«Марат и маркиз де Сад»: Россиянин Юрий Любимов заставляет своих актеров танцевать на костях революций

Опубликовано в пятницу, 14 июля 2000 года в 01:19.

Директор легендарного театра на Таганке представляет спектакль «Марат и маркиз де Сад» – шок-рок в Селестинском монастыре в Авиньоне. Интервью со старым «львом» 83-х лет, властным и лукавым

Это вечер, когда молнии рассекают небо Авиньона. Вечер излияния чувств, особенно в этот вторник в Селестинском монастыре. За полчаса до спектакля мы стоим на тротуаре в огромной очереди, как в дни большой премьеры в Москве. Мы не хотим пропустить постановку старого русского «льва», 83-летнего режиссера Юрия Любимова. Сейчас мы увидим его сидящим среди зрителей: он счастлив присутствовать на авиньонской премьере «Марата и маркиза де Сада».

Руководитель московского театра на Таганке, в 1950-е годы бывший любимцем советского кино и сцены, с 1963 года, после нестандартной постановки пьесы Брехта «Добрый человек из Сезуана» признан еретиком; этот образ инакомыслящего влияет на действия режиссера. Его спектакль «Марат и маркиз де Сад», сокращенный и отредактированный, мало похож на произведение, написанное Петером Вайсом в начале 60-х годов. Но главное не в этом. Если Любимов заставил танцевать Марата, это, скорее всего, потому что в тексте революции показаны как безумные события, которые плохо заканчиваются. Россия, с ее революционными взлетами, чередой бедствий, с ее неудержимым стремлением жить вопреки всему, очевидно, не далека от этих сумасшедших историй. Так разрушает ли ожидания зрителей этот спектакль? Да, но в русской манере. Выпяченная грудь, душа акробата и кавалерийская нога.

LeTemps : В спектакле «Марат и маркиз де Сад» есть, с одной стороны, революционер Марат, с другой стороны, – террористка Шарлотта Корде и, наконец, разочарованный интеллектуал Сад. Отождествляете ли вы себя с этой последней фигурой, который в конце концов говорит, что он не нашел своего пути между революцией и смирением?

Юрий Любимов: Нет, потому что я нашел свой путь в искусстве. Я не могу сказать, что я заблудился в театральном лесу. Политически я не понимаю ни насилия Шарлотты Корде, ни революционного экстремизма Марата. Впрочем, если бы мне пришлось участвовать в суде присяжных в то время, то я бы приговорил Марата к изоляции. Что касается Маркиза, я могу чувствовать близость к нему, потому что он интеллектуал. Но я очень далек от того, чтобы разделять его цинизм.

– Принадлежит ли этот спектакль, созданный в 1998 году в Москве, к жанру политического театра?

– Нет, я не работаю с политическим театром. Несмотря на то, что правительство сейчас позволяет критиковать власть, наш новый президент, бывший глава КГБ, все равно следит за нами… Мне повезло, что влиятельные лица Кремля не посещают мой театр. Так лучше, потому что, когда они приходят, они запрещают мои спектакли и высылают меня из страны, как в 1983 году.

– Что может театр перед лицом нынешнего трудного положения России?

– Он может дать особый взгляд на мир. Режиссер – это художник, надо уметь распознать его почерк.

– Вы многое вырезали из текста. Почему?

– Я специалист по ножницам. Я считаю, что спектакли должны быть короткими, максимум два часа, без антракта, и необычайно энергичными.

– Это для того, чтобы оправдать ожидания московской публики, которая обычно не принимает исследовательский театр?

– Это главным образом для того, чтобы доставить публике острые ощущения, полностью противоположные глупости телевизионных шоу. Наша публика, может быть, не такая пылкая как раньше, но она обновляется. Поэтому о ней нужно заботиться: например, избегать спектаклей-сериалов, которые прежде были очень модными. Моя публика, состоящая преимущественно из студентов, врачей и интеллектуалов, больше не может позволить себе два спектакля в месяц.

– В вечер премьеры вы были в амфитеатре с фонарем, которым «прогуливались» по вашим актерам. Зачем?

– Когда актеры видят меня в зале, они играют лучше. Это немного похоже на отношения между собаками и их хозяевами. Я знаю, что такая идея нестерпима для демократа, но мой театр требует диктатуры. Если вы не стоите за актерами, то они делают что хотят, поддаются нарциссизму. Недавно я пересмотрел спектакль «Арлекин, слуга двух господ», который обожал, когда увидел в первый раз. После смерти Джорджо Стрелера актеры этого спектакля стали отвратительными.

– Как раз актеры «Марата и маркиза де Сада» превосходны. Это русская достоинство?

– Не все русские актеры хорошие. Мои хороши, потому что я очень требователен. Например, для сцен с чечеткой они месяцами тренировались с лучшим учителем России. Другой пример: перед каждым выступлением они разминаются на протяжении часа, как футболисты перед матчем.

– Какие у вас сейчас проекты?

– Я начинаю репетировать «Театральный роман» Булгакова. Мы, наверное, будем работать больше шести месяцев, и этот срок бесценен. К тому же возможность так репетировать – единственное счастье, которое у меня есть в России.

«Марат и маркиз де Сад». Селестинский монастырь, 13, 15, 16, 17 и 18 июля в 22:00 (телефон: 0033/490 14 14 14).

Перевод с французского Полины Метельской, студентки ОП «Филология» НИУ ВШЭ