Ю. П. Любимов. Ждем встреч со зрителем: [Беседа]

Беседа с главным режиссером Московского театра драмы и комедии на Таганке, заслуженным артистом РСФСР, лауреатом Государственной премии СССР Ю.П. Любимовым.

8 июля в Сухуми начинает гастроли самый молодой столичный театральный коллектив – Московский театр драмы и комедии на Таганке. История этого театра короткая и любопытная. Известный вахтанговский актер Юрий Любимов в театральном училище имени Щукина поставил со своими учениками спектакль «Добрый человек из Сезуана» по пьесе Б. Брехта. Этот спектакль получил дружное, шумное, единодушное признание. Все были захвачены его яркостью, свежестью, эмоциональностью. Актерам желали всяческих благ и, кроме того, желали не расставаться. Это было больше, чем признание способностей и творческой удачи. Это было признание того, что у выпускников училища есть за душой нечто важное и нужное людям. И вот последовало решение - молодежь заняла место старого Театра драмы и комедии и Ю. П. Любимов, назначенный главным режиссером театра, перенес спектакль теперь уже в «свой» театр, введя ряд новых исполнителей. Премьера состоялась 23 апреля 1964 года. И на протяжении двух с лишним лет Москва буквально ломится на спектакли Юрия Любимова.

Корреспондент «Советской Абхазии» обратился к Юрию Петровичу Любимову с просьбой поделиться своими мыслями о строительстве нового театра, о своей творческой программе, о планах. Вот что он рассказал.

- Искусство театра — это стремление человека к познанию. После двух мировых войн и трех революций, в результате гигантского скачка науки и техники современный зритель обрел более ясное понимание жизни. И важно знать, хватит ли у нас - людей, посвятивших свою жизнь работе в театре — хватит ли у нас прозорливости и таланта дать зрителю то, чего он смутно ждет.

Признанные реформаторы советской сцены К. Станиславский и Вл. Немирович-Данченко, создавая основу нового театра, боролись со сложившимися штампами и дурными традициями. Новое рождалось в поисках. К.С. Станиславский любил повторять, что каждые пять лет нужно переучиваться, иначе неизбежно возникает новый штамп и трафарет. К сожалению, некоторые последователи школы Станиславского забыли завет своего учителя, сделали из его учения догму, превратили его в популярный самоучитель для актерской игры.

Мы без конца говорим о том, что каждый талант должен иметь свое лицо, свой стиль. В самом деле, если мы задумаемся на минутку — что же привлекает нас в крупных талантах? - мы поймем что прежде всего нас интересует индивидуальность художника, его взгляды, его видение мира, нас привлекает неповторимость таланта, его своеобразие. В искусстве нельзя искать общих рецептов, проповедовать и добиваться единообразия. Если искусство не вызывает больших обобщений, то оно неизбежно скатится к передразниванию жизни, дешевой похожести, а в результате — натурализму. Я думаю, что связь жизни с искусством намного сложнее и претерпевает в самом человеке, занимающемся искусством, массу изменений. Факт случит толчком. Но Дон-Кихот, бравый солдат Швейк. Фауст — это не факты, это плод вымысла. И театр я люблю с воображением, условный. И Брехт и Чаплин при условности выражения несут в своем творчестве огромные обобщения. Такие же обобщения характерны и для драматургии античности, и для художников Возрождения, и для Шекспира, Пушкина… Именно поэтому мы находим в их произведениях чувства и мысли, близкие нашей эпохе, именно поэтому каждая следующая эпоха открывает для себя классику заново. При этом не следует забывать, что все классическое наследие рождалось как искусство новаторское.

Из чего складывается индивидуальность театра? Как бы прекрасно театр не выглядел снаружи, лицо его складывется прежде всего из своеобразия репертуара. Находить драматургов и толковать их - вот наша почетная задача. Как режиссер я люблю Брехта, его слова - «Театр — это зеркало эпохи, это, прежде всего, - умение заглянуть внутрь человеческой природы, человеческих отношений и увидеть извне, понять, каковы же силы, движущие эти отношения», - как нельзя более отвечают почетной задаче современного театра. Философичность пьес Брехта, сила обобщения, соединенные с необыкновенной подвижностью формы, дают, на мой взгляд, его интепретаторам огромную свободу и буквально вызывают театр на поиск. Конечно, Брехт — не единственный автор нашего театра. Всякая пьеса, которая позволяет делать большие обобщения, требует остроты решения, вызывает у коллектива горячее желание работать. Меня часто спрашивают, почему наш театр увлекается поэтическими представлениями ( «Антимиры», «Павшие и живые», сейчас готовим к постановке спектакль по поэзии Маяковского). Здесь нет ничего парадоксального с нашей точки зрения: поэзия пользуется большой любовью у народа и особенно у молодежи. К сожалению, наша драматургия отстает от поэзии в умении ставить и разрешать насущные вопросы времени. Так мне кажется.

Читая сегодня о великих открытиях, наблюдая, как на стыке разных наук рождаются новые — астрофизика, биохимия, геоботаника, я думаю о том, что поиск в современном искусстве может быть особенно плодотворен на стыке жанров. Поэтому мы мечтаем о создании синтетическоого зрелища, синтетического спектакля. Первые шаги мы попытались сделать в «Добром человеке из Сезуана» и в «Антимирах». То же старались развить и в нашей работе «Десять дней, которые потрясли мир» по мотивам книги Джона Рида.

Когда мы говорим о синтетическом театре, мы должны думать о таких выразительных средствах, как пластика, темпоритм, биомеханика, о которых в драматических театрах часто забывают. Драматическому артисту необходим тот жесткий режим, который соблюдают, скажем, актеры балета, цирка. Обладатели этих сложных профессий отлично знают, что без каждодневного тренажа они не смогут достичь совершенства. Искусство — труд, труд тяжелый, расчитанный на подвижность.

Говоря о тренаже, я, разумеется, имею ввиду не только пластику, ритм, умение двигаться. Такая обычная вещь, как диалог, тоже, оказывается требует актерского тренажа, особой способности к психологическому напряжению. В этом мы убедились, работая над нашим последним спектаклем «Жизнь Галилея» Б.Брехта (к сожалению, из-за сжатых сроков гастролей мы не сможем показать сухумцам этот спектакль). Мы сознательно выбираем задачи посложнее — трудности закаляют актеров.

И, может быть, наш труд окажется победным — как все художники, мы на это надеемся. И тогда, верится, придет в наш театр свой зритель — тот, кто будет стремиться попасть именно в наш театр, следить за его репертуаром, ждать новых спектаклей. С таким зрителем театру увереннее и веселее живется: тогда у него есть строгий и желанный судья. Именно на такого зрителя мы и рассчитываем, начиная наши гастроли в вашем городе.

На снимках: сцены из спектаклей «Только телеграммы» (слева) и «Десять дней, которые потрясли мир».