Новый Центр социокультурных и этноязыковых исследований: сохранение многообразия через науку и практику
— Расскажите о предпосылках создания Центра социокультурных и этноязыковых исследований (ЦСЭИ) ФГН.
М.Б.: — Уже достаточно давно на стыке Школы филологических наук, Школы лингвистики и нескольких дружественных лабораторий возник коллектив людей, который занимался описанием различных этноязыковых ситуаций, различных процессов с упором на полевые исследования, с упором на региональные составляющие. Так и сформировался пул компетенций и интересов. Потом наша деятельность была оформлена с 2020 по конец 2024 года в виде проекта «Речевые практики российского общества», который я возглавляла, а Андриан Викторович был руководителем одного из подпроектов. И, конечно, за эти годы у нас выработалось такое ощущение, что мы — коллектив, что мы — некое направление, мы хотим иметь какую-то организационную структуру. Мы обратились к руководству факультета с этим вопросом.
А.В.: — То, что объединяло всех, кто в итоге стал сотрудниками центра, — это интерес к этноязыковому и этнокультурному разнообразию различных сообществ, которые живут на территории России, сопредельных государств или в других частях мира. И нас в первую очередь интересовали и продолжают интересовать ситуации, которые, если можно так выразиться, сложно устроены: где люди пользуются несколькими разными языками, где распространено сразу много культур, территорий, на которых живут разные народы, соседствуя друг с другом, и так далее. А поскольку Россия и её окрестности в этом плане очень интересны с научной точки зрения, мы на протяжении многих лет исследовали такие ситуации. Абсолютно логично было объединиться в виде отдельного подразделения, потому что это важный элемент научной повестки факультета. Здесь мы впереди, если не планеты всей, то, как минимум, являемся лидерами в России. И поэтому эти люди, ранее распределённые по разным проектам, максимально логично объединились, и получился новый коллектив.
— Как бы вы коротко сформулировали миссию Центра?
М.Б.: — Мы считаем, что у нас есть принципиальное отличие: мы хотим описывать человеческие сообщества, которые являются единицами социальной ткани, в их многообразии, в основе которого лежат основные ценности человека как индивидуума, как члена сообщества — его язык, его культура, и как это всё взаимодействует социально. Это принципиальный подход, его называют антропоцентрическим, именно потому, что в центре внимания — человек как индивидуум и как включённый в сообщество субъект. Я, как лингвист, пришла к этому, потому что на протяжении всех своих научных исследований различных языков в разных точках мира поняла, что нельзя описывать язык просто как нечто абстрактно существующее. Язык погружён в социум, погружён в культуру, воплощён в индивидууме, и поэтому, если мы хотим понять, как функционирует язык, то мы неизбежно придём к тому, к чему мы приходим в этом центре — что нам нужно описывать людей как акторов сообществ со своими языковыми, культурными ценностями, социальными интересами.
А.В.: — Я скорее антрополог, и то же самое абсолютно верно и в обратном направлении. Соответственно, невозможно исследовать только отдельные элементы культуры, язык — это органическая часть культуры и вообще того, как живут люди, и поэтому исследования нашего центра принципиально междисциплинарны. То есть мы в своей работе фокусируемся на разных сторонах человеческой деятельности — как на языковых процессах, так и на социокультурных — и объединяем их. Именно такие междисциплинарные исследования могут принести наибольшую пользу самим сообществам, которые мы изучаем, государству, регионам и так далее.
Язык погружён в социум, погружён в культуру, воплощён в индивидууме, и поэтому, если мы хотим понять, как функционирует язык, то <...> нам нужно описывать людей как акторов сообществ со своими языковыми, культурными ценностями, социальными интересами.
— Несмотря на недавнее образование ЦСЭИ в этом году, за предыдущие четыре года была сформирована обширная база исследований. Расскажите, пожалуйста, какие наиболее значимые для Центра достижения вы могли бы выделить и как планируете применять их в дальнейших проектах?
М.Б.: — Мы поняли, что действительно ценная возможность — быть включёнными в сообщество, возможность ему отдавать что-то хотя бы в виде наших наблюдений, рекомендаций по поводу того, что делать с конкретными проблемами. С другой стороны, мы также наработали некие теоретические рамки, модели, которые позволяли бы всё это многообразие помещать в какие-то классы, парадигмы, описывать паттерны развития. И вот такого рода типологиями языковых ситуаций, типологиями сообществ мы занимались и будем продолжать это делать, потому что это сложная проблема, поскольку факторов, которые надо учитывать, очень много.
А.В.: — Ещё, конечно, это огромный накопленный опыт эмпирической работы в различных сообществах, потому что большую часть исследований мы базируем на самостоятельно собранном эмпирическом материале, который получаем в ходе экспедиций в места, где живут самые разные сообщества. Это и разные северные регионы, уголки, куда так просто не доедешь, и разнообразные регионы Сибири и Дальнего Востока, и регионы Кавказа, и, в том числе, некоторые территории за пределами Российской Федерации, о которых у нас есть уникальные знания из первых рук. И, соответственно, мы стартуем в Центре не с чистого листа, а с уже накопленным богатым эмпирическим багажом знаний. С этим связаны ещё и сформированные у нашего коллектива навыки полевой работы и анализа полевых данных, потому что наш коллектив в целом довольно молодой. Магистранты, аспиранты Вышки, которые ещё сами пока ещё входят в профессию, но это уже опытные полевые исследователи.
— Какие, на ваш взгляд, наиболее актуальные проблемы социокультурного и этноязыкового разнообразия в России и за рубежом сегодня стоят перед исследователями? И как ваша команда Центра планирует к ним подходить?
М.Б.: — Самая актуальная проблема, острая, — это то, что языки исчезают, тем более сейчас у нас объявлено 10-летие коренных языков мира. Они исчезают по естественным причинам: потому что исчезают их носители, или потому что их носители просто переходят на другие, наиболее распространённые языки. Это сильно обедняет социокультурное разнообразие Земли, потому что язык со всем тем миром, который стоит за ним, — это, так сказать, человеческое богатство нашей планеты. Эти процессы приводят к росту социальной напряжённости, потому что у людей связи с традицией прерываются. Психологи связывают резкий разрыв сообщества с традицией с подавленной агрессией и прочими неприятными последствиями, с возможными социальными конфликтами. В рамках этих явлений существуют такие вещи, как проблемы ассимиляции, проблемы, связанные с миграцией, то есть у потери языкового разнообразия есть социальный аспект. Проблемы, связанные с образованием людей: как совместить сохранение родного языка с хорошим усвоением языка принимающей страны в ситуациях миграции? Как внести в головы людей понимание того, что родной и государственный языки — это не ВМЕСТО, а ВМЕСТЕ? Вот что главное! Многоязычие, знание разных языков и владение разными культурными кодами — это естественное состояние человечества.
А.В.: — С одной стороны, мир глобализуется, в нём увеличивается количество социально-культурно-языковых связей, и мы, как человечество, идём к ассимиляции, глобализации и так далее. А с другой стороны, как Мира Борисовна абсолютно справедливо сказала, мы понимаем, что разнообразие и, собственно, идентичность, ощущение своей принадлежности к какому-то сообществу, ощущение уникальности своей культуры — это суперважно для всех людей и для всех сообществ. Мы не занимаемся исключительно коренными и традиционными сообществами и культурами, точно так же мы занимаемся и городскими сообществами. Но идентичность, ощущение своего своеобразия — это благотворно во всех случаях. И, собственно, основная наша миссия — это как раз обеспечение сохранения многообразия всех видов, несмотря на то, что разные факторы этому в мире мешают. И, соответственно, это как раз обусловливает то, что мы ставим себе целью активно участвовать в разработке государственной, языковой, этнической и прочей политики, быть в этом отношении активными субъектами.
Многоязычие, знание разных языков и владение разными культурными кодами — это естественное состояние человечества.
— Могут ли студенты принимать участие в проектах Центра? Для каких направлений подготовки или образовательных программ это более актуально?
М.Б.: — Да, это отличный вопрос. Андриан Викторович сказал, что у нас очень молодой Центр. У нас сейчас почти 30 человек, и приблизительно 25 из них — это аспиранты, студенты магистратуры и бакалавриата. Мы рассчитываем, что через несколько лет наши аспиранты станут остепенёнными сотрудниками. У нас порядка семи направлений, в каждом есть более старший товарищ, руководящий деятельностью по проектам, и студенты, которые занимаются практическими исследованиями.
А.В.: — Поскольку многие занимаются языком, то это разнообразные бакалаврские и магистерские программы, связанные с языком и словесностью, программы, где люди занимаются науками о культуре в широком понимании, исторические и востоковедческие программы тоже... Опять же, мы принципиально открыты любому сотрудничеству, это могут быть и дружественные программы с других факультетов, которые совпадают с нами в рамках этого подхода. В этом году мы уже объявляли весной набор стажёров-исследователей и заполнили имевшиеся вакансии, но к нам всегда можно присоединяться на волонтёрских началах, участвовать в наших научных семинарах, участвовать в экспедициях и в других проектах.
— Могли бы вы поделиться каким-нибудь завершённым проектом или кейсом?
М.Б.: — Всего три таких мы назовём, по каждому региону. Мы начали с изучения корейского сообщества во Владивостоке. Это очень интересное сообщество, которое существует во многих местах России и за её пределами, с очень сложной судьбой. Потом мы перешли к исследованию корейцев на Сахалине, и это во многом другая ситуация, она помогла сформировать более законченную картину. А потом выяснилось, что в силу того, что существовали миграции, в том числе вынужденные переселения, значительное число корейских сообществ существует в Узбекистане, в Казахстане, и их изучение создаёт более полную картину. Второй кейс, по южному региону, вышел из конкретного интереса ведущего сотрудника нашего центра Дениса Юрьевича Зубалова. Стали заниматься понтийскими греками, которые тоже представлены в очень многих местах России. Поскольку во многом они локализованы на Северном Кавказе, это вылилось в то, что у нас возникли партнёрские связи. Мы сейчас оформили договор о сотрудничестве между Вышкой и Пятигорским государственным университетом. Мы будем вместе исследовать состояние других этноязыковых групп на Северном Кавказе.
А.В.: — Да, только тут сейчас важно будет не спутать. Мира Борисовна говорила про корейские исследования, а я скажу про карельские. Мы часто про такое сходство названий шутим, это наш внутренний мем. Мы на протяжении нескольких лет активно и глубоко исследовали карельские сообщества, провели больше десятка экспедиций и исследований, по сути объехали практически всю Карелию. С Карельским научным центром РАН также существует договор о сотрудничестве уже больше года. И вот сейчас мы в рамках научно-учебной группы готовим коллективную монографию о карельских сообществах и их разнообразии, её авторами станут молодые сотрудники центра. Это должно стать важным этапом нашего суперпроекта о Карелии.
М.Б.: — У нас в 2024 году вышла монография, причём вышла она в Берлине, в издательстве «De Gruyter». Это первая монография, являющаяся результатом исследований многообразия, многоязычия в Московском мегаполисе. Она называется «Multilingual Moscow» (Multilingual Moscow. Dynamics of Language and Migration in a Capital City). Это часть большого проекта «Multilingual Cities», до этого выходили соответствующие проекты про Мельбурн, про Лос-Анджелес, про Гамбург. Про Москву такого ещё не было. И я хочу сказать, что из всех авторов монографии 5 или 6 человек — сотрудники нашего Центра. То есть тогда они были ещё студентами, сейчас уже сотрудники. Это большое достижение, такой завершённый проект, и мы хотим продолжать исследование этой области тоже.