Э. Графов «Добрый человек из Сезуана»

Один молодой драматург высказал такую мысль: «Ничего нового мы не скажем. В конце концов, и Гомер, и Толстой, и Шолохов писали примерно про одно и то же. Следовательно, дело не в том, что мы скажем, а в том, как мы скажем».

Поиски острой формы — весьма заразительная вещь. Но если форма порождена не содержанием, а лишь причудливыми извивами ума, то это гарантированный холостой выстрел. Да, надо ценить тах, кто ищет, но еще больше тех, кто находит.

Именно поэтому такую хорошую радость принес спектакль студентов Щукинского училища по пьесе Бертольта Брехта «Добрый человек ив Сезуана». Берясь за работу, молодые актеры не терзались сомнениями — какая у них будет хуже, чем у других. Они начали с того, что они скажут. Они со всей преданностью, силой молодости доверились автору, стали его единомышленниками. Убежденность, непримиримость, несмотря на нехватку жизненного опыта, позволили им постичь глубину этой мудрой, публицистичной пьесы. Они искали правду, а не форму. Они вышли на борьбу, а не на лицедейство.

Надо ли объяснять, что пьеса Брехта поставлена нетрадиционно. Но форма здесь лишь вспомогательна, и не она решила успех. Главное — это подлинно гражданский пафос. Главное — непрерывное кипение мысли. Коллектив ни разу не позволил себе подкрасить идею трюком, ни один актер не позволил себе возместить недостаток мастерства приемчиком ради аплодисментов.

Безусловно, спектакль прежде всего обязан своим успехом режиссеру — заслуженному артисту РСФСР Ю.П. Любимову. Он продемонстрировал отличное прочтение пьесы, режиссерскую выдумку, прекрасное чувство формы. К счастью, это на такая уж редкость. Но в работе Ю. П. Любимова проявилось весьма редкое качество: он выступил как режиссер-педагог. Он работал с актером, как коллега с коллегой. Он не заразил юных друзей перспективой «сыграть, чтоб все ахнули». Он заразил их идеей пьесы. Он не потащил студентов в гримерную, не заставил их «придумывать» походку и «шепелявить». Все должно прийти изнутри. В этом отношении интересна пара — торговец коврами (Б. Хмельницкий) и его жена (Л. Вознян). И сломанный рисунок фигуры, и языковый акцент допущены лишь настолько, чтобы подчеркнуть характер. А какая, казалось бы, возможность выпустить на сцену смешную пару! И зритель бы посмеялся, и аплодисментов не счесть. Но зритель не смеется и не аплодирует. Он сидит, стиснув зубы. Перед ним горе во всей его неприкрытой наготе. В пьесе «Иоанна» у Брехта было: «Если вы мне их низость показали, я покажу вам горе бедняков…». Он исполнил свое обещание в «Добром человеке из Сезуана».

Ю.П. Любимов подбирал актеров не по типажам, а стремился угадать их возможности. И в этом смысле наиболее интересен его выбор на роль водоноса Ванга. Любой режиссер, не задумываясь, пригласил бы А. Кузнецова на роль, скажем, молодежного вожака. В этой пьесе он мог бы сыграть, например, летчика. / скорее он просто не нашел бы себе места в этой пьесе. По фактуре! Режиссер же предложил ему роль калеки, которого даже слабый человечек не побоится обидеть. И работа получилась превосходной. Немного грима, немного акцентированы походка, голос. И никакого юродства. Перед вами красивый человек — красивый душой, лицом. Но несчастный и униженный. Насколько это интересней дергающегося юродивого, насколько непримиримей обвинение!

Режиссер тонко чувствует форму. Речь идет не только о почерке театра Брехта. Он чувствует рисунок роли. И ему удалось передать это своим ученикам. Имение поэтому в какой-то мере второстепенный персонаж — цирюльне Шу Фу (И. Петров) становится одним из самых запоминающихся в спектакле. Безусловно, одно ив самых ярких мест — монолог цирюльника. Монолог-песня? Монолог-танец? Трудно найти точное определение, настолько это остро и неожиданно. И в результате мы получаем полное обнажение фальшивого, самообманывающегося, никчемного человека. А ведь такая острогротесковая, но дающая самый реалистический результат форма далеко не всегда удастся. Помнится, в одном московском театре шла сцена разговора с собакой. Талантливый режиссер нашел ей интересное пластическое решение (выдержанное в общем стиле спектакля). Но актер просто ползал на животе и добросовестно дразнил собаку.

В данном случае этого не произошло. И.Петров продемонстрировал в роли цирюльника ювелирную, интеллектуальную работу,

Умная эмоциональная игра 3. Славиной, исполняющей роли Шен Та и Шуи Та во многом определила успех спектакля. Женственная, жертвенная Шеи Та в ее исполнении не превращается в ходячий символ абстрактной доброты. Это человек со всеми его слабостями, но первое и естественное движение души которого — помочь людям, сделать им добро. И она получает эту возможность благодаря небольшому богатству, которое неожиданно досталось на ее долю. Она по мере сил помогает голодным, обездоленным.

Но затхлый, жестокий мир капиталистического общества, закон которого «человек человеку — волк», встает на пути этой женщины, и она уступает. Она выдает себя за брата Шуи Та, расчетливого, холодного человека.

Это не просто театральный трюк с переодеванием. Происшедшее гораздо глубже и страшнее. В человеке разбудили зверя, смрад капиталистического общества растоптал в нем все доброе, извлёк из дальних уголков души темное, нехорошее. Мы становимся свидетелями борьбы добра и зла в человеке. Особенно звонко этот лейтмотив звучит, когда на сцене вновь появляется Шен Те.

Борьба человека за право быть человеком — эта тема придает в исполнении 3. Славиной всему спектаклю подлинно гражданский пафос.

Наступает самый обидный в рецензии момент: «...и другие». Но это более чем несправедливо. В спектакле есть неудачи. Неинтересно решены три бога (и режиссером, и актерами). Я бы сказал, ущерб спектаклю наносит исполнение роли летчика, интереснейшей роли, которая не дает никакого повода к созданию банального горластого, широкоплечего героя. Все же остальные работы (все!) решены умно, темпераментно. Просто в пьесе им отведено второстепенное место. Жена (М. Полицеймако), госпожа Шин (И. Кузнецова), полицейский (Б. Голдаев) — тот самый обидный перечень через запятую (но ведь обо всех не расскажешь). Все это отличные актерские заявки. Спектакль тем и хорош, что он очень равноценен и во всех своих частях, и во всех исполнителях. Здесь нет премьеров, здесь есть коллектив, талантливый коллектив. А ведь именно с этого начинается настоящий театр.

«Добрый человек из Сезуана» — это разоблачение мира чудовищной лжи, приговор клоаке капиталистического строя. Это обвинение произнесено молодым коллективом гневно, искренне и непримиримо. Это не просто текст пламенного Бертольта Брехта. Это личное убеждение талантливых актеров. Вот почему они одержали победу.

Статья подготовлена к публикации Светланой Максимовой, студенткой образовательной программы «Медиакоммуникации» НИУ ВШЭ. Проект «Архив театра. Руководитель – Елена Леенсон