ВСТРЕЧА редакции журнала «Театр» с Ю. П. Любимовым (май 1988 г.)

(расшифровка аудиозаписи)

Ю.П.Л. Давно я вас не видел.

- Давно.

Ю.П.Л. Целых пять лет [2].

- Какая работа за рубежом для Вас самая дорогая?

Ю.П.Л. Я вообще не люблю разбирать свои работы. То есть, иногда, конечно, думаешь, что удалось, что не удалось. В общем, мне казалось, что что-то интересное произошло в опере «Енуфа» Яначека [3]. Я ставил ее дважды; в Цюрихе и в Ковент Гардене в Лондоне. Компании были хорошие и тут, и там. Но певцы были сильнее в Ковент Гардене… Но все равно там это называют: «продукция». И там еще не считается зазорным, а, наоборот, считается признаком успеха, если твою продукцию покупают. И ты можешь делать новую редакцию…. Почему я, в общем, доволен, потому что швейцарцы — народ избалованный, богатый и довольно равнодушный. Ну, может, вы не знаете, там была сенсация одна. Один швейцарец нашел на чердаке квитанцию от Наполеона, что он был на постое в этом доме. И, значит, в квитанции было указано, сколько было выпито, сколько персонала было вокруг Наполеона. Вот и внизу — счет «оплатить — Бонапарт». И он это подал в международный суд, и Миттеран прекратил суд и выплатил все деньги [4]. (Смех)

Вот, понимаете, так они и живут. (Смех). И когда я увидел, что они в опере плачут, то я подумал: значит, ничего…. Все-таки. Оплачиваются такие квитанции, они в состоянии даже плакать. А музыка это хорошая у Яначека очень. И сейчас такой у нее ренессанс. Его весь мир поет. И очень хорошие либретто, что немаловажно. Чаще всего оперные либретто – это полная белиберда. За исключением там Моцарта [5] и ряда других. У Яначека хорошее. А у Вагнера [6] ужасающее. Но, видимо, тут… Я для себя психологически решил так, что он музыкальные идеи свои, чтобы они не улетучились, писал текстом, а потом уже… Поэтому у него тексты кочуют из одной оперы в другую. Почему я о Вагнере заговорил – потому что мне предстоит поставить в Ковент Гардене «Ринг» [7] - а это, значит, тяжелый труд. Там одной музыки 16 часов – это прослушать один раз – 16 часов. А у меня друзья – хорошие музыканты, даже один друг был гений, и второй гений. Один, к счастью, еще жив, и, как очень метко сказал…. Я имею ввиду Альфреда Шнитке [8], я не преувеличиваю, вы не думайте, я так раздаю титулы. Нет. Он сильно гениальный человек. Причем вернулся он с того света, как Высоцкий говорил: «вы –туда, а я оттуда». Вот и Альфред, такой прозрачный весь, дрожащей рукой – у него тяжелейший инсульт, если кто знает, был – он с трудом вернулся оттуда и был… Глаза у него сияющие, светлые, спокойные, и он говорит: а вы знаете, к счастью, руку я сохранил, и я могу писать…. Пишет он только более прекрасно. Я вам не ответил на вопрос… «Бесы» [9] я считаю интересными для себя. Это я оставил в Лондоне, потом это повезли в Театр Наций в Париж, потом повезли в Италию, потом это шло месяца два. У них другие совсем, ну что ли, манера создания и манера эксплуатации – совсем другая. Вот это я считаю интересной работой – над Бабелем в Габиме [10]. Таганка получила приглашение от Габимы – обмен такой сделали бы – чтобы Габима привезла на Таганку Бабеля, которого я поставил, а Таганка привезла то, что хочет, туда в Габиму. Вы знаете, все решено в журнале «Театр»… Историю создания Габимы. Я даже застал несколько человек, которые работали с Вахтанговым [11].

- Еще живы?

Ю.П.Л. Один умер. Еще четверо живы. Клячкин. Он играл Бен Захария и очень хорошо [12].

- А у них там музей есть какой-нибудь в Габиме?

Ю.П.Л. Есть. Там Вахтангов был... С надписями, снимки есть – целая серия снимков «Гадибука» [13]. Вайда [14] сейчас будет ставить «Гадибук» в Габиме. А я буду ставить в Габиме «Доброго человека» [15]. Они просили. Не я. Я, наоборот, сказал, что я никогда не ставил и не хочу ставить. Но они начали такие мистические вещи говорить. Что мы должны поставить. Мы хотим, чтобы в истории Габимы был Ваш «Добрый человек». Ну, может, они намекали, чтобы Таганка «Гадибук» поставила, я не знаю. Они сразу не говорят, они всегда говорят так…. (Смех). И все метафорами. Преимущественно библейскими. Говорят они на иврите, поют больше на инглише, разговаривают больше всего руками.

СМЕХОВ [16]. То есть, состав многонациональный…

Ю.П.Л. Многонациональный. По-русски там понимают тысяч триста. Ну, короче говоря, если вы в затруднительном положении в смысле иврита или английского, то сразу раздается голос сбоку, сзади: «Вы хотите что-то спросить? Только не утруждайтесь, я вам тут же помогу, и обратно». То есть такая сплошная Одесса [17]. В Штутгарге Одессы не замечал. Меня с премьеры просто выволокли после первого акта. Конец акта и меня выволакивают из ложи немцы, тихонько так – кто-то меня манит, а еще конец, и уже самый вот финал, и мне интересно же – реакции все-таки немцев. Я ж не немец. А они очень так, что ли – зачем русский… «Пусть он своего Мусоргского [18] ставит! А Вагнера не трогает». Ну как с «Пиковой дамой» здесь было. Вот это странное — я же русский, «Пиковую даму» никак не дают. Помните этот скандал. Композитор Ж… Да. /Жюрайтис/.

Это музыканты хорошо сказали… Что там было какое-то про Венеру Милосскую. А стоят лабухи. А лабухи, вы знаете, какой народ. Значит, они у стенгазеты, где значит, вывешена эта статья в Большом театре. И лабухи обсуждают статью Жюрайтиса. И, значит, кто-то из лабухов говорит: «Слушай, а при чем тут Венера, как — она такая же безрукая, как Жюрайтис? Мы имеем его в виду как дирижера» [19].

- Желчь.

Что ему скажешь — желчь.

- Потому, что Вы с доброй стороны.

- Кто старое помянет — библейский….

Ю.П.Л. «Кто старое забудет /с грузинским акц./ - тому два вон», - ответил этот человек.

- Не полотер.

Ю.П.Л. Не полотер.

- Так что Вы сидите.

Ю.П.Л. Что сижу, Я вам не ответил на вопрос. Я очень много…

Так, чтоб прожить режиссеру прилично. Ну прилично — имел семью. К счастью, семья со мной в моих странствиях… [20] Нужно поставить четыре спектакля. /В год/. Да. Как минимум. Если ты хочешь все-таки жить прилично. Если ты хочешь жить очень скромно — три. Два…

- Два — это ты вообще не хочешь жить.

Ю.П.Л. Нет. До какого-то ранга. Брук [21] умудряется прожить и на два. Но он же там родился. А я — как вот от вас сейчас выйду — так я и остался.

- Что Вы имеете в виду, что Вы как выйдете, так и остались? - кто-то спрашивает.

СМЕХОВ. Ну, нет одежды просто.

Ю.П.Л. Ассоциация. Я же без чемоданов уезжал [22]. Я супруге своей /мысль внушил/.

Голоса — одновременно.

Ю.П.Л. Нет, свитер я там купил, простите. А то, подумайте, что там такие были слухи, что видели меня в полубродячем состоянии у посольства в Лондоне, и просил 500 фунтов. Я спросил, почему 500, когда я им сдал тысяч 5 [23]. В посольстве причем просил. А я только ответил, что — почему… Цифра меня удивила — а почему 500.

- Круглая.

- А, ну круглая, да. Ну, 500 — это не такая там большая сумма. На месяц хватит.

СМЕХОВ. Просто тот, кто сочиняет басни, больше себе представить не может.

Ю.П.Л. А для него это был потолок. Извините, я... мы так, вроде не по делу.

- Про эти три дня расскажите [24] — как вы увиделись, встретились.

Ю.П.Л. А, так я вам не договорил: немцы с криком меня вытащили: «Визу дали! визу Вам дали! Иди скорей!», - немцы, так они радовались. Потом я позвонил в посольство, там мне сказали, что… каким образом доставят. А действительно было все — утром самолет. Меня нашли во Франкфурте-на-Майне, там огромный аэродром, и, значит, меня с двух сторон сзади кто-то взял, потом я увидел, что это дамы. Потом я, когда увидел, что это дамы, переменил и их, потом мы пошли и стали разговаривать. Одна дама была из Люфтганзе [25], другая дама из Аэрофлота. Да. В Люфтганзе поблагодарил, что встретили, что меня там… Там действительно можно заблудиться, даже зная английский. И там мне вручили визу, сказав хорошую фразу: «Ваши немцы взяли Ваши две фотографии. Они при Вас? Фотографии оказались при мне, их налепили на вкладыш такой, и началось путешествие. Дальше, значит, пограничники, я уже это говорил, мне неохота повторять.

- Ничего, ничего, они не слышали.

Ю.П.Л. Ну, значит….

СМЕХОВ. Вы пропустили одну деталь.

Ю.П.Л. Какую? Вот видишь, это идет спектакль.

СМЕХОВ. Немцы, когда они закричали, что дали визу, они еще открыли шампанское.

Ю.П.Л. Да. Шампанское. Открыли шампанское.

/Пограничники/. А! Значит. Пограничники. Два молодых парня. Подтянутые. И не такие строгие, как всегда, а нормальные, что тоже неплохо….

- Перестроили...

Ю.П.Л. Да. Значит, я спокойно с ними так — глядят: «Документы». Я, значит, - паспорт даю… (Смех). «Вы куда?» Я на них гляжу и говорю нейтральным тоном: «На могилу». – «Угу. Понятно. А дальше?» (ну, маршрут следования). Я говорю: «Дальше, дальше в театр». «В какой?» - «В свой». – «Название?» - «На Таганке». «Дальше, в какие города?» Я говорю: «Один». – «Москва?» «Москва». – «А дальше?» - «Дальше на квартиру». – «К кому?» - Я сказал, к кому. Потом один неожиданно говорит: «С днем победы – праздник». Таможенники были столь же любезны, пропустили вещи через аппарат, вещей было мало, а дальше уже я начал, значит, искать глазами там за перегородками своих – потом Николай сбоку высунулся, говорит: «Я здесь». Потом тебя, по-моему, пустили, да?

ГУБЕНКО. Эпизодически.

Ю.П.Л. Эпизодически пускали. Ну, и дальше вежливый таможенник. И оказалось много таможенников, которые все время ходили в театр. Значит, они… (Смех). Что?

- В том числе – Евтушенко.

Ю.П.Л. Да. Евтушенко не пустили за загородку.

- Не пустили?

Ю.П.Л. Нет. Только Николая частично пустили. А дальше, значит, Николай уже пошел, повел меня к машине под давлением трудящихся масс, и, значит, все-таки мы в целости, неободранные пришли. Сели в машину и уехали. А дальше мы, естественно, с ним пустились по могилам. Все сделали, то, что требуется, потом встретили друзей моих, родных. У меня много родных здесь.

А потом в театр и стали репетировать «Бориса Годунова» [26]. Завтра у нас премьера «Высоцкий» [27] - спектакль о Володе. Завтра я погляжу, то есть, я его и раньше глядел, но вот, как будет премьера – интересно будет. Это в 81-м году был сделан спектакль, ну, вы знаете историю всю эту… печальную. Потом мы начнем каждый день репетировать «Бориса», мы уже начали, потому что Николай играет, тоже, вы знаете, Бориса, и мы с ним придерживаемся одинаковой точки зрения, что режиссер, играя главную роль, не может ставить спектакль, я в этом убежден твердо, и он, по-моему, так же. Да? Или нет.

ГУБЕНКО. Абсолютно. Трудно, трудно, трудно.

Ю.П.Л. Нет, я-то считаю невозможным. В кино, может, можно. И то небольшую. Ты думаешь, можно и большую? Чаплин? Ну, можно. Но это надо быть Чаплиным. То есть, это не то что… ну, ясно, что он гениальный человек. Но своеобразие дарования…

ГОЛОСА. Что?

ГУБЕНКО. Он и в кино ставил.

(Голоса).

- Да. А в театре я не верю, что можно играть главную роль и поставить спектакль. Ну, если работать так, как я привык работать.

- А как Симонов [28] работал?

Ю.П.Л. Папа?

- Папа.

- Во-первых, он не играл главных ролей, когда ставил спектакли. Я никогда не играл, когда ставил спектакли… Режиссер я хороший. (Хохот). Два режиссера есть. Я и Женька. (Хохот). «Рубен Николаевич, Вы знаете, надо тут кого-то с ролей снять. Плохо уж очень играют». – «Так, а зачем их снимать?» - «Ну, очень плохо получается». – «Да все равно бесполезно. Это все равно, что при гангрене делать маникюр». Это он сам ставил. И не играл. И пьеса паскудная, ничего, конечно, не вышло. «Заговор обреченных» [29] это….

- «Много шума…» [30].

Ю.П.Л. Нет. Это стала целая эпопея – «Много шума…». Ставил это Попов [31]. Ничего не вышло, потом включилась целая команда, тогда еще вахтанговцы сильны были и начали делать интермедии [32], начали делать – Щукин… целая команда. Потому что Борис Васильевич был моим таким покровителем и моим учителем. Борис Васильевич. Он даже в этот день, когда он умер, меня призвали в военкомат. А он до этого мне сказал: «Не ходи без меня». Что я как-нибудь сделаю, чтоб тебе дали какую-то отсрочку. Почему я загремел в армию-то. И он в этот день умер, читая «Парадокс об актере» [33]. И я, когда пришел в театр, это была трагедия – все выли, кричали. Ну, я, конечно, ничего не сказал, что там не нужно идти в военкомат, и я пошел, меня тут же и забрали. Потом еще был – хорошие люди ведь везде есть – меня даже отпустили на похороны. Но уже я был солдатом.

- Как репетиции «Бориса Годунова»?

Ю.П.Л. Мы только начали. Но как Володя любил говорить, разберемся. Разберемся.

- Все ясно.

ГУБЕНКО. Мы, в основном, ночами работаем.

Ю.П.Л. Ну, это дома мы обдумываем, как это, что… через 5… 5 лет прошло… Что там… Ну, я считаю, что там были верные вещи заложены в этом спектакле. Многие же его видели.

ГОЛОСА:

- Да, я видел…

- Я видел.

Ю.П.Л. Да?

- Я сидел сзади Вас.

Ю.П.Л. Обстановка была хорошая…

- Да.

Ю.П.Л. Очень. Глубоко хорошая. (Смех). Да. Особенно, когда проходили мимо меня некоторые, говорили мне, не пожимая руки: «Благодарим Вас. Разберемся». И покидали зал. (Молчание. Ю.П.Л. смеется). Грустная пауза возникает.

- Минута молчания.

Ю.П.Л. Ну, ничего, сейчас же не молчим, пока посмеивается — и то слава Богу.

СМЕХОВ. Но Шадрин [34] тогда сказал, что хороший спектакль, и получил выговор за это.

Ю.П.Л. Хорошо — выговор.

- А потом его хотели убрать.

Ю.П.Л. Это я знаю все.

- Правда, молодец.

Ю.П.Л. Он меня все в кабинете чаем отпаивал с бубликами. Все говорил — ты подожди….

(Голоса).

Ю.П.Л. Ну, конечно.

- Ну, а что….

Ю.П.Л. Еще Родионов [35] был хороший начальник.

- Да, да….

Ю.П.Л. Если хотите, я вам один эпизод смешной расскажу. Значит, вызывает меня Родионов. Значит, с просьбой. Ну, спокойно, без командного тона, говорит: «Юрий Петрович, Вы бы не могли заехать для серьезного разговора?» Я говорю: когда? Да побыстрей, как Вы можете. Я говорю: что, случилось, что ли? Он говорит: «Нет, нет, ничего. Это, знаете, так — хотелось бы уточнить». - «Хорошо, я приеду, будем уточнять». Приехал. Он ходит, он седой, большой, ну, вы знаете. Он жив-здоров?

Голоса:

- В прошлом году он исчез

- Умер.

- Хороший человек.

Ю.П.Л. Евгений Евгеньевич?

- Нет, Борисович.

Ю.П.Л. Ну, так я расскажу хорошее, так что это не оскорбит память. Значит, чай секретарша внесла, бублики. И он говорит: «Отключи -ка ты все телефоны и никого не пускай». Я думаю: к чему это он? Ну, сели, начали чаек пить, как сейчас. И он ходит здоровый, грустный — шахматист и говорит: «Ты можешь откровенно разговаривать?» - «Да стараюсь понемногу». - «Давай с тобой поговорим откровенно. Я сказал, чтоб нас два часа никто не трогал. Но только ты говори откровенно. Или ты боишься?» Я говорю: «А Вы?» Он говорит: «Я отключил все. И два часа не боюсь. Значит, условились, как в партии, — два часа ничего не бояться». Мрачно раздумывая, значит, он говорит: «Ну, ты скажи мне, только ты не стесняйся». Я говорю: «Да я и не стесняюсь». Он: «Я тоже. Скажи, ну, вот за все руководство мое над тобой неужели я тебе ничем не помог? Ну, мы же от хорошего тебе предлагали убрать, вставить. Ты не стесняйся». Я говорю: «Нет». Нет, говорю. Он был озадачен, глубоко озадачен. «Ты что — серьезно?» - «Как мы договорились — совершенно серьезно». «Почему?» - довольно растерянно. «Почему? Я не от хорошего тебе помогал». - «Евгений Борисович, дорогой, я плохо играю в шахматы, вы хорошо. Алехин [36] еще лучше. Ну, как вы считаете?» «Алехин — лучше». Я говорю: «Ну ведь даже Алехин. Если бы мне советовали, как вести партию, — Алехин-то ведь партию выиграл бы, а не я. А тут, извините, ну, как вы считаете, кто лучше в искусстве разбирается — Вы или я?» - «Да. Я не разбираюсь… То есть, ну, я, как с моей точки зрения, предлагаю посоветовать или как мне подскажут умные люди». Я говорю: «Ну, понимаете, значит, ну как это странно — что Вы считаете, что Вы считаете, что Вы лучше сообразите итог моей работы с театром». Он походил, подумал, вызвал секретаря и сказал: «Включай телефоны».

 

/2-я сторона/

Ю.П.Л. Что потом? Когда первый раз меня и выгнали. Сперва они не разобрались. Думали, что я имею какие-то указания, что позволяю себе такие вещи. И поэтому они растерялись, что… ну, не думали, чтобы… они-то ведь думают, что или он что-то знает, чего мы не знаем.

Голоса: Обычная…

Ю.П.Л. Ну, обычная… банальные все вещи или же он просто идиот. Значит, нужно поправить его, чтобы его спасти – ему же хуже будет. Помочь, да. Ну так, помочь. Хорошие – чтоб помочь, а плохие, конечно, чтоб наказать, что не в ту дверь пошел.

ГУБЕНКО. Можно задать один режиссерский вопрос?

Ю.П.Л. /Пожалуйста/.

ГУБЕНКО. Как главный режиссер театра на Таганке.

Ю.П.Л. Пожалуйста. Встать мне?

ГУБЕНКО. Можно сидеть. Каковы планы в театре на Таганке?

Ю.П.Л. Я… Отключите телефоны.

(Смех).

- Можно включать?

Ю.П.Л. Я понимаю, это самое серьезное.

Голоса: - Вопрос вопросов.

Ю.П.Л. Мы должны между собой собраться как следует, спокойно, потому что мы сейчас беспокойны, потому что нам все сделать для двух премьер. Это все-таки две премьеры. И серьезные для нас очень. Так что, может, многие не знают, что до моих событий всех мы много собирались, и это не было мое решение, единоличное и волевое. Я сказал, что при такой ситуации я считаю деятельность нашу бесполезной и предлагаю театру разойтись. Потому что нам все закрыли. Закрыли репетиции «Бесов», закрыли репетиции «Самоубийцы» Николая Робертовича [37]; закрыли, в общем с трудом, скрипом мы репетировали «Театральный роман» [38], в это время еще разочек мы попытались год или два сдать Пушкина – опять получили по физиономии довольно крепко и истерические, значит, крики – на меня орал, топал ногами, кидал чего-то: предметы, пепельницу – не в меня, конечно. В меня б, так он бы стулом обратно бы получил по башке. Я поздоровее был. Ну, я понял после этого визита, что дела мои совсем плохи, театра – тоже. Еще у меня был ряд встреч таких же и даже на более высоком уровне. Я понял, что это все. Дальше я поехал в Турин. – Меня посылали. Потому что директор ФМАТа просил.

- Родственные предприятия.

Ю.П.Л. Да, родственные предприятия. А главный сказал: раз требуют такие люди, пусть уезжает и делает там, что надо нам. Я поехал ставить «Лулу» Берга [39] в Турин, там я заболел нервной экземой, потом в госпиталь меня укладывали. Я, значит, все-таки не пошел ни в какие госпитали, вернулся обратно в надежде все-таки пробить что-нибудь. Еще раз пойду к Петру Леонидовичу Капице [40], покойному. А он мне всегда в трудную минуту… Я к нему приезжал в институт, а он с утра шел в лабораторию, а в выходной свой день – Таганки – шел к нему с утра. И он, значит, ну, Петра Леонидовича помните визуально, да? Вот, значит, с его ясными детскими глазами, в скороходовских [41] ботинках, в таком галстуке непонятном, в носочках таких нитяных натуральных, ну, то есть хлопковых, так говорил: «Ну, что? Опять худо, да? Ну, я сейчас в лабораторию пойду…. Сейчас, где этот ихний справочник? (Смех). А, вот, он». – Вынимал из этой…. «Ну, вот он, этот телефон. Вот. Вы, значит, тут ищите, я приду через пять. И тогда мы – ну, Вы тут скажите. Вы давайте ему изредка чайку. Если он захочет чего-нибудь закусить, то дайте». И он исчезал. Ну, а я садился и начинал, как выражались у нас, - «по портретам».

- Выбор богатый.

Ю.П.Л. Выбор богатый. Ну, вот так я и, значит, вел, отбивал театр, а заодно и себя. Потому что я иногда… Мне все-таки иногда удавалось по очень простой схеме – хозяин так себя вел. К нему министр приходит, докладывает, что надо убрать. «А я и без тебя это слышал. И какой же ты министр, если ты с каким-то режиссером справиться не можешь. Иди и реже попадайся на глаза. А то я еще буду думать, кого сымать. (Хохот). Учти…. Ну, вот, таким образом мы… Мне сейчас на Западе задают вопрос: «А как Вы выжили? Как? Каким образом?» Значит, намекая на какие-то мои тайные связи. Потому что еще была легенда, что Юрий Владимирович [42] мне покровительствовал.

- Была, была, была….

Ю.П.Л. Нет, она…. Это справедливо было, потому что он меня действительно обнял один раз.

Смех.

Потому что я его детей в театр не принял. Это все знают. А я действительно не принял его детей в театр – и сына, и дочку.

СМЕХОВ. Отсоветовал.

- Отсоветовал.

Ю.П.Л. Нет, я не знал, что это его дети.

Смех.

- Это и не были дети. Сын только.

Ю.П.Л. Нет – две. И дочку. Да вы… что ты. Я с ними час разговаривал, час. – он сказал: Вы спасли моих детей. Позвольте обнять Вас – как отец.

Смех.

А я не понял. Я говорю: «В каком смысле?»

Смех.

Он удивился и сказал: «Как?» Потом выяснилось – как: что он… для него это был… ну, удар для него это был – что дети пошли на Таганку. Хотя он ничего против меня не имел, так… наоборот, ему даже «Десять дней» [43] понравились. Мы длительную беседу с ним тогда имели очень, в общем, часа полтора. Он был умный человек. Он… Поговорили во всех аспектах. Он спросил, хочу ли я заниматься своей профессией дальше, и дал ряд советов, если я хочу ею заниматься. Но он тогда был секретарем ЦК. А вторая беседа была через 15 лет, когда похоронили Высоцкого, и мы сделали спектакль о Высоцком, и благодаря этой беседе состоялся просмотр, когда было два кордона войск и пускали по пропуску и по паспорту. Я забыл и пропуск, и паспорт, и меня задержали в первом кордоне и не пускали дальше. Но я сказал, что без меня там не пойдет, а там много людей, которые должны видеть, что это пошло. Я говорю: «и вам попадет». Тогда он сказал: «А Вы это самый?» Я говорю: «Этот самый». Он говорит: «Минутку». Тогда явился другой, начальник, который может решить вопрос, посмотрел на меня и сказал: «Пойдемте за мной». И провел меня в театр. Без билета, без паспорта.

- И еще вопрос….

Ю.П.Л. Отвечу. Это я Вам говорю: мы должны собраться и говорить. Репертуар я вам назвал, «Театральный роман» был сделан наполовину. «Бесы» только… мы начали работать…

СМЕХОВ. Шнитке начал...

Ю.П.Л. Шнитке начал писать музыку, и «Бесы» я поставил там – в Лондоне, с блистательным составом даже для Англии, даже для Англии. Потом я сделал телефильм «Бесы» на 4-ом канале в Чайнфорд. Так что есть пленка, и при желании можно купить у них, но купить, к сожалению. Там блестящая была команда, и довольно мне казался интересным этот спектакль. Нужно и с этим вопросом решить: стоит тут делать или не стоит. Я считаю, стоит – это очень нужный роман и очень точный роман. И даже Лев Николаевич ошибся: сказал, что это злободневный памфлет. А оказалось – нет. Видите, бывают какие ошибки даже у Льва Николаевича, а уж у нас-то в вами и подавно.

- Ну, мы в злободневность затянулись…

- В злободневности.

Смех.

Ю.П.Л. Правильно. Так что он не совсем прав.

ГОЛОСА: Памфлет. Да.

Ю.П.Л. Злободневность осталась. Но художественность осталась. Но потом он сам сказал незадолго до смерти, чего ему не хватает. Федора Михайловича. Вы помните.

- Уже после смерти…

Ю.П.Л. Нет, конечно… Перед своей, незадолго до своей смерти. Опять меня…

СМЕХОВ. «Бесы», «Театральный роман»…

Ю.П.Л. Мне б хотелось бы еще… Все-таки я был хорошо знаком с Борисом Леонидовичем… Мне хотелось бы сделать, продолжая традицию Таганки, сделать поэтическое представление по прозаическим текстам и поэзии Бориса Леонидовича. В общем, мне кажется, что я обязан сделать «Самоубийцу».

СМЕХОВ. «Самоубийцу» Николая Робертовича.

Ю.П.Л. Николая Робертовича, потому что я с ним дружил очень много лет. И он всегда ходил в театр и очень любил театр и удивлялся, как мы существуем (говорил он, заикаясь). Но он заикался по-другому, чем Михалков [44]. Что существуем «б-без т-драматурга». И говорит: «И существуете. Вот что удивительно».

СМЕХОВ. Твардовский помог очень Вам.

Ю.П.Л. Твардовский. Да.

СМЕХОВ. В широком смысле.

Ю.П.Л. Да. В широком смысле. Весь журнал… [45]. И особенно Александр Трифонович.

СМЕХОВ. И присутствующие.

- И присутствующие. Ну, присутствующий сам, может, расскажет, как мы с ним получили….

СМЕХОВ. За злободневность.

Ю.П.Л. Именно.

- Скажите, Юрий Петрович, а вот тот разговор в 81-м году с Андроповым – каким образом Вам удалось убедить его, чтобы он разрешил показ «Высоцкого»?

Ю.П.Л. Ах, вы хотите точный текст?

СМЕХОВ. Можно.

Ю.П.Л. Можно.

ГОЛОСА. Очень интересно.

Ю.П.Л. Но текст суровый.

ГОЛОСА. Но интересно.

Ю.П.Л. Любопытно.

СМЕХОВ. До противности.

Ю.П.Л. Как женщине?

ГОЛОСА. Зачем Вы так?

СМЕХОВ. Я шучу.

ГОЛОСА. Ну, нельзя, так нельзя.

ГУБЕНКО. Вы забыли сказать про Можаева [46], Платонова… [47].

Ю.П.Л. А. Даже есть один многострадальный спектакль, который вы все знаете – «Живой».

- Ой, какой прелестный спектакль.

Ю.П.Л. Ну, вот видите, репличку хорошую получил.

- Даже нельзя сказать, что он был. Он… как бы… вот, он есть.

- И я думаю, что некрасиво нам вдруг, когда можно этого не делать. И я предлагаю сменить «1,5 кв. метра» [48] на «Живого».

ГУБЕНКО. Это вот Борису Андреевичу…

- Это я ему уже сказал. Когда он меня встретил на аэродроме, я говорю… А нас сажали очень. И Боря протискивается. Я говорю: «Боря, видишь, я попал в 1,5 квадратных метра. Помоги расширить, чтобы выжить, живым быть. Боря!» Боря так: «М-м, ты опять со своими хохмами, старый хулиган».

Смех.

- Вообще это очень хорошо, Юрий Петрович. Но 16 часов музыки Вагнера. Это сильно затянуто выйдет.

Ю.П.Л. А не затянуто. Это точно. Там все точно. Хоть хозяйства нет планового. Больше 6 недель на оперу не дают — дорого. Ну, вот и сосчитайте: это будет программа на 4 года. Значит есть контракты, от которых я не могу отказаться, потому что я… За меня платить никто неустойки не будет… Там не принято это. А у нас валюты мало, чтобы выкупить меня.

СМЕХОВ. У Губенко полно валюты.

Ю.П.Л. Нет. А это и не надо. А потом я считаю, что это неверно. Потому что это считается вершиной оперной режиссуры — кто может это сделать. И сделать это в таком театре и с таким составом — это вроде… Я считаю, полезно и для нас всех.

- А нельзя ли как-то сочетать….

Ю.П.Л. Сочетать можно.

- Вот об этом и речь…

Ю.П.Л. Об этом главная проблема и идет. Но сочетать — мы с вами тут это не решим. Это надо, чтобы и какие-то административные функции, и люди, которые занимаются этими проблемами…

СМЕХОВ. Если процесс выздоровления будет идти по-настоящему, то я думаю, что не будет проблемы…

Ю.П.Л. В общем, спланировать действительно… Как работают там — спланировать можно. Ведь в очень тяжелых условиях мы спланировали, что… благодаря чему мы с вами разговариваем и то, что мы репетируем, и то, что сегодня одна премьера, то есть завтра одна, а потом мы надеемся довести к моему отъезду до состояния премьеры и другой спектакль - «Бориса». Это реально, если, конечно, мы и состав актеров, поймут эту задачу — у меня надежда, что поймут (судя по тому, что я провел весь день на репетиции, смотрел репетицию всю). Значит, после 13-го числа мы начнем репетировать. Для нас 13 число не плохое.

СМЕХОВ. «Мастер и Маргарита» [49].

Ю.П.Л. «Мастера и Маргариту» мы выпустили через 13 лет 13-го числа. Хотели к 10-летию театра, но не вышло. А к 13-летию, к удивлению всех, мы выпустили. А разговор с Андроповым был очень конкретный, точный. Я напомнил ему: «Может, Вы меня забыли, Вас беспокоит, Юрий Владимирович, такой -то». Сказал: «Не забыл, я все помню. Почему Вы обращаетесь ко мне? У Вас есть министр…» «Я говорю: «К нему обращаться бесполезно». Он знал, по какому вопросу я обращаюсь. Он говорит: «Ваши аргументы — почему Вы обратились ко мне и почему это должно быть решено положительно». Я ему сказал свои аргументы: что все равно это придет в его ведомство, потому что это вопрос политический и вопрос международный, и вопрос престижный для государства и для атмосферы и внутри — и внегосударственных отношений, а так как Вы занимаетесь и тем, и этим, то вопрос неизбежно придет к Вам. Поэтому я считаю, что с государственной точки зрения это необходимо решить положительно. И я надеюсь, что Вы мне поможете. Он мне сказал: «Да, я с Вами разговариваю как товарищ. Называю Вас: товарищ Любимов. Я думаю, Ваши аргументы убедительны (я говорил еще, конечно, ряд аргументов более конкретных). Но я прошу Вас сделать все возможное, чтобы избежать скандала, потому что сочетание 3-х факторов: Таганки, Высоцкого и Вас — чрезвычайно опасное сочетание. Он в смысле… Просто говорил, чтоб не было Ходынки [50], чтоб это все не повернулось против всех нас: и театра, и меня — всего, в общем, всей ситуации. Что вдруг какой-нибудь скандал, и кого-то сомнут, кого-то вдруг помнут, кого-то заберут и так далее, и так далее… Я сказал, что… Еще, да! Еще комедийные были вещи… В общем, это всегда приятно. Значит, я говорю, ну, завтра… Вот нет, он еще спросил, человек очень конкретный и точный: «Вы успеете?» Я говорю: «Мы успеем». Я говорю: «Впрочем, извините, я забыл, что …завтра суббота». Он говорит: «Кто Вам нужен — будут в кабинетах». (Смех). Я сказал: «Во сколько?» Он говорит: «когда Вы хотите их видеть?» - «Ну, я вообще их видеть не хочу». Он говорит: «Я не шучу». Я говорю: «Я понимаю, что Вы не шутите». Я говорю: «Ну, в 10 можно?» - «Приходите точно, они все будут сидеть». И дальше все было, как он сказал. Но они и тут попытались….

ГОЛОСА. Подробности….

- Да зачем….

- Ну чего мы будем… Больше половины — живы. Ну начнем мы сейчас…

(Смех)

Ю.П.Л. Ну, они опять меня жали: чтоб я это убрал, это убрал… Это переделал, это туда, это сюда… И так далее, и так далее, и так далее… Ну, я… Ну, я не стал перед ними показывать, что я-то все понимаю. Они делали вид, что никаких не было… Что они все по доброй воле. Они делали вид, что они меня вызвали. Ну, это было точно…

СМЕХОВ. Юрий Петрович, вот из фантастических дел в театре — почти все спектакли так или иначе закрывались, но «Мастер и Маргарита» прошел, как по маслу. Что Вы для этого сделали?

Ю.П.Л. А я скажу, что.

СМЕХОВ. Это не провокационный, действительно мы не знаем.

Ю.П.Л. А я скажу, что.

СМЕХОВ. Да нет, вы все время знали, я не делаю секретов.

СМЕХОВ. Думали, добрых начальников штучки.

ГОЛОСА. Воланда… Штучки Воланда.

СМЕХОВ. Елена Сергеевна [51] так говорила — штучки Воланда?

Ю.П.Л. Да нет, это все было... Нет, нет. Ну, наверно, в какой-то мере не Воланда, а наоборот…

СМЕХОВ. Божественной силы.

Ю.П.Л. Другого персонажа. А делал я это так: я начальников не буду называть, они были в этом справочнике, который давал Петр Леонидович. Я приезжал в образе Кузькина из «Живого» - с ясными глазами, в тройке — жилетка, пиджак, белая рубашка, подкрахмаленная (не придерется). Но все равно потом… /Голос: Большой человек…/ Нет, но потом — что интересно психологически — разговор потом, после моего ухода (все таки были у меня и там приятели)... Говорят: «А этот как был одет?» Ответ: «Сволочь, в тройке пришел, не придерешься». Ну, вот, значит, я приезжал… или иногда — в джинсах, тогда я имел уже готовую фразу: «Извините, вызвали с работы — я в таком виде, прошу прощения». Да. «Прямо с репетиции — вы сказали, я быстро...» Но у меня висел в кабинете и костюм. То есть я мог всегда быстро переодеться и прийти, значит, как подобает. Но иногда я нарочно такой ход делал…

СМЕХОВ. «Мастер и Маргарита».

Ю.П.Л. Да. Я все ниточку, ниточку не теряю — иногда отвлекаюсь, но… Значит, я приезжал и садился, и выслушивал: «Вы что это там делаете?» Я говорю: «Работаю, репетирую». - «Что? Ну, я называл какие-то названия… «Еще». Я говорю: «Ну, и вот по известной прозе Булгакова «Мастер и Маргарита», опубликованной в журнале «Москва». - «А кто об этом знает? Министр Ваш знает?» - «Да, знает, я ему говорил». Я не врал, я ему говорил. Когда я выходил из его кабинета… Вы знаете, он очень тихо говорил, и прекрасный был прием: Вы говорите… /Пауза/ «Простите». /Смех/. «Извините, простите, Вы хотели мне что-то сказать?» /Смех/. Пауза. «Вы закончили со мной беседу?» Я говорю: «Извините, Вы меня вызвали». - «Да. Простите. Я закончил». - «Благодарю Вас». Дохожу я до дверей — внятный, громкий голос: «Булгаковская книга нам не нужна, «Бесы» Ваши нам не нужны и этот Ваш (имея в виду Эрдмана) не нужен». Это чтоб я в обморок падал с той стороны, не при нем. Но я не падал. Я поворачивался и говорил: «Благодарю Вас-с-с». «Какой Вы злой. А вот брат Ваш — добрый». Я говорю: «Только чтобы оттенить Вашу доброту, я злой. А то все будут добрые — как Вас отличить?» И расставались. Так мы с ним очень много встречались и беседовали. Подолгу…

- Таких бесед у всех здесь было много.

Ю.П.Л. Да, так а я разве удивляюсь…

СМЕХОВ. Так что ж, значит, «Мастера» не он нам помог…

Ю.П.Л. Нет, но таким образом (Кто помог?) … Но все знали, что мы делаем, поэтому нельзя было сказать: кто Вам разрешил? Все знали. Спрашивает же каждый: «Кто Вам разрешил?» Я говорю: «Как — кто? Все». Ну, все же знали, что я репетирую — репетиции шли. Денег нам не дали — мы без денег сделали. Сказали там — экспериментально там… Думали как — экспериментально чего-то делают, потом прикроем. А когда пришла комиссия по наследству Булгакова, она уже не могла прикрыть, потому что им понравилось. И потом сперва они инсценировку одобрили. Значит, им нельзя было врать. Значит, была… рецензия была, что — да, это сделано с уважением к памяти Булгакова, ничего не искажено, все нормально. Это дало возможность нам опереться на этот документ и репетировать экспериментально эту работу. Тем более, без денег. Затраты материальные нам запретили — мы делали без затрат. Что?

/Голоса/.

Ю.П.Л. А, ну это уж когда шел спектакль. Но, кстати, это удивительно еще другое — что ничего спектакль… Спектакль ну ничего не претерпел. После такой статьи спектакль шел без всяких купюр, без одной купюры. То есть, не было. Только с одним, с этим… И считаю, что только благодаря тому, что все знали… И они все искали виновника, ну, как в «Ревизоре» - «Кто сказал «Э?» Помните — Добчинский?

ГОЛОС. И так никто и не сказал?

Ю.П.Л. Никто так и не сказал. Нет, сказал Зимянин [52], написав статью «Сеанс черной магии...» [53], приказав написать… «...на Таганке».

СМЕХОВ. Но вот прошло 11 лет, и вот — появилась статья.

- В пятом номере нашего журнала.

Ю.П.Л. Спасибо, я не читал ее.

- Вот. Здесь она есть. Хорошая статья.

Ю.П.Л. Да.

- Нины Велеховой [54]. Очень такая….

Ю.П.Л. Спасибо.

- Серьезная. Называется тоже любопытно: «Бедный окровавленный мастер».

Ю.П.Л. Да.

ГОЛОСА.

- Вот.

- Чья статья?

- Нины Велеховой.

- Это вот она написала.

- Нины Велеховой.

Ю.П.Л. Спасибо. Может, напишите на память?

- С удовольствием, пожалуйста.

ГОЛОСА.

- Я Вам давал …

- Я не успел ее прочесть. Я должен был выправить гранки [55], которые Вы мне дали. Это я делаю ночами все. Читаю…. И это я делаю ночами. А я все-таки… Все — таки же мне на восьмой десяток пошло. Я должен хоть поспать-то 4 часа.

2-я кассета.

/Голоса/.

- …. что, когда Вас, я бы сказал так, вытеснили из Москвы….

Ю.П.Л. Крепко. Да.

- ...то….

Ю.П.Л. В Англию сослали. Все по «Гамлету» [56].

Смех

- ….Общий тонус московской театральной жизни даже независимо от того, что делалось на Таганке…. Но общий тонус московской театральной жизни заметно упал.

СМЕХОВ. Конечно

- Это говорит мне, как бы то, что у нас за кадром. Ну, не на кого равняться.

Ю.П.Л. Не хочу. /в сторону/.

- … Так что….

Ю.П.Л. Ну, всегда нужен Балда, который мутит пруд. Ну.

ГОЛОСА.

- Называйте так. Но это… Николай Николаевич…

Ю.П.Л. «Сказка о попе и его работнике Балде». Извините. Чтобы не бередиться очень, я часто все перевожу в шутку. Есть больные вещи и надо щадить нервы друг друга. Знаете, я хочу снимать излишнюю эмоциональность — тяжело очень.

ГУБЕНКО. Во всяком случае, то, что эти десять дней…. Я не знаю, в какой степени они потрясут или не потрясут… Это перспектива… Но тот факт, что вокруг Юрия Петровича развеется… вся эта мразь и наговоры относительно его каких-то политических участей. Ведь его часто очень используется просто с точки зрения его популярности и дарования, оно используется недругами против нас.

- Конечно, конечно.

ГУБЕНКО. И это визит, во всяком случае, я глубоко уверен в том, что он развеет все эти мифы о его каких-то таких нацеленностях враждебных и провокационных, хотя, кажется, опять мы опять уходим в политику.

Ю.П.Л. Не надо. Да в общем-то ясно, что это игры. Они часто бывают нечестные, иногда просто гнусные, а там еще это приносит деньги – сенсация приносит деньги. Там заголовки делают другие люди. И когда вы в претензию говорите журналисту: Вы мне дали слово, почему же вы это сделали?», он говорит: «А я это сделал, а заголовок мне уже припечатали».

СМЕХОВ. Кстати, последний тур нашего несчастья таганского начался после приезда из Парижа в 77-м году с переделанным заголовком интервью Юрия Петровича «Литературной газете» [57].

Ю.П.Л. Вот так.

СМЕХОВ. В газете «Унита» было очень приличное интервью, «ЛГ» попросил возможность перепечатать. Юрий Петрович несколько раз просил, в том числе Володя Замойский, который был тогда корреспондентом в Париже, чтобы дословно было все. Там была к этому шапка придумана такая ура-патриотическая и антиэмигрантская, даже карикатура мерзкая какая-то, в общем, все было сделано, чтобы спровоцировать Любимова, эмоционального художника спровоцировать, и потом – «точки над i».

- Дело в том, что и тут немало людей, которые ждут именно таких заголовков.

ГОЛОСА.

- Конечно.

- Понятно.

Ю.П.Л. Им это тоже надо.

ГОЛОС. Им это тоже надо.

ГОЛОС. Тут для многих, не только присутствующих здесь, но и всех, кого Вы считаете самыми лучшими в мире зрителями – москвичей, и помню Ваше выступление там…

Ю.П.Л. А вы знаете, как это отозвалось там… А заголовки были такие: «Он не признает западную публику»…

ГОЛОС.

- Ну, вот.

Ю.П.Л. «Она не доросла, видите ли»…

ГОЛОСА.

Ю.П.Л.

А потом это и не хорошо. Та же публика не стала «идиотом». Зачем же так думать о других. И потом там была у меня иногда очень хорошая. Она понимала. Для Америки 70 аншлагов «Преступления и наказания» [58], когда со мной спорили на крупные суммы денег, что кому нужен ваш тут Достоевский. Я говорю: «Давайте пари». Большой вот такой же стол сидел, еще длинней в два раза. Значит, начали пари заключать. Достали 10 тысяч долларов. Я говорю: «Ну, а что вот Вы все говорите – не нужен… Давайте спорить. Через 3 дня это решится. Будет премьера, и мы посмотрим, сколько продано билетов, как, сколько пройдет спектаклей… Вы говорите, что и 20 не пройдет, да. Я спорю с Вами». Ну, он испугался спорить, потому что, видимо, понял, что он проиграет. Прошло 70 с аншлагами. И стоячий стоил 10 долларов. Стоячий. Для Америки это вообще феноменально. Для нас это нормально, и даже – подумаешь… 70 раз – мало. А когда им говоришь, что спектакль идет 25 лет, они не верят, хотя у Ионеско [59] идет в Париже в маленьком театре, по-моему, даже больше - лет 30, «Стулья» [60] идут, еще что-то…

ГОЛОСА.

- «Носороги».

Ю.П.Л. Кстати, и «Носороги» раз 5 хотели снять, так и не… Казалось бы – чего «Носороги»-то…

- Питера Вайса.

Ю.П.Л. Питера Вайса я хотел «Марат – Сад» [61] делать, когда еще никто не делал. И Гинзбург сделал блестящий перевод.

- Лев Гинзбург.

Ю.П.Л. Да –да, покойный. Замечательный переводчик был, вы знаете…

- Поэт великолепный был….

Ю.П.Л. Да. И перевод «Марат – Сада» блистательный, и спектакль был у Брука [62] прекрасный, но я просто придумал другой совсем ход, и мне хотелось это сделать – «Марат-Сад». Потому что я попал в такое положение – потому что у меня ошиблись врачи. И у меня была желтуха, а они решили, что у меня инфекционный полиартрит, и поэтому я чуть не загнулся. Меня не так лечили, и вот в этой обстановке у меня совсем другое решение возникло в «Марат – Саде». Потому что я могу, что я вот это могу поставить, когда я придумаю ход. То есть ход… Так и «Гамлет» возник от бешенства. Потому что я 2 года репетировал, то есть составлял хроники Шекспира, а они мне сказали: нам надоели Ваши эти композиции. Ставьте каноническую пьесу, а другое мы запрещаем. Ах, так, давайте, я пишу заявление… Я подписал «Гамлета» Шекспира. И они подмахнули, но потом начали говорить: «Какой Высоцкий Гамлет? Какой он принц?» Я говорю: «Ну, Вам виднее, Вы ж все время с принцами и с королями, а я не знаю». – «А он хрипатый». Но все-таки Высоцкого я отбил, сказал: «С другими не буду». А разрешение, вроде, дали на «Гамлета».

- Юрий Петрович, я пойду, редколлегия [63], к концу должен прийти.

- Ничего не случится, завтра в семь увидимся.

- Как со здоровьем?

Ю.П.Л. Ну…

ГОЛОСА.

ГУБЕНКО. Вопросы исчерпались.

- По-видимому, да.

ГОЛОСА.

- Юрий Петрович, еще Вам просил передать привет Сергей Залыгин [64]. Мы с ним вчера разговаривали.

Ю.П.Л. Ему поклон.

- …Он вчера там был вечером на выпускной… выпуск в Тамбове – журнала «Новый мир». Вот, и он очень сожалел, что не может быть на нашей встрече и просил передать привет.

Ю.П.Л. Поклон….

- Спасибо, передам.

СМЕХОВ. Это те, кто отбивал «Кузькина»…

Ю.П.Л. Так что надо «Кузькина» поставить.

ГОЛОСА.

- Надо, надо…

Ю.П.Л. По-моему, надо.

- Надо и «Кузькина», и всю программу, о которой говорил здесь, конечно, естественно, думая о Вас и советуясь с Вами, Николай Николаевич. Она должна быть, конечно.

- Но потом проза появилась, которую надо прочитать. Потому что я как-то лучше чувствую себя в прозе и в поэзии. И я должен еще прочитать пьесы интересные.

ГОЛОСА.

СМЕХОВ. «Дети Арбата» [65], Приставкина [66].

Ю.П.Л. Нет, «Дети Арбата» я не хочу ставить.

ГОЛОСА.

- Гроссмана [67].

Ю.П.Л. Гроссмана я могу. Подумать. А «Дети Арбата» - нет. С уважением, все, но мне это не интересно. Я еще очень хочу все-таки поставить Домбровского [68]. Вторую книгу. Это потрясающе. «Факультет ненужных вещей». Это потрясающе – характеры, стиль, манера и проблемы, которые живы абсолютно. Это должно быть сделано. И оно ложится на театр вполне, с моей точки зрения. Там есть прекрасные работы для артистов – и дам и мужчин. Домбровский большой знаток женского общества. А это сейчас очень важно. В условиях каких-то странностей, которые творятся.

СМЕХОВ. На западе голубей.

Ю.П.Л. Небо-нет. А цвета – да. И вот кто какого факультета никак не поймешь. Долго присматриваться…. Тяжело.

- Юрий Петрович, если очень коротко - были гастроли. Дело в том, что из здесь присутствующих почти все премьеры Ваши видели, начиная с «Доброго человека». И Вы у них все видели. Правда, Вы не видели другое – то, что видели зрители, - последние спектакли.

Ю.П.Л. Это я не видел.

- Это что-то было необыкновенное – видеть Ваших ребят. Мы ходили на них, действительно.

Ю.П.Л. Я посмотрю «Мастера» и поблагодарю. Может быть.

- Это другое дело.

СМЕХОВ. Когда хоронили театр.

ГОЛОСА.

- Последние спектакли.

Ю.П.Л. А-а! Это представляю. Это уже один раз было. Когда они играли «Галилея» [69], что говорят, когда я пришел уже смятый, разбитый и уничтоженный совершенно – меня тогда измолотили… Не удержусь, все-таки расскажу, как было. Молотили меня часов шесть. Насмерть. «Вон!» - Ну, все вам известно. Не место жить, пусть катится, не отравляет нам атмосферу, значит. Ну, на полную железку – как в старые добрые времена. Ну, и потом я сказал: «Разрешите быть свободным?» Мне сказали: «Идите». Я пошел, а там панели кругом, и дверь…. После 6 часов я как-то не мог дверь найти и поэтому…. А они там были, а я спиной к ним. И начал щупать, где дверь, и они захохотали. А я дверь нащупал. Я повернулся, сказал: «Что вы лыбитесь? Я найду выход, а вы нет. И я так дернул дверью, что она проскочила, и они действительно ломились и не могли найти дверь.

Смех. Аплодисменты.

Но это я был в невменяемом, конечно, состоянии.

СМЕХОВ. Это после «Кузькина»?

Ю.П.Л. Нет. Вы играли «Галилея». Нет, это не после «Кузькина». Это столько раз… Это факт точный был. Я только знаю, что, мне, кто смотрел «Галилея», - я уже к концу приехал… Мне говорили: «А ваши так играли, как никогда в жизни». То есть, все приобрело чрезвычайную конкретность. Абсолютную конкретность. То есть, выдержит он… Там Галилей. Ну, помните сюжет «Галилея» - ему показывают орудия пытки. Он сдался – не сдался, и так далее. Поэтому актеры это почувствовали и играли чрезвычайно конкретно, а не актерствовали в дурном смысле, а играли действительно так по существу, что зал понял, что что-то происходит другое, и затих и смотрел затихшим…

СМЕХОВ. Это то, что Вадим говорил про целые две или три недели дневных спектаклей.

- 1,5 месяца.

СМЕХОВ. К нам уже перестали ходить комиссионщики, ходили только….

ГОЛОСА.

Ю.П.Л. Что…Что…

ГОЛОСА.

- Спасибо большое.

- Спасибо.

Ю.П.Л. Подождите! Все – таки вам спасибо большое, что вы так меня приняли. У меня тон просто не комплиментарный.

- Ну, мы от души.

Ю.П.Л. И я от души.

ГОЛОСА.

- Не будем бояться – самое главное.

Ю.П.Л. Да не надо. … Я-то не боюсь.

ГОЛОСА.

- Эту встречу подарят потом Вам….

ГОЛОСА.

Примечания

[1] «Театр» – советский и российский журнал о драматургии, театральной критике. Издается с 1930 года. В 1988 главный редактор журнала – Генрих Боровик.

[2] Интервью было взято в мае 1988 года, когда Любимов вернулся в Москву из эмиграции, в которой оказался с 1983.

[3] «Енуфа» – опера чешского композитора Леоша Яначека (1854—1928), премьера состоялась в 1904 году городе Брно в Чехии. Премьеры в постановке Любимова состоялись в Швейцарии, Цюрихе, 1986 https://hum.hse.ru/lyubimov/enufa/zurich, и в Лондоне, Ковент-Гардене, 1986 https://hum.hse.ru/lyubimov/enufa/london

[4] Речь идёт о деле 1983 года, когда житель альпийской деревни потребовал у французского правительства оплатить счет, подписанный Наполеоном в мае 1800. Счёт оплатил президент Франции (1981—1995) Франсуа Миттеран.

[5] Любимов ставил оперу Моцарта «Дон Жуан» в Национальной опере в Венгрии, в Будапеште. Премьера состоялась 25 мая 1982 года. https://hum.hse.ru/lyubimov/donjuan/budapest

[6] Любимов ставил оперу Вагнера «Тристан и Изольда» в Театре Коммунале в Италии, Болонье (1 декабря 1983 года). https://hum.hse.ru/lyubimov/wagner/tristan 7 мая 1988 года состоялась премьера оперы «Тангейзер» в постановке Любимова в театре Штаатсопер, Штутгарт, Германия. https://hum.hse.ru/lyubimov/wagner/tannhauser По мнению режиссера, вагнеровские либретто перенасыщены событиями и деталями, сюжет несколько запутан.

[7] «Der Ring des Nibelungen» – «Кольцонибелунга». Цикл из четырех опер, «Золото Рейна», «Валькирия», «Зигфрид» и «Гибель богов». Премьера состоялась в 1876 году в немецком городе Байрёйт. Премьера постановки Любимова «Золото Рейна» (“Das Reingold”) состоялась 28 сентября 1988 года в Ковент-Гардене. https://hum.hse.ru/lyubimov/vagner/goldrein

[8] Альфред Гарриевич Шнитке (1934—1998) – советский и российский композитор. Любимов упоминает случай 1985 года, когда у Шнитке произошел инсульт и была диагностирована клиническая смерть.

[9] «Бесы» («The Possessed») – спектакль Любимова с музыкой Шнитке, поставленный по одноименному роману Ф. М. Достоевского. Премьера состоялась 16 февраля 1985 года в Лондоне, в Театре Альмида. Гастроли проходили в крупных театрах Европы (Театр Наций в Париже, «Арена дель Соле» в Болонье и «Пикколо» в Милане). https://hum.hse.ru/lyubimov/dostoevsky/possessed

[10] Любимов ставил пьесу Бабеля «Закат» в Габиме в 1986 году. https://hum.hse.ru/lyubimov/babel/sunset

[11]«Габима» – знаменитый театр в Израиле, собственное здание которого было открыто в Тель-Авиве в 1946 году. До этого труппа имела сцену в Москве, художественным руководителем театра был Е. Б. Вахтангов. После смерти Вахтангова труппа отправилась в турне по Европе и США, актеры решили не возвращаться в СССР и отправились в Палестину.

[12] Рафаэль Клячкин (1905—1987) – актер, состоявший в труппе театра «Габима» с момента основания. Играл Иоанна Крестителя в пьесе Зудермана «Иоанн».

[13] «Меж двух миров [Дибук]» – пьеса русско-еврейского писателя С. Ан-ского, написанная в 1914 году. Ивритское слово состояло из артикля «га» и существительного «дибук», изначально «га» не входило в название, но позже вошло в театральную традицию, спектакль стал известен как «Гадибук». Премьера состоялась в «Габиме» под руководством Вахтангова в 1922 году, пьеса стала всемирно известной и находилась в репертуаре «Габимы» до 1960-х годов. Режиссер Е. Арье в 2014 году поставил «Гадибук» в израильском театре «Гешер», сделав отсылки к постановке Вахтангова, показав при этом собственную интерпретацию спектакля.

[14] Анджей Вайда (1926—2016) – польский режиссёр театра и кино. Классик европейского авторского кино, ставил картины в основном на военные и политические темы, критик сталинизма.

[15] «Добрый человек из Сезуана» – пьеса немецкого драматурга Бертольта Брехта, написанная в 1931 году. В Театре на Таганке премьера «Доброго человека…» постановки Любимова состоялась 23 апреля 1964 года. https://hum.hse.ru/lyubimov/dobry

[16] Вениамин Борисович Смехов (род. 1940) – советский и российский актёр театра и кино, режиссер, сценарист. Актер Театра на Таганке и «Современника». Снимался в советском кинофильме «Д’Артаньян и три мушкетёра».

[17]Во времена Российской Империи и Советского Союза большой процент от населения Одессы составляли евреи, поэтому в городе можно было услышать смешение иврита, идиша и русского. Евреи покинули Одессу во время эмиграции в 1970-е годы.

[18] Модест Петрович Мусоргский (1839—1881) – российский композитор, состоявший в «Могучей кучке», автор опер «Борис Годунов», «Хованщина», цикла фортепианных миниатюр «Картинки с выставки».

[19] Скандал произошел в 1977 году, когда Любимов и Шнитке представили свой вариант оперы Чайковского «Пиковая дама». Дирижер Большого театра Жюрайтис написал разгромную статью в газете «Правда», после чего поставить спектакль оказалось невозможно. Шнитке в статье дирижер называл «композиторишка-авангардист», в отместку в интервью Любимов не называет Жюрайтиса по фамилии. Статья была прибита на стенде в Большом театре, и читающие ее музыканты говорили, что сам Жюрайтис безрукий дирижер как Венера Милосская. Премьера спектакля состоялась в 1990-м году в Германии. https://hum.hse.ru/lyubimov/tchaikovsky/piquedame

[20] В эмиграции с Любимовым была его жена Каталин Любимова (Кунц) и сын Петр.

[21] Питер Брук (1925—2022) – английский режиссер театра и кино. Прославился постановками пьес Шекспира. Придерживался стиля «эпического театра». Знаковым спектаклем для Брука стала постановка «Ромео и Джульетты» в 1947 году, когда он применил идею «пустого пространства», внимание зрителя на сцене должна была удерживать актёрская игра, а не обилие декораций. Это вызвало многочисленные дискуссии в театральной среде того времени.

[22] В августе 1983 года Любимов уехал на гастроли в Лондон и не собирался оставаться в эмиграции. Но позже изменил решение.

[23] Любимов отдал посольству свой гонорар за поставленные за границей спектакли. На территории СССР запрещено было использование иностранной валюты, но выдавались эквивалентные денежным единицам чеки Внешторгбанка. При этом, заработавший валюту гражданин получал лишь процент от своего заработка, остальное забирало государство. С 1964 по 1988 год чеками можно было оплатить покупки в сети магазинов эксклюзивных импортных товаров «Березка». Обычным гражданам покупки в данной сети были недоступны.

[24] Возвращение в СССР было подготовлено Николаем Губенко (1941—2020), советским актером театра и кино, участником труппы актеров Театра на Таганке. Губенко добился разрешения пригласить Любимова в Москву на 10 дней. Узнал о получении визы Любимов 7 мая 1988 года, на премьере оперы «Тангейзер» Вагнера в Германии, Штутгарте, в «Штаатсопер». 8 мая Любимов прилетел в Москву.

[25] DeutscheLufthansaAG – крупная немецкая авиационная компания.

[26] «Борис Годунов» – опера Мусоргского, премьера состоялась 8 февраля 1874 в Мариинском театре в Петербурге. Премьера постановки Любимова состоялась 12 июня 1988 года в Театре на Таганке. Спектакль был поставлен еще до эмиграции Любимова в 1982 году, но тогда спектакль запретили. https://hum.hse.ru/lyubimov/boris

[27] «Высоцкий» – спектакль, поставленный Любимовым после смерти Высоцкого. Изначально был запрещен к показу, после встречи Любимова с Ю. В. Андроповым спектакль был разрешен. После отъезда Любимова из СССР и смерти Андропова спектакль был вновь запрещен. Спектакль был сыгран один раз 25 июля 1981 года в Театре на Таганке. Вторая премьера состоялась 25 января 1989 года там же. https://hum.hse.ru/lyubimov/visockii/poetica

[28] Рубен Николаевич Симонов (1925—1994) и его сын Евгений Рубенович Симонов (1899—1968) – советские театральные режиссеры, Народные артисты СССР.

[29] «Заговор обреченных» – пьеса советского писателя Николая Вирты, была написана в 1948 и поставлена в МХТ им. А. П. Чехова в 1949. Сама фраза «Заговор обреченных» вошла в речевой оборот и стала использоваться в случаях, когда что-то заведомо обречено на провал. https://hum.hse.ru/lyubimov/virta/conspirasy

[30] «Много шума из ничего» – пьеса Уильяма Шекспира. Премьера состоялась в лондонском театре «Глобус» в театральный сезон 1598—1599 годов.

[31] Алексей Дмитриевич Попов (1892—1961) – советский театральный режиссер, актер театра и кино. В 1936 году ставил «Много шума из ничего» в Театре им. Вахтангова.

[32] Интермедия – небольшая комическая пьеска, обычно исполняемая между двумя актами драматического представления.

[33] «Парадокс об актере» – сочинение Дени Дидро 1830 года. В нем философ рассуждает о том, как следует играть актеру.

[34] Валерий Иванович Шадрин (род. 1939) – деятель культуры, театральный продюсер. Занимал ряд руководящих должностей в Советском Союзе и в России. Во время разговора с Любимовым был Секретарем Правления Союза театральных деятелей СССР.

[35] Борис Евгеньевич Родионов (1912—1987) – советский государственный деятель. Любимов и присутствующие на встрече ошиблись с отчеством Родионова. Известен по должностям, занимаемым в шахматной сфере. Некоторое время занимал должность начальника главного управления культуры исполкома моссовета. Следил за соблюдением «социалистических обязательств» в театре.

[36] Александр Александрович Алехин (1892—1946) – шахматист, четвертый чемпион мира по шахматам, единственный шахматист, умерший с сохраненным титулом чемпиона мира. Выступал за Российскую Империю, РСФСР и Францию.

[37] «Самоубийца» - пьеса советского драматурга Николая Эрдмана (1900—1970), которая получила высокие оценки культурных деятелей, но долго не могла быть поставлена из-за позиции Сталина, драматург после написания пьесы оказался в опале. В Театре на Таганке Любимовым была поставлена в 1990 году. https://hum.hse.ru/lyubimov/samoubijca

[38] «Театральный роман» – спектакль по одноименному произведению Достоевского. В Театре на Таганке премьера состоялась 23 апреля 2001 года. https://hum.hse.ru/lyubimov/roman

[39] «Лулу» – незаконченная опера австрийского композитора Альбана Берга (1885—1935). Премьера состоялась 2 июня 1937 года в Цюрихе, Швейцария. 27 мая 1983 года в туринском Театре Реджио состоялась премьера «Лулу» в постановке Любимова. https://hum.hse.ru/lyubimov/lulu/berg

[40] Петр Леонидович Капица (1894—1984) – знаменитый советский физик, инженер. Лауреат Нобелевской премии по физике 1978 года, с 1921 по 1934 год работал в Кембридже под руководством Резерфорда. Основатель Института физических проблем и один из основателей МФТИ.

[41] «Скороход» – обувная фабрика в Петербурге, основанная в 1882 году. Была широко известна в СССР.

[42] Юрий Владимирович Андропов (1914—1984) – советский государственный и политический деятель, занимавший высшие руководящие должности в СССР. Имел детей от второго брака, желающих стать актерами, Игоря (1941—2006) и Ирину (род. 1947).

[43] «Десять дней, которые потрясли мир» – спектакль по книге американского журналиста и социалиста Джона Рида об Октябрьской революции. Премьера спектакля в постановке Любимова состоялась 2 января 1965 года в театре на Таганке. https://hum.hse.ru/lyubimov/10dney/predstavlenie

[44] Сергей Владимирович Михалков (1913—2009) – советский и российский поэт и писатель. Любимов упоминает заикание Михалкова, которое возникло в детстве, когда няня уронила коляску с младенцем.

[45] Важны 1960-е годы в истории журнала «Новый мир», в это время в нем продвигались либеральные ценности. С 1958 по 1970 год главным редактором журнала был Твардовский.

[46] Повесть советского писателя Можаева (1923—1996) «Живой» была опубликована в 1966 году в журнале «Новый мир» под руководством Твардовского. Главный герой Кузькин, ушедший из колхоза, сочетал типы «Ивана-дурака», крестьянский здравый смысл и современный юмор. Спектакль был поставлен в Театре на Таганке Любимовым в 1968 году, но премьера была запрещена. Состоялась премьера 23 февраля 1989 г в Театре на Таганке. https://hum.hse.ru/lyubimov/zhivoy

[47] Андрей Платонович Платонов (1899—1951) – российский и советский поэт и писатель.

[48] «Полтора квадратных метра: повесть-шутка в четырнадцати частях с эпилогом и сновидением» – сатирическая повесть Можаева о конфликте врача с начальством из-за «захваченных» полутора квадратных метров коридора. Спектакль был поставлен в Театре на Таганке в 1986 году А. Эфросом и С. Арцибашевым.

[49] Премьера состоялась в Театре на Таганке в постановке Любимова 6 апреля 1977 года. Спектакль не был запрещен и шел на сцене театра более 25 лет, пользовался большим успехом у публики. https://hum.hse.ru/lyubimov/bulgakov/master

[50] Давка на Ходынском поле – массовая давка на празднике в честь коронации Николая II, синоним столпотворения. Здесь играет роль и политический подтекст: после давки появилось много недовольных действиями властей.

[51] Елена Сергеевна Булгакова (1893—1970) – третья жена Булгакова, хранительница его литературного наследия, опубликовала «Мастера и Маргариту» в 1966 году в 11 номере журнала «Москва». Прототип Маргариты в романе «Мастер и Маргарита».

[52] Михаил Васильевич Зимянин (1914—1995) – государственный деятель, секретарь ЦК КПСС в 1976—1987 годах. Его бывший коллега и друг В. Г. Афанасьев в 1976—1989 являлся главным редактором «Правды».

[53] «Сеанс черной магии на Таганке» – статья Н. Потапова, опубликованная в «Правде» 29 мая 1977 года. https://hum.hse.ru/lyubimov/potapov/seance

[54] Статья «Бедный окровавленный мастер» вышла в мае 1988 года, в пятом выпуске журнала «Театр». Автор статьи – Нина Велехова (1918—2007), советский и российский театральный критик. https://hum.hse.ru/lyubimov/velehova/master

[55] Гранки – статья, прошедшая верстку и возвращенная автору для последнего редактирования перед публикацией.

[56] Здесь имеется в виду желание короля сослать Гамлета в Англию в сопровождении Розенкранца и Гильдестерна. Премьера трагедии состоялась в 1600 году в театре «Глобус» в Лондоне. В постановке Любимова спектакль ставился 29 ноября 1971 года в Театре на Таганке. Главную роль играл Высоцкий. https://hum.hse.ru/lyubimov/ogamlete

[57] «Литературная газета» была основана Горьким в 1929 году. Посвящена в основном литературным и общественно-политическим темам. Любимов упоминает работавшего в то время в Париже корреспондентом «Литературной газеты» журналиста-международника Замойского.

[58] Любимов ставил спектакль «Преступление и наказание» за границей 4 раза. Здесь имеется в виду постановка в США. Премьера прошла в Вашингтоне на Арена Стейдж в январе 1987. https://hum.hse.ru/lyubimov/volkov/prestuplenie

[59] Эжен Ионеско (1909—1994) – французский драматург румынского происхождения, один из основоположников театра абсурда, ставил спектакли в небольшом театре La Huchette в центре Парижа на берегу Сены.

[60] «Стулья» – одноактная пьеса Ионеско. Премьера состоялась в 1952 году в театре Théâtre Lancry в Париже. Основная тема – человеческое стремление поиска истины и невозможность его найти, «Носороги» – пьеса в трех действиях Ионеско. Премьера состоялась 22 января 1960 года в театре «Одеон».

[61] «Преследование и убийство Жан-Поля Марата, представленное актёрской труппой госпиталя в Шарантоне под руководством господина де Сада», сокращенное название пьесы – «Марат – Сад». Произведение немецкого писателя Петера Вайса в двух действиях, премьера состоялась в Театре Шиллера в Берлине 29 апреля 1964 года. Любимов поставил пьесу «Марат и маркиз де Сад» в Театре на Таганке 26 ноября 1998 года. https://hum.hse.ru/lyubimov/marat

[62] Питер Брук ставил спектакль в лондонской Royal Shakespeare Company. Премьера состоялась 20 августа 1964 года.

[63] Редакционная коллегия – совещательный орган в журнале.

[64] Сергей Павлович Залыгин (1913—2000) – советский писатель, в 1986—1998 годах главный редактор журнала «Новый мир».

[65] «Дети Арбата» – цикл романов А. Н. Рыбакова. Повествует о судьбе поколения 1930-х годов. Был издан 1987 году.

[66] Анатолий Игнатьевич Приставкин (1931—2008) – советский и российский писатель. Автор документальных повестей о тайге и романа о депортации народов «Ночевала тучка золотая».

[67] Василий Семёнович Гроссман (1905—1964) – советский писатель и журналист, автор романа «Жизнь и судьба».

[68] Юрий Осипович Домбровский (1909—1978) – советский писатель. Автор романа «Факультет ненужных вещей» о судьбе интеллигента в эпоху сталинских репрессий.

[69] «Жизнь Галилея» – пьеса немецкого драматурга Бертольта Брехта. Премьера состоялась в 1955 году в Берлине в театре «Берлинер ансамбль». Премьера в Театре на Таганке состоялась 17 мая 1966 года. В главной роли был Высоцкий. Смехов играл в «Галилее» куратора университета в Падуе и кардинала Беллармина. https://hum.hse.ru/lyubimov/breht/galilei

Комментарий Ксении Горяиновой, студентки ОП «Филология» НИУ ВШЭ (руководитель Т.В. Левченко, Проектная лаборатория по изучению творчества Ю.П.Любимова и режиссерского театра XX - XXI вв)