Они входят абсолютно достоверно в другую жизнь – плачут, голосят, что-то говорят. Это настоящий хор обрядовый, старорусский. Альфред Гарриевич [Шнитке] с ними дружит и может их для затравки, для настроения к нам пригласить.

Спектакль мы будем ставить на новой сцене. Хотя при таком решении его можно играть и на улице.

Выходит группа артистов – они прямо тут, на сцене договариваются, кому кого играть. Спокойно разделись и переоделись в костюмы всех времен и народов. На разные вкусы. Кто-то в кожанке времен гражданской войны, кто-то в шинели и в ватнике, и в лаптях… ¹³.

Я как-то пришел в один дом. Шифра подъезда не знаю. Туда-сюда. И вдруг из подъезда выходит фигура – как в «Доме на набережной»! Голый по пояс, в джинсах. И весь в татуировке. Вот такой тип передо мной стоит. «Кто такой? К кому?»

Вот и у нас на сцене будут такие типы. Такие странные типажи.

Есть различные рассуждения о «Борисе Годунове» у Мейерхольда и других. Они понимали, что, если обрядить всех в боярские одеяния, – ничего не получится ¹⁴. <…>

Я фантазирую по сценам. Допустим, «Ночь у фонтана».

Актриса С. «Не время, князь, ты медлишь – и меж тем…»

Ю. П. Подожди!.. Так вот, на сцене вся эта странная компания стоит. У Пушкина – бал. А тут – один со шпагой, пером, а другой – босой, как наш Сашка-электрик. …Поляки ходят. Выпивают из ведра. Потом это ржавое ведро повесили – из него струйка льется. «Вот и фонтан!» В этом есть глубинная народная хохма. Скоморохи на Руси всегда были.

Россия пережила и татар, и захватчиков разных. Мы знаем, кто такой Лжедмитрий, и Годунов. Видели, наверное, его по-разному рисуют. Я думаю, что это был тип, как Никита Сергеевич. – Острю, конечно! Он был хоть и неграмотный, но… умный. А смерть его была страшная: удар был. Кровь брызнула отовсюду – изо рта, из ушей… Каялся перед Богородицей. Совесть у него была.

Спектакль будет построен на театральных метафорах, на знаках. Допустим, Шуйский во время рассказа об убийстве младенца Дмитрия может бросать актеров на сцену и брызгать их кровью. Тут может и мальчик на сцене спокойно пройти. Лик царевича Дмитрия явится, вы знаете, что его к святым причислили.

Я вижу силу театра не в литературности, а в визуальном ряде. И все это, как мне кажется, не противоречит Пушкину. Это близко его эстетике.

Я ни слова не говорю о декорациях. По-моему, они вообще не нужны. Тут все должно держаться на фантазии.

Я не буду про каждую сцену рассказывать. Вам ясен замысел в целом? ¹⁵

К тексту надо быть внимательными. У меня книга издания 1923 года. Тут опубликован текст, который царская цензура вымарала. Некоторые фразы могут нам помочь. Там служанки между собой о Лжедмитрии рассуждают: «Да так, шваль какая-то. Выходец из обнищавших… Никакой он не Дмитрий, он – самозванец!»

Самое страшное – хрестоматийное прочтение пьесы. Мы постараемся этого не допустить. Спросить никто ничего не хочет?

Актер З. Будут в спектакле добавления к пушкинскому тексту?

Ю. П. Я думал об этом... У Карамзина есть прекрасные тексты. Но мне кажется, это будет облегчением, если делать исторический комментарий. Можно обойтись и без них.

Но в спектакле будет музыкальный ряд. Песни, плачи, здравницы и т.д. Они будут естественно развивать пушкинские темы. Эта традиция зонгов идет еще от античного театра. Но мы не должны следовать ей слепо. Надо делать по-своему. Я же до «Доброго человека», когда его ставил, не видел ни одной постановки «Берлинер ансамбля». Потому что я ничего не знал, был чист, и получился русский вариант Брехта.

Актриса П. А кто будет композитором спектакля?

Ю. П. Вы хотите Юрия Марковича ¹⁶? Подумаю… Я его люблю, даже помог ему пробивать оперу.

По-моему, в спектакле должен быть занят уникальный фольклорный хор, который вбирает в себя остатки уходящего. Они как мамонтов откапывают.

(Начинает чтение по подаренной ему книге «Борис Годунов»¹⁷. Он в очках, читает, сидя у микрофона. Читает спокойно, смакуя текст, жестикулирует левой рукой, пальцами. Актеры бурно реагируют на чтение. Часто смеются. На второй сцене «Красная площадь» Ю. П. оживился. Читает широко, звонко – за Щелкалова («Собором положили в последний раз отведать силу просьбы…»), на разные голоса за представителей народа)¹⁸.

У Александра Сергеича тут ремарка «Народ», как в древнегреческом театре.

Ю. П. демонстрирует массу масок персонажей из народа. Кричит, плачет, крякает… И в итоге орет во все горло: «Венец за ним! Он царь! Он согласился!»

Диалог Воротынского и Шуйского в Кремлевских палатах Ю. П. читает, явно не одобряя «лукавых царедворцев».

За Пимена Ю. П. читает медленно, нараспев, но при этом не уходит в ритм стиха, подчеркивает отдельные строки, обнажая их смысл. Особенно Ю. П. выделил: «Прогневали мы Бога, согрешили: Владыкою себе цареубийцу мы нарекли».

За Бориса Ю. П. читает «не мудрствуя лукаво», не играя. Главное в монологе Ю. П. -Бориса: «Но если в ней [душе] единое пятно, единой, случайно завелося, тогда – беда!» Фразу «И мальчики кровавые в глазах» Ю. П. не подчеркивал, прочитал бесстрастно и тихо.

Сцену «Корчма у литовской границы» Ю. П. читал с большим удовольствием. Особенно колоритно в исполнении Ю. П. выглядел Мисаил. Ю. П. читал его роль грубовато, с большим юмором, момент появления приставов вызвал у Ю. П. небывалый азарт. Яркое чтение сцены Ю. П. сопровождалось постоянным хохотом актеров.

В сцене «Царские палаты» Ю. П. нашел неожиданно-восторженную интонацию у царя Бориса, восхищенного знаниями царевича. «Как хорошо!» – восклицает он, узнав, что на карте изображена Волга. Тексты Годунова Ю. П. читает тихо и очень просто. Царский гнев Ю. П. показал лишь в сцене с Шуйским, сорвавшись на него в крик («Смешно? Что ж не смеешься ты?..»).

С личностным ироническим подтекстом произнес Ю. П. знаменитую фразу «Тяжела ты, шапка Мономаха!»).

После этого был назначен перерыв. После перерыва.

Актриса В. Это кто, Мейерхольд, кажется, сказал, что главное в трагедии «Борис Годунов» – народ, но нигде этого в театре не было.

Ю. П. Ну, это стандартная мысль. «Годунов» – это народная драма и т.д. Это уже надоедает. И ясно, что надо идти от народа, от хора. Как только мы сделали в «Галилее» хоры монахов и детей – спектакль пошел, стало лучше.

В этом спектакле должна быть особая манера актерская – наивная, детская, легкая. Вера должна быть.

Актриса В. Были исторически точные, но ужасные постановки «Годунова».

Ю. П. Да. Они шли очень долго. Четыре-пять часов. А мы должны сделать очень быстрый спектакль. Я сейчас читаю, отставая в ритме, точнее, держу ритм только-только. А ведь Пушкин говорил о стремительности действия. Иначе не будет интереса.

Актер Ф. Но тут же настоящая детективная история…

Ю. П.Но если уповать на сюжет, делать, как на телевидении, детектив, из этого тоже ничего не получится ¹⁹.

Актер Ф. У Эфроса в спектакле все размазано. Видеоряд поддерживает стихию текста, либо выступает контрапунктом. … визуально этот спектакль очень статичен, неподвижен.

Актер Д. По-моему, надо играть с минимальным количеством народа…

Режиссер К ²⁰. Я играл представителя русского народа на телевидении у Эфроса. Получил 45 рублей за молчание…

Актриса В. А я видела в помпезно-историческом спектакле «Годунов» молодого Чиркова-Самозванца ²¹. Он в сцене у фонтана по-народному говорил: «Заутря двину рать…» ²²

Актер З. (обращаясь к Ю. П.) Я почему спросил о вставках… На опыте «Гамлета» считаю, что они не нужны. <… > …поэт… столько сказал, что больше ничего не надо ²³. <...>

И если вводить хор…

Ю. П. Я о хоре говорил не таком, чтобы концерт делать… Тут – традиции, ритуал. Ведь была же традиция у нас – ничего нельзя сказать без здравицы в честь усатого. Так и у Пушкина. Шуйский вначале говорит: «Читай молитву, мальчик…»

Актер Ф. Есть прекрасное описание случая, который был при Сталине. Один человек, по сигналу которого должны были прекратить овацию, вышел из зала. И все хлопали до судорог, до обмороков.

Режиссер К. Юрий Петрович, а чем кончается «Годунов» по Вашей книге: «Народ безмолвствует» или «Народ кричит»? ²⁴

Ю. П. Ну, конечно, «Народ безмолвствует». Ну что, осилим сегодня до конца? Я продолжаю чтение.

(За самозванца Ю. П. читает наглым, хамским тоном. Читая текст поэта «Примите благосклонно сей бедный плод усердного труда…», Ю. П. заикается в манере разговора Н. Эрдмана. С особым подтекстом, смачно и весело Ю. П. читает сцену у фонтана. Ю. П. явно упивается ролью самозванца. Он всерьез разыгрался. Встал из-за стола, показывает и за Самозванца, и за Марину. Марину он изобразил в соответствии с оценкой А. С. Пушкина: «Марина – б… ...»²⁵).

Актриса С. Ну и стерва!.. Змея, змея!..

(Войдя в азарт в сцене «Граница литовская», Ю. П. вскакивает на стул, прыгая на нем, читает текст за юного Курбского и Самозванца. Курбский в трактовке Ю. П. скачет лихо и радостно, Самозванец – уныло, малоэнергично).

Ю. П.Тут очень много иностранных слов ²⁶. Я в них не знаток. Пропустим…

(Очень серьезно, весомо Ю. П. читает сцену «Перед Собором». Реплики от народа Ю. П. читает осуждающе, горько, текст Юродивого грустно, актерски не раскрашивая, медленно с достоинством произносит Ю. П.: «Вели их зарезать, как зарезал ты маленького царевича». Очень спокойно, тихо, устало, но с большим внутренним напряжением читает Ю. П. предсмертный монолог Бориса. Выделил: «Привычка – душа державы»).

Я точно не знаю, как проводится обряд пострижения предсмертный. Но это – очень страшный ритуал. И соборование потом идет. И человека воспринимают уже как мертвого.

(С большим драматизмом читает Ю. П. сцену в Кремле. Реакция народа на трагические события в чтении Ю. П. – от шепота до крика. Последнюю реплику Мосальского Ю. П. читает информационно-отстраненно. После чтения актеры долго хлопают).

Ю. П. Ну что вы, дорогие, спасибо вам, что отработали то, что обещали сегодня на собрании – лишний час. Спасибо, что вы так отнеслись к моему среднему весьма чтению.

Реплики актеров. Да нет…

Ю. П. Я уже сказал, что в этом спектакле, при таком площадном решении, декорации не важны. Можно просто скакать на куче тряпья. На сцене тут все возможно. Я бы даже живого коня вывел. У Брехта есть просьба в статье: подумать, прежде чем отменять лошадь в театре…

Пушкин был человек уникальный, дотошный. Он много знал, по-французски говорил как мы по-русски. Латынью, немецким владел. Он знал принципы шекспировского театра. Прочитав его пьесы, он написал статьи об эстетике театра. Сформулировал свои принципы. Реализовать их, конечно, очень трудно. Я пять вариантов сыграл в башке. Но когда я набрел на решение «площадное», понял, что могу репетировать. Ход этот очень наивен, но имеет истоки древние, народные: они и в античном, и в китайском театре. На китайском театре все были помешаны – и Мейерхольд, и Крэг, и Брук, у китайцев есть поразительные штуки. Пластика удивительная…

В «Годунове» форма будет наивная, условная. Мы к таким вещам уже приучены. Но при этом надо очень серьезно заниматься ритмом, звучанием гениальных стихов Пушкина. Озорство уйдет, останется глубина! Пушкин писал: «Все больше влюбляюсь в своего авантюриста-Самозванца». Он ведь тоже наивный, самозванец… Актерствовал.

Надо будет сделать в спектакле общий плач. Тут Юродивый плачет, и там, и там, и там… И хлынет кровь у Бориса, он весь зальется кровью… Вот только как это сделать? Есть всегда маленькое словечко: «Как?..» Я со студентами в Венгрии поставил вечер по Шекспиру. И сделал там примитивную вещь. У них там продаются тонкие красные салфетки. Мне просто в башку это случайно пришло: актер поднимает руки, а салфетка мокрая их облепила. Он мечется, стряхивает кровь с рук. Полез даже в воду, почти стряхнул салфетку. А там мы вторую заготовили – опять руки в крови. Я даже привез такие красные салфетки с собой, отдам Нине Шкатовой [помощнику режиссера], пригодится в спектаклях. Можно в «Преступлении и наказании» использовать.

Мне кажется, что всем будет интересно работать над «Годуновым». Тут должно быть много фантазии. Каждый должен себе острый типаж придумать. И роли могут переходить, как в детской игре. Передали тебе вещь – раз! И ты должен говорить. Передали другому – он говорит…

Еще раз всех благодарю… хорошо, что в этот трудный день мы занимались делом.

Примечания

¹ А. Демидова. Бегущая строка памяти. М.: ЭКСМО-ПРЕСС, 2000, С. 139.

² Постановка «Бориса Годунова» была задумана Ю. П. Любимовым еще в 1960-е годы.

³ К. Рудницкий. Шесть лет спустя. Премьера «Бориса Годунова» на Таганке. // Известия, 23 июня 1989 года.

⁴ Там же.

⁵ Любимов приехал 9 мая, а 18-го в Театре уже состоялся прогон спектакля. Несколько дней спустя прошел премьерный показ спектакля. А 25 августа 1988 года в газете «Смена» появилась статья с красноречивым названием: «Десять дней, которые потрясли…».

⁶ Фрагменты стенограмм опубликованы: Юрий Любимов репетирует «Бориса Годунова» (из записей П. Леонова 1982 и 1988 годов) // Театр. 1989. №2, сс. 40 – 51. В настоящем издании используются стенограммы, сохранившиеся в архиве Театра на Таганке.

⁷ Петр Михайлович Леонов – заведующий литературной частью Театра на Таганке в 1980-е годы. Создатель и первый директор музея В. Высоцкого. С 1990 г. живет на Соловках. Работал заместителем директора музея-заповедника «Соловки», затем на Соловецком радио. Здесь же выступал как режиссер-постановщик спектаклей детской Школы искусств.

⁸ Ю. Любимов. Алгебра гармонии. // Театр, 1974, №9, С. 58.

⁹ Работа над «Борисом Годуновым» была завершена А. С. Пушкиным в 1825 году; к 1826 году относится докладная записка графа А. Х. Бенкендорфа Николаю I: «… эта пьеса не годится для сцены, но с немногими изменениями ее можно напечатать; если ваше величество прикажете, я ему верну и сообщу замечания». С точки зрения цензуры, царь и монахи были представлены у Пушкина в «ужасном виде». Николай I наложил резолюцию: «Нужно переделать на манер романов Вальтера Скотта». Переделывать пьесу Пушкин не стал – опубликована она была лишь через шесть лет, в 1831-ом, и то – «под собственную ответственность» поэта, с исключением «недопустимых» мест. Прошло почти сорок лет, и в 1870-м «Борис Годунов» был впервые поставлен в Петербурге, в Александринском театре. Затем драма шла в Московском Художественном театре (1907), в Ленинградском театре драмы (1934), в Малом театре (1937). К пушкинскому «юбилею» 1937 года «Бориса Годунова» репетировали в Малом театре (реж. – К. Хохлов), во МХАТе (реж. С. Радлов, худ. руководство В. И. Немировича-Данченко) и в ГОСТИМе(реж. – В. Э. Мейерхольд). Однако вышел только спектакль Малого театра. На одной из репетиций Ю. П. Любимов рассказывал: «В 37 году запрещали “Бориса” во МХАТе. Боялся он [Сталин]. Говорят, что ходил оперу “Годунова” слушать. В Малом декламацией убили весь смысл “Годунова”. У Мейерхольда репетировали. Бориса Боголюбов должен был сыграть. Потом Щукин должен был репетировать “Годунова”…».

¹⁰ Архив Театра на Таганке.

¹¹ В спектакль «Товарищ, верь!» вошли следующие фрагменты сцен «Бориса Годунова»: «Девичье поле. Новодевичий монастырь», «Лобное место» и монолог Бориса Годунова о «едином пятне».

¹² Оперу Мусоргского «Борис Годунов» Ю. Любимов поставил в миланском театре Ла Скала в 1979 году. Репетируя драматический спектакль на Таганке, он говорил: «Это ж интересная задача делать те же сцены в другом спектакле заново. Выйдет или не выйдет по-другому? (Стенограмма репетиции спектакля «Борис Годунов». 9 февраля 1982 г.).

¹³ «Пофантазируйте… – говорил Ю. П. Любимов на репетиции 8.02.1982. – Я бы не делал традиционных шапки Мономаха, скипетра и державы. Лучше – знаменитый костыль Грозного. Его тень тут все время присутствует…». В данном случае речь идет именно о костыле Грозного (а не о том костыле, который появляется в пьесе в ночной сцене в Чудовом монастыре, когда обращаясь к Григорию, Пимен произносит: «К заутрене… благослови, Господь, / Своих рабов!.. Подай костыль, Григорий»). В спектакле на Таганке этот костыль выглядел как тяжелый жезл в виде лома. Годунов уверенной рукой метал его, еще не став царем – и жезл угрожающе вонзался в пол. Здесь «костыль» – метафора тиранической власти русского царя.

¹⁴ В. Э. Мейерхольд репетировал «Бориса Годунова» в 1924 – 1925 гг. в студии им. Е. Б. Вахтангова, постановка не была осуществлена. С замыслом режиссера Ю. П. Любимов мог познакомиться по изданию: «Борис Годунов» А. С. Пушкина. Материалы к постановке под ред. В. Мейерхольда и К. Державина. П., изд. Теонаркомпроса, 1919.

Позднее, в 1934 г., снова задумав постановку трагедии, Мейерхольд говорил актерам на репетициях: «Я работал с художником Якуловым… я его умолял: нельзя ли, чтобы вы, художники, позаботились о том, чтобы на плечи актеров не наваливать тяжелые костюмы. <…> …эти костюмы так могут актера утомить и навязать тот штамп, которого я так не люблю. <…> Когда я теперь слушаю ваше чтение, …хоть вы и сидите в пиджаках, я чувствую, что вы по условному рефлексу наложили на себя тяжесть парчи. <…> Надо будет добиться такой легкости, как будто люди совершенно голые читают». (Мейерхольд репетирует: В 2-х т., Т. 2. Спектакли 30-х годов М.,1993. С. 230).

¹⁵ Целостная концепция спектакля обсуждалась и на следующих репетициях:

«Ю. П. Есть вопросы?

Актер Г. В двух словах. О чем будем играть пьесу?

Ю. П. Там, в пьесе, все сказано. «Но если вдруг единое пятно… И рад бежать, да некуда…», «Да, жалок тот, в ком совесть нечиста». Сверх-сверх задача, чтобы это получилось. Совесть, суд мирской, народный – слова ключевые: «Мы себе на трон поставили цареубийцу!» Даже Шуйский говорит: «Зять палача и сам в душе палач». «Единое пятно» не дает Борису жить. Государь он был мудрый, хотел как надо сделать, но не мог. Суд щенкам Бориса, суд людской, – разный. Пронесется толпа – все разметет. Погибнут невиновные. Александр Сергеевич занимался Пугачевым. Бессмысленный бунт в России страшен и жесток. У нас сейчас иначе говорят – революция, восстание и т.д.

…В работе мы и другие вещи выясним. Почему беда пришла на Русь? Откуда Гришка Отрепьев, проклятый прах которого на семи ветрах развеян? Он же облик святого взял на себя. А принесло это смуту.

Актриса Д. Есть версия, что Годунов Ивана Грозного отравил.

Ю. П. Ну это сейчас модно. То же про Сталина говорят.

<…> И должны быть дети обязательно. Детский хор, связанный с убиенным Дмитрием». Стенограмма репетиции спектакля «Борис Годунов». 8 февраля 1982 г.

¹⁶ Юрий Маркович Буцко – автор музыки к спектаклям Театра на Таганке «Пугачев» (1967), «Мать» (1969), «Что делать?» (1970), «Гамлет» (1971). В работе над «Борисом Годуновым» Ю. М. Буцко не принимал участия. Музыкальное оформление спектакля целиком принадлежало Дм. Покровскому.

¹⁷ А. С. Пушкин. «Борис Годунов». М.-Пг.: Гос. изд., 1923.

¹⁸ Курсивом дан сохранившийся в стенограмме комментарий зав. литературной частью Театра на Таганке П. Леонова.

¹⁹ Ю. П. Любимов имеет в виду телеспектакль А. В. Эфроса «Борис Годунов», который был записан в 1970 году, через 15 лет после постановки Эфросом в Центральном детском театре. А. В. Эфрос писал: «“Борис Годунов” никогда не получался у нас на театре. Как раз из-за этого лишнего хлама, из-за этой “сундучности”. Вот возьму и поставлю его в движении, без всяких лишних аксессуаров. <…>В отношении “Годунова” что-то нужно было “уменьшить”, что-то сделать гораздо скромнее, чтобы мысль перестала быть скромной и почти незаметной за общей помпезностью стиля». (Анатолий Эфрос. Профессия: режиссер, Фонд «Русский театр», Изд-во «Панас», 1994, С. 144 – 146).

²⁰ Режиссер К. – Ефим Кучер. Он был далеко не единственным молодым режиссером в театре. Вот что писал об этом другой ученик Ю. П. Любимова Иосиф Райхельгауз: «У Петровича к тому времени было уже семь-восемь режиссеров-учеников. <…> Он выбирал каким-то чутьем. Рядом с уже известным, хотя и молодым мастером Анатолием Васильевым оказался никому не известный студент Сережа Арцибашев. Его работы были нелепы, наивны, беспомощны. И когда все мы разводили руками и спрашивали: “Что это?” – Петрович говорил: “Ничего. Увидите”. И действительно увидели – замечательный режиссер.Юра Погребничко, которого многие считали городским сумасшедшим, тоже оказался в Театре на Таганке. Я хорошо запомнил, как Юрий Петрович про него сказал: “Это режиссер XXI века”. Согласитесь, в 80-е годы мы еще не привыкли думать про следующий век! Борис Глаголин стал главным режиссером театра в Минске, сейчас преподает в Щепкинском училище. Ефим Кучер поставил два замечательных спектакля на Таганке, но, к сожалению, потом уехал в Израиль. Саша Вилькин сейчас главный режиссер театра “Вишневый сад”. У всех свои театры, и все в какой-то степени считают себя учениками Любимова. Учитель – это не тот, кто учит, а тот, у кого учатся. А у Петровича было чему учиться. Он делал то, чего сейчас не может сделать Союз театральных деятелей – собрать коллег и поговорить о режиссуре. Любимов устраивал такие встречи почти каждый день. Когда заканчивались репетиции, мы сходились у него в кабинете. Там же оказывались гости, на которых мало кто из нас, молодых, обращал внимание, – Давид Боровский, Альфред Шнитке, Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко, Юрий Петрович наливал, угощал, провоцировал на разговоры о профессии, о творчестве. Эти “клубы” или “семинары” были отличным профессиональным тренингом. Они давали понимание литературы, поэзии, музыки. Мы, не стесняясь, высказывали свои самые смелые режиссерские идеи и схлестывались в спорах, отстаивая свое право мыслить самостоятельно. (Иосиф Райхельгауз. Не верю. – М.: Центрполиграф, 2002, сс. 210-211). Позднее Анатолий Васильев возглавил театр «Школа драматического искусства»; Иосиф Райхельгауз – театр «Школа современной пьесы», Сергей Арцибашев – «Театр на Покровке» и затем Театр им. Маяковского; Юрий Погребничко – театр «ОКОЛО дома Станиславского»; Ефим Кучер преподает в Израиле. Не названный в этом списке Валерий Раевский стал художественным руководителем белорусского Театра имени Янки Купалы; Михаил Левитин – московского театра «Эрмитаж». Нельзя не сказать и о том, что на Таганке ставили спектакли Анатолий Эфрос и Петр Фоменко.

²¹ Речь идет о спектакле Бориса Вульфовича Зона в Ленинградском Новом ТЮЗе (1938).

²² У Пушкина «…заутра двину рать».

²³ На одной из репетиций (09.02.1982) Ю. Любимов предлагал вставить в сцену «Краков. Дом Вишневецкого» фрагменты из подлинных пушкинских текстов, не печатавшихся при жизни поэта. Они должны были пояснить слова Самозванца о Курбском. Но в окончательном варианте сценария этот текст так и не появился. Зато в программку спектакля вошли цитаты из пушкинских текстов, проясняющие авторский замысел «Бориса Годунова».

²⁴ Окончание трагедии «Борис Годунов» «народ безмолвствует» появилось из-за требований цензуры. Первоначально у Пушкина народ «кричал»: «Да здравствует царь Дмитрий Иванович».

²⁵ В наброске предисловия к «Борису Годунову» 1829 г. Пушкин писал о Марине Мнишек: «…Я заставил Димитрия влюбиться в Марину, чтобы лучше оттенить ее необычный характер. У Карамзина он лишь бегло очерчен. Но, конечно, это была странная красавица. У нее была только одна страсть: честолюбие, но до такой степени сильное и бешеное, что трудно себе представить. Посмотрите, как она, вкусив царской власти, опьяненная несбыточной мечтой, отдается одному проходимцу за другим, деля то отвратительное ложе жида, то палатку казака, всегда готовая отдаться каждому, кто только может дать ей слабую надежду на более уже не существующий трон. Посмотрите, как она смело переносит войну, нищету, позор, в то же время ведет переговоры с польским королем как коронованная особа с равным себе и жалко кончает свое столь бурное и необычное существование. Я уделил ей только одну сцену, но я еще вернусь к ней, если бог продлит мою жизнь. Она волнует меня как страсть».

²⁶ В сцене «Равнина близ Новгорода-Северского» много реплик на немецком и французском языках. В окончательном варианте спектакля эта сцена была выпущена.