Майя Муравник. Александр Гершкович. Театр на Таганке. (1964-1984). [Бенсон (Вермонт)], «Chalidze Publications»

 «Русская мысль». 1986.

В книге А. Гершковича сделана первая попытка систематизировать материал и рассказать о наиболее нашумевших спектаклях театра. Одна за другой прослеживаются здесь четырнадцать постановок – и в каждой прощупывается главный ее нерв, ее суть и смысл, тот художественный прием, который становится стержнем всего действия. Недаром эпиграфом к книге стали слова Любимова, который утверждает, что «форма – это наиболее выразительный способ  говорить правду, это предельная острота идеи, способная пробить броню равнодушия». Все спектакли Театра на Таганке А. Гершкович делит приблизительно на три типа, относя к первому карнавальные («Добрый человек из Сезуана», «Десять дней, которые потрясли мир»…), ко второму – осовремененную классику («Тартюф», «Гамлет»…) и к третьему – поэтический театр или театр поэта.

Типичным для любимовцев, но в то же время совершенно особым, оказался спектакль памяти Высоцкого, который стали готовить сразу же после внезапной смерти актера в июле 1980 года. Тогдашний председатель КГБ Андропов разрешил играть спектакль два раза в году – в день рождения Высоцкого и в день его смерти. Однако вскоре и эта «милость» была отменена. Гершкович с успехом реконструировал в книге этот спектакль, как по собственным впечатлениям, дополненным магнитофонными записями, так и по свидетельствам горячих поклонников Таганки. Всегдашний призыв Любимова к актерам «не актерствовать, не раскрашивать стихи», но показывать поэта в миг творчества и вдохновенья, не надо было повторять – ведь актеры, как и вся страна, потеряли необыкновенного человека, для них он был еще и близким другом, постоянной моральной поддержкой в самые отчаянные моменты жизни театра. Голос Высоцкого монтируется с хором на сцене и создает полную иллюзию, что автор находится здесь:

« - Где твои семнадцать лет? – лихо заводит Володя песню, а хор отвечает:

- На Большом Каретном.

………

- А где тебя сегодня нет? – не отстает актерский хор.

Мы ждем ответа, но ответа нет.

Гробовая тишина воцаряется в стенах театра, где все наполнено им. Этот неожиданный провал… нужен…всем…. чтобы перевести дыхание, сосредоточить мысли на потере, которую ничем не возместить».

Отлично проанализированы в книге будоражившие всю театральную Москву постановки «Дом на набережной», «А зори здесь тихие…» и «Мастер и Маргарита» с их обнаженной очерченностью абсурдности жизни. Что же касается прогремевшей на весь мир постановки «Преступления и наказания», то, по словам критика, «театр, давно приверженный к русской прозе и всегда жаждущий максимальной остроты идейных столкновений, миновать Достоевского никак не мог».

Постановка перерастала рамки театрального действа, она обращалась ко всем правительствам, к человечеству в целом. Жаль, что человечество не прислушивается к голосам своих пророков…

Последним увиденным лично стал для автора спектакль «Три сестры» (октябрь 1981 года). В книге рассказано о нем с болью предощущения собственного «расставанья насовсем». Однако и в самом спектакле, особенно  в финале, автора вдруг охватило тревожное предчувствие скорого конца самого Театра на Таганке. Здесь вообще после смерти Высоцкого что-то изменилось, в стенах словно затаился страх, а актеры играли болезненно и с надрывом. Любимов же с присущей ему чуткостью прислушивался к назревающим переменам.

В конце 1982 года умер Брежнев. Новый правитель Андропов с трибуны мавзолея обращается к народу, а на Таганке, по непредсказуемому стечению обстоятельств, заканчиваются репетиции пушкинской «комедии о самозванце». Любимов уже давно «прицеливался к «Борису Годунову», видя в нем редкую возможность подытожить свои идейные и нравственные поиски: «Нет в московском народе единого мнения о власти, никогда не было и вряд ли будет…». Ответственная комиссия просмотрела спектакль, ужаснулась и немедленно его запретила.

6 марта 1984 года находившийся в Италии Юрий Любимов был освобожден от поста художественного руководителя театра «в связи с неисполнением своих служебных обязанностей без уважительных причин». Через несколько месяцев Любимов был лишен советского гражданства. По этому поводу Василий Аксенов метко заметил, что советские чиновники «показали себя уникальными творцами своих бесконечных позоров».

Труппа лишилась своего творца и руководителя. Во главе театра встал Анатолий Эфрос. Первой работой нового, по существу, театра, словно по иронии судьбы, оказалась пьеса Горького «На дне». Книга завершается горькой мелодией старинной русской песни, которую поют актеры, сгрудившись у тюремной стены:

Солнце всходит и заходит,

А в тюрьме моей темно,

Дни и ночи часовые

Стерегут мое окно, -

Мне и хочется на волю,

Да и цепь порвать я не могу…