«Что тот злодей, что этот». Рецензия Елены Ковальской

В Театре на Таганке Юрия Любимова после серии превью-показов сыграли премьеру «Хроник». Четыре пьесы Шекспира, трактующие сюжеты средневековой истории Англии, объединены Юрием Любимовым в полуторачасовой спектакль.
«Хроники» были задуманы Любимовым почти 30 лет назад, но тогда — объяснил режиссер на пресс-конференции — начальники от культуры, уставшие от его композиций, предложили взять для постановки «нормальную» пьесу. Вместо «Хроник» вышел легендарный "Гамлет" с Высоцким в главной роли. «Если бы я нашел молодого актера, способного воплотить мой замысел, я бы восстановил тот спектакль»,- говорит Любимов сегодня. Страсть 83-летнего режиссера к восстановлению своих старых спектаклей и воплощению прошлых замыслов не кажется, однако, старческой блажью. И римейк «Доброго человека из Сезуана», выпущенный прошлой весной к 35-летию театра, и «Хроники» продемонстрировали крепко сработанную сценическую форму. На фоне аморфного и вялого сегодняшнего театра зрителю, не заставшему Таганку в пору ее расцвета, эта форма и вовсе может показаться новым словом. Монтаж эпизодов, отбиваемых световым занавесом (новый спектакль смонтирован из Шекспира, приперчен балладами Бернса и завершен Набоковым), энергичное пластическое решение, зонги, обыгрывание предметов (например, лопата на все случаи жизни в «Хрониках» — рыть ближнему могилу, быть вывеской новой власти…)- все эти элементы, введенные в театральный обиход Любимовым и рассеянные сегодня в спектаклях режиссеров, выросших на любимовских постановках, до сих пор никому не удаются. И знаменитое брехтовское остранение на русский лад, возникшее в «Добром человеке», пожалуй, лишь на Таганке выглядит так естественно. К тому же, несмотря на жалобы Любимова, что актеры ленивы и непрофессиональны, его труппа сегодня одна из самых профессионально оснащенных в Москве.

В «Хрониках» актеры работают на металлической конструкции (латвийский сценограф Андрис Фрейбергс) с легкостью гимнастов на брусьях. Они не только прекрасно поют, но и играют на дюжине инструментов (музыку к спектаклю писал сотрудник Любимова в его последних постановках Владимир Мартынов, и его минималистические композиции эффектно сочетаются с английской старинной лютневой музыкой в исполнении Александра Суетина). Любимов своим знаменитым фонариком дирижирует из зала. Он задает темп и ритм и в этом далеко не старческом ритме проходит ряд Исторически мелких и крупных злодеев. Не они важны Любимову, но тот факт, что всякий раз их смена с энтузиазмом принимается толпой, которая убеждена, что перемена мест слагаемых уменьшит сумму всеобщих несчастий. Пушкинскому «народ безмолвствует» в кровавом финале «Бориса Годунова» Любимов противопоставляет скандирование «да здравствует король!» на каждую перемену политических блюд. В самом же политическом рационе есть заговоры, посягательство на власть отца, женские козни, отравления и убийства малолетних наследников претендента. Из девяти хроник, написанных Шекспиром, Любимов выбирает четыре и пристрастно выстраивает линию от Ричарда Второго к Ричарду Третьему как прогрессию зла от малого злодейства к кровавому беспределу.

Трактуя историю, Любимов, однако, желает подняться над схваткой. Прорубленная в задней стене сцены дверь придает «картинке» спектакля недвусмысленную перспективу. Таким образом Любимов, не указывая перстом ни на кого из «сегодняшних», предлагает, как и прежде, сделать нам это самим. «Политизированное общество и начальство — все воспринимало только через призму политики. Я же занимался совсем другим, я искал свою эстетику, свой стиль, свои формы выражения»,- говорит Любимов, и параллели с сегодняшним днем, которые без труда читаются в спектакле и которые дороги Любимову не меньше, чем нужны они нам, режиссер, тем не менее, оставляет нам отнести на счет нашей испорченности. Сам же он расписывается в своей беспристрастности гимном поэту. В финале звучит текст Набокова: «твоего величия не тронет молвы людской бесстыдное клеймо».