Алена Карась. «Бриколаж от Юрия Любимова»

Театр на Таганке отметил свой день рождения самым веселым реквиемом за всю историю нашего искусства

ВОЗМОЖНО 39-й день рождения театра на Таганке был отмечен самым необычным за всю его историю образом - предпремьерным показом спектакля "До и после", своеобразным памятником Серебряному веку, его убиенным и пострадавшим поэтам.

Юбилеи Таганки проносятся с невероятной скоростью. Не успели отметить 35-летнюю годовщину театра и юбилей Любимова, как уже грядет 40-й сезон. Изменился театр, постарел его создатель, почти полностью обновилась труппа. Единственное, что осталось незыблемым, - дух поэзии, которым проникнуто мышление, язык и стиль театра. Этим духом, о котором написаны тонны театроведческой литературы, держится весь таганский каркас, все его творения. Даже там, где формально царствует драма и проза. Поэзия становится едва ли не главным содержанием последних любимовских опусов, не говоря уж о том, что "Фауст", "Евгений Онегин" - последние спектакли театра - поэтические творения.

В 1965 году - через год после создания театра - Любимов поставил поэтический вечер "Антимиры" по стихам Андрея Вознесенского. В том же году появились "Павшие и живые", где ожили стихи воевавших поэтов - Гудзенко, Когана, Багрицкого, стихи Берггольц и Самойлова. Человек их поколения, сам прошедший войну Любимов вновь и вновь возвращался к памяти о ней. Затем ожили на таганских подмостках стихии Маяковского, Пушкина. Но, возможно, главное в отношении Любимова к поэзии - память. Память и смерть. Смерть и поэзия. Забвение и убийство. Кровь и стихи.

То, что Любимов, одержимый социальной историей XX века, захотел сочинить театральную версию поэзии Серебряного века, на первый взгляд кажется парадоксальным. Поэты, презиравшие социальное, бежавшие от политики в прямом и переносном смысле, стали героями его нового спектакля, премьера которого назначена на сентябрь. 23 апреля, в свой 39-й день рождения, Таганка признавалась в любви к изысканным, нежным пророкам грядущей катастрофы.

Главным героем сочинения (напомню, что это - еще только эскиз, первое публичное представление, предложенное давним и возлюбленным друзьям театра - Василию Аксенову, Андрею Битову, Андрею Хржановскому и многим другим) стала античная пророчица. Женщина в черном, та, кто оплакала свой век, своих погибших, кто осталась верна памяти убиенного Поэта.
Ее историческое имя - Анна Ахматова. В спектакле Любимова ее стихи, ее образ несет актриса Любовь Селютина, сыгравшая некогда Медею. Вся в черном, одновременно похожая на двух главных Муз любимовского театра - Демидову и Славину, она и в самом деле подобна античной жрице, плакальщице на похоронах Поэзии.

Изящество этого спектакля сродни самым стильным творениям Любимова. Черный квадрат Малевича образует центр композиции - это и блоковский "Балаганчик", и траурная рамка эпохи, которая время от времени вспыхивает кроваво-красным цветом террора и смерти. Там, в этой рамке, являются Блок и Гумилев, Белый и Мандельштам - те, кто не дожил до Реквиема, до поминовения усопших. Что до поэтического "Черного квадрата", то он творится ахматовским "Реквиемом". Связь латинского поминального канона и античной трагедии проявлена легко и ненатужно - в единственной ахматовской строфе: "Скоро мне нужна будет лира, / Но Софокла уже, не Шекспира, / На пороге стоит Судьба".

Для Судьбы тех, кого оплакивает Любимов на пороге 40-летней жизни своего театра, и в самом деле нужна античная лира. Траурная рамка его поминальника образована не только плакальщицей-Ахматовой, но и белой, трагической маской Блока, неожиданно превратившегося в Рыжего клоуна - Иосифа Бродского. Их обоих неузнаваемо странно играет Валерий Золотухин.

Весь спектакль Любимова образован несколькими поэтическими и театральными мотивами. Блоковским Пьеро, Арлекинам и Коломбинам, наполняющим трагическое пространство этого реквиема, дано знать судьбы своих создателей. Они поют и танцуют трагические судьбы с той мерой отрешенности, которая пристала античной трагедии.

Катарсис создает композитор Владимир Мартынов, однажды уже сочинивший свой Requiem, который звучит в спектакле другого почитателя поэзии Анатолия Васильева "Моцарт и Сальери". Актеры Любимова поют стихи убиенных и замученных поэтов, а двигаются при этом подобно легким мейерхольдовским слугам просцениума, старинным итальянским маскам. Как в стихах Мандельштама, тяжесть и нежность имеют в их пластике одинаковые приметы. Подобно самому режиссеру, пережившему самый страшный век трагедий, в разговоре о самом страшном эти маски легки и изящны. Возможно, этого и добивался их сочинитель - веселый плакальщик по ушедшему Веку Юрий Любимов. "Бриколаж" - весело назвал он свое сочинение. "Бриколажник" - человек, занимающийся мелко-оплачиваемой работой, изготовлением одежды и аксессуаров своими руками. Своими руками - изящно, изысканно и весело - поминает ушедший век один из его самых ярких создателей Юрий Петрович Любимов.