Т. Шароева. Спор о современнике

Песня о дорогах из спектакля Московского театра драмы и комедии «Павшие и живые» стала как бы знаменем этого коллектива: «Есть адрес такой у меня — дорога, дорога, дорога…» Действительно, театр на Таганке, подаривший тбилисскому зрителю спектакли огромного эмоционального накала «о времени и о себе», — всегда в поиске, всегда в дороге. Вот эти поиски новых имен, эта романтическая, гражданская одержимость театра и привели его к инсценировке «Рассказа в телеграммах» Валерия Осипова, беспокойного корреспондента «Комсомольской правды», журналиста-писателя, одержимого одной темой — освоения «белых пятен» Сибири, Дальнего Востока, Сахалина, Средней Азии. Автор «Неотправленного письма», «Тайны сибирской платформы», «Алмазов Якутии», Валерий Осипов написал повести и рассказы, согретые горячим дыханием жизни, о смелых и мужественных первопроходцах в стеганых телогрейках, резиновых сапогах, шедших по топям, выходивших на берега безымянных рек, прорубавших в тайге просеки жизни. В. Осипов сам назвал свои произведения песнями дороги: «Дороги, движение — как раз и есть лучшее отношение к жизни, так как суть жизни заключается в постоянном и непрерывном движении вперед».
Спектакль «Только телеграммы» В. Осипова, поставленный режиссером Т. Вульфовичем (режиссер-художник В. Ворошилов), необычен по форме и по жанру. Радистка (актриса В. Радунская), обращаясь к зрителям, объясняет: «Вы ждете обычной пьесы — ее не будет, это всего лишь пачка телеграмм. Их посылали друг другу трое: директор Московского научно-исследовательского института профессор Губин, научный сотрудник того же института Полозова и начальник Якутской геолого-разведочной экспедиции, инженер Бондарев». И мы сразу же включаемся в документальный, «телеграфный» по своей стилистике спектакль о наших современниках, их мыслях, чувствах, отношении к жизни и к работе, спектакль, использующий характерные для постановок этого театра сценические приемы: музыку, пантомиму, эксцентрику, световые эффекты и др.
В начале спектакля зритель забывает о спорах, поднятых вокруг театра на Таганке: о соотношении изображения и переживания, отчуждения и перевоплощения, настолько близка им и впечатляюща моральная проблема, поднятая в спектакле. Как будто сначала представление не выходит за рамки ситуаций известного «треугольника» и ставшего одно время стереотипным производственного конфликта. Профессор Губин (А. Сабинин) отправляет свою ученицу Полозову (Н. Шацкая) в экспедицию Бондарева (Г. Епифанцев), шесть лет осваивающего Заполярье.
Артист Г. Епифанцев подает зрителю крутой, неотесанный характер геолога-поисковика, влюблённого в дело всей своей жизни. С горечью он говорит Полозовой: «Вы ходили на Вана Клиберна и в Дрезденскую галерею, а мы пробивались на тракторах за черту полярного круга с грузом солярки и свинины. И спали в кабинах, не снимая ноги с педали газа, чтобы не заглохли моторы, которые никакой, ценой нельзя было завести в 60 градусов мороза». Мы начинаем думать, что перед нами настоящий положительный герой, пропахший дымом таежных костров, не привыкший ходить по жизни с пустым рюкзаком. Но шаг за шагом, пласт за пластом режиссер вслед за автором показывает внутренний смысл поступков и побуждений героев. Осознав, что Полозова сделала за 40 дней то, что не получилось у него за 6 лет, Бондарев решает любой ценой добиться ее перевода в свою экспедицию, чтоб приписать себе ее заслуги. Вслед за ее отказом, Бондарев прекращает отправлять на заполярную стоянку продовольствие и аккумуляторы. Тревожно и взволнованно гудит рация: «Центральная база, Бондареву, по поручению сотрудников. Известно ли вам, что вместе с остальными членами группы в тайге голодает мать вашего будущего ребенка?»
Так кончается первая часть спектакля. И как будто перемещаются привычные центры в пьесе. За лапидарными строками телеграмм — человеческие страсти, и разговор, вырвавшись из рамок камерного «треугольника», звучит «во весь голос». Это — разговор о долге и производственной чести, о бескомпромиссности в чувствах и настоящем советском гуманизме. Как приговор всем, подобным Бондареву, звучат слова Полозовой во время последней встречи с ним: «Я просто хочу расшатать ваши структурные решетки, чтобы вам не так вольготно, жилось на белом свете. Насилие, жестокость, подлость, даже если они служат самым высоким целям, всегда остаются насилием, жестокостью, подлостью».
Ю. П. Любимов и его ученики всегда мыслят театральными образами прежде всего как художники гражданского, трибунного, публицистического склада. И поэтому спектакль «Только телеграммы», несмотря на то, что актеры не всегда преодолевают трудности, — это спектакль, пронизанный подлинным социалистическим гуманизмом, спектакль гражданский по своему духу, по своей внутренней теме. И последняя телеграмма Губина Бондареву: «Приложу все силы, чтобы люди, подобные вам, никогда не допускались к руководящей работе», — находит горячий отклик у зрителя.