Наталья Костенко. До воскресения еще далеко

Рубрика: ТЕАТРАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ

В театре на Таганке в пасхальный вечер происходило собственное священнодействие. Cорок восемь лет назад, 23 апреля 1964 года, Московский театр драмы и комедии представил «Доброго человека из Сезуана». Режиссёром спектакля был Юрий Любимов. С этой даты и ведётся отсчёт жизни театра на Таганке. И так повелось, что этот день здесь отмечают новой постановкой.

На первый суд зрителей Юрий Любимов представил свою новую постановку «Маска и душа». Это была расширенная репетиция практически готового спектакля, официальная премьера которого состоится через месяц. По бокам маленькой сцены — обшарпанные серые стены, справа под потолком — икона, словно в разрушенной церкви. На краю — скомканный ковёр, залитый алым светом, в глубине — уютный круглый стол. И ещё рука… Огромная тревожная серо-белая костлявая кисть, похожая то ли на дерево, то ли на трон. Наверху — зеркало-солнце, отбрасывающее свет софитов в зал. Справа, ближе к краю сцены, плетёные короба с надписью «На Сахалин».

Удивительно, но в этом тесноватом пространстве сцены умещается целая бездна событий, связанных с Антоном Павловичем Чеховым и его героями. Перед взором зрителя проносятся и библейские истории, и выжженная степь с путниками, и многострадальный остров Сахалин, и маленькое купе поезда, в котором философствуют инженер и профессор университета, и маленькая гостиная весьма довольного жизнью рогоносца, и фабрика, на которой устроен обед для учителей. Спектакль напоминает кубик Рубика: быстро меняются яркие фрагменты чеховских рассказов и воспоминаний его современников. Зритель сам должен сложить их в живописную картину. Пожалуй, здесь придётся разгадывать головоломку: откуда в спектакле о Чехове вдруг взялись Шаляпин и Горький, Бунин и Суворин, Мейерхольд и Сталин?

На скомканном ковре корчится Каин. Откуда он? Да из Чехова, боже ты мой! Поэму Байрона «Каин» в рассказе «В суде» читает один из персонажей. А в спектакле на Таганке из одной чеховской ремарки вырастает грандиозное действо — актёры разыгрывают сцены из поэмы, перемежая ими чеховские рассказы. Писатель в исполнении Андрея Смиреннова бросает в зал: «Библию надо читать, балбесы!» А Каин кричит, вопрошает о жизни, о смерти, о древе познания. ..

Чехов не сходит со сцены в течение всего действа. В непременных пенсне, калошах и с тростью-зонтом, он бесстрастно наблюдает за происходящим, лишь изредка вставляя реплики. Как признаётся Юрий Любимов, писатель интересен ему ещё и как доктор, ставящий диагноз обществу и стране, весьма неутешительный, как не трудно догадаться. Но не безнадёжный.

Спектакль основан на нескольких рассказах Чехова переходного периода от «мелкой работы» к «труду обдуманному». А ключевым становится рассказ «Святой ночью». Им закольцовывается всё действие спектакля. На пароме щуплый монах перевозит актёров в начале спектакля на другой берег, а в финале — в саму вечность, вместе с Чеховым. Он один на удаляющемся пароме смотрит в лицо зрителю, остальные персонажи повернулись спиной. И вдруг — резкий поворот, все — в белых масках с пенсне. Паром угрожающе движется прямо на зрительный зал. Там, под маской, у каждого спрятана частичка души Чехова. А как обстоят дела с твоей душой, зритель? Жива ли она? Паромщик произносит пасхальное: «Христос воскресе!» Чехов же отвечает совсем неожиданным и громким: «До воскресения ещё далеко!» Вот и диагноз, пожалуй. Диагноз Чехова и Любимова.

«Маска и душа» — так называются мемуары Шаляпина, которые он написал в эмиграции. Там есть такие строки: «Магический кристалл, через который я Россию видел, был театр». В спектакле Юрия Любимова видна в преломлении Россия. Наша, современная. И Чехов. Вечный…

Адрес статьи: http://pnp.ru/newspaper/20110429/6435.html